— Сайто… запасной выход…
— Хорошая девочка, — я тихо хвалю ее, прежде чем скатиться с нее и быстро встать. Пистолет, все еще крепко сжимаемый в моей руке, я снова использую свое тело как щит, когда Эвелин поднимается на ноги и следует за Сайто в задний коридор, где он стоит и ждет нас.
Хиро захлопывает за нами дверь, запирая гостей внутри банкетного зала. Кажется, что никто из них не пострадал, но все они, по понятным причинам, потрясены, а некоторые даже размахивают собственным оружием, демонстрируя самооборону.
Стрельба длилась всего несколько секунд, но последствия хаотичны. Голос Ватару разносится по залу, объявляя, что все ясно, с настойчивостью в тоне. Люди начинают кричать и задавать вопросы, но у меня нет для них ответов.
Когда я осматриваю комнату, мой взгляд падает на безжизненное тело, прислоненное к стене. Это не один из наших гостей, а один из поставщиков провизии. Рядом с ним лежит «Смит-Вессон» с взведенным затвором и пустым от пуль. Этот ублюдок должен быть благодарен за то, что он мертв, потому что, если я узнаю, кто еще виноват в превращении этого радостного события в кровавую баню, они будут молить о смерти, когда я доберусь до них.
Но прежде чем я успеваю даже начать собирать воедино то, что произошло, громкий голос Джерарда прорывает хаос.
— Где моя дочь? — ревет он, его лицо исказилось от тоски. Но прежде чем я успеваю даже подумать об ответе, в коридоре, куда я отправил жену, раздается леденящий кровь крик.
— Черт возьми, — ругаюсь я себе под нос и бегу к запасному выходу. Хиро и Ватару следуют за мной, а Джерард остается в банкетном зале. Подруга Эвелин, Элизабет, стоит на коленях рядом с Сайто, пытаясь остановить кровотечение из его живота рукой.
Я быстро жестом призываю ее молчать, приближаюсь к ней и становлюсь рядом с ней на колени. Она кивает, в ее широко раскрытых глазах отражается страх, когда она указывает на переулок, ведущий на оживленные улицы Французского квартала. Мой палец сжимает спусковой крючок пистолета, пока я осторожно иду по коридору.
Мое зрение окрашивается красным от ярости и беспокойства, когда я замечаю мужчину, удерживающего Эвелин сзади, направляя пистолет ей в голову. Глаза Эвелины расширены от страха, но она борется с ним, пытаясь отбиться.
Это моя девочка.
— Заткнись, сука, — рычит на нее мужчина, его губы скривились в угрожающей усмешке. Его глаза жесткие и холодные, но когда они останавливаются на мне, я вижу, как в них просачивается ужас — вдвое больший, чем у моей жены. Я напрягаюсь, когда он прижимает дуло пистолета к ее голове, заставляя ее издать небольшой крик боли.
— Брось пистолет, — приказываю я сквозь стиснутые зубы. — Или я всажу тебе пулю в череп.
Мужчина, который все еще выглядит напуганным, крепко держит Эвелин и сильнее прижимает пистолет к ее голове.
— Сделай это, и у нее будет такая же дырка, — шипит он. Моя жена хнычет, слезы текут по ее лицу. Моя кровь кипит от ярости при виде ее боли и страха, но я заставляю себя сохранять спокойствие. Я нужен ей сейчас больше, чем когда-либо, и я ни на секунду не позволю ей поверить, что она сегодня умрет здесь.
Мой взгляд встречается с заплаканным лицом Эвалин. Одна сторона красная и опухшая, четкий отпечаток руки выделяется на безупречной коже. Моя кровь вскипает при виде ее ран, мой гнев только усиливается. Как смеет кто-то причинять вред тому, что принадлежит мне? Независимо от истории нашей семьи или отсутствия любви между нами, Эвелин по-прежнему является моей обязанностью защищать и охранять изо всех сил.
— Ты окружен, — рычу я мужчине. — Живым отсюда тебе не выбраться, так что отпусти мою жену, — он на мгновение колеблется, прежде чем ответить, его горло тревожно подпрыгивает.
— Если я не доставлю ее, я умру, — хрипло говорит он. — В любом случае я ходячий труп.
Как бы я ни хотел попытаться положить конец этому противостоянию раз и навсегда, я не могу рисковать причинить вред Эвелин в процессе. Но когда кажется, что выхода нет, моя жена делает нечто совершенно неожиданное. Одна из ее рук, которая цеплялась за руку через ее горло, пробирается под руку, держащую пистолет, и быстрее, чем кто-либо из нас может среагировать, ей удается освободить достаточно места между пистолетом и ее головой, чтобы я мог взять ее и выстрелить.
Не долго думая, я нажимаю на курок и стреляю этому ублюдку в голову. Его тело отдергивается назад, мозговое вещество разбрызгивается на лицо и платье Эвелин. Мужчина падает назад, и его тело бесцеремонно падает на пол, безжизненное.
Я вздыхаю с облегчением и бросаюсь к Эвелин, быстро проверяя ее на предмет травм. Несмотря на окружающую нас кровь и запекшуюся кровь, все, о чем я могу думать, это то, как я благодарен за то, что она взяла дело в свои руки и боролась за свое выживание. Возможно, ее разочарует то, что я никогда не полюблю ее, но однажды она поймет, что я всегда буду защищать ее превыше всего. Моя преданность и преданность делу ее безопасности никогда не поколеблются.
Обнимая свою жену, окруженную хаосом и разрушением, я знаю в своем сердце, что сделаю все возможное, чтобы ей больше никогда не причинили вреда. Никто и никогда не тронет Эвелин Накамуру, не столкнувшись с серьезными последствиями. Это я обещаю ей как ее муж и защитник.
Руки Эвелин крепко обнимают меня, ее голова прижимается к моей груди, и она глубоко вдыхает. Запах моей кожи, кажется, успокаивает ее, и я чувствую, как ее тело расслабляется рядом с моим. Моя рука нежно скользит по ее спине, шепча ей на ухо успокаивающие слова утешения. С каждым вздохом она, кажется, отпускает страх и напряжение, охватившие ее несколько мгновений назад. В этот момент наши тела переплетаются, как две части головоломки, и она находит утешение и безопасность в моих объятиях.
Когда она начинает успокаиваться, я делаю шаг назад, обхватив ее лицо руками.
— С тобой все в порядке? — спрашиваю я, смахивая кровь мужчины с ее щек большими пальцами.
Ее горло тревожно дергается, но она кивает, дрожа всем телом.
— Эм… мы можем… мы можем пойти домой?
Что-то внутри меня согревается, когда она называет пентхаус своим домом.
— Прости, искорка, — честно говорю я ей. — Но мы пока не можем идти домой.
Ее лоб морщится.
— Почему нет? Я хочу переодеться и принять душ… — она делает паузу. — В отбеливателе.
— Свадебный прием, — рассказывает ей Хиро. Челюсть Эвелин отвисает.
— Извини, — она держит руки перед собой. — Чертов свадебный прием? Наша свадебная церемония только что была удалась, и ты хочешь пойти на свадебный прием?
— У нас нет выбора, — пытаюсь я ее урезонить.
— У меня в волосах чья-то чертова кровь, Кензо! — она кричит на меня. — Мозговое вещество мужчины распространилось по моему платью и лицу. Моего телохранителя застрелили, а ты хочешь пойти на чертов свадебный прием?
— Ну, если так выразиться, — пытается пошутить Ватару.
Хиро рычит на него:
— Какого черта, чувак?
Ватару пожимает плечами.
Качая головой, я делаю вдох.
— Сайто уже едет в больницу, — говорю я ей. Мои люди эффективны, когда дело доходит до подобных вещей. О Сайто позаботятся лучшие хирурги города. Тело в зале для церемоний уже будет убрано, а кровь и пули убраны. — У нас не будет приема еще два часа, верно? У тебя будет достаточно времени, чтобы принять душ и подготовиться.
— Почему? — она умоляет. — Нет оснований для проведения приема. Ты получил то, что хотел. Все высшее общество Нового Орлеана знает, что мы женаты.
Сжав челюсти, я изо всех сил стараюсь не огрызнуться на нее.
— Мы должны показать им, что мы не будем сжиматься. Тот, кто послал этих людей, находится в этой толпе. Нам нужно выяснить, кто.
Эвелин в раздражении всплескивает руками.
— К черту, — не говоря больше ни слова, она уносится прочь, а за ней следует шквал гнева. Я киваю Ватару, который послушно следует за ней. Она не должна ходить без охраны.
Резкой командой я даю Хиро сигнал, чтобы тот привел организатора мероприятий. Он кивает и исчезает за углом. Несколько мгновений спустя он возвращается с миниатюрной женщиной на буксире, ее волосы растрепаны, а глаза горят яростью. Спитфайр врезается в руку Хиро, когда он тянет ее ко мне.
