В дар Афине Линдийской Амасис послал 2 каменные статуи и замечательный льняной панцырь, вытканный золотом и отделанный бахромой; каждая прядь этой ткани состояла из 360 отдельных нитей, различимых для глаза.[883]

Если Самос, возглавлявшийся Поликратом, был в это время одним из сильнейших морских государств, то и Родос играл в жизни эгейского района не меньшую роль как выдвинутый к Малой Азии и сильный на море союз трех городов, возглавляющих дорийское шестиградие.[884]

В то время активная колонизационная деятельность родосских городов, и особенно Линда, направленная и на запад и на восток, выдвигала о. Родос на первый план, как один из наиболее сильных и авторитетных центров Эгейского моря. Политика родосских городов во все периоды их самостоятельного существования была направлена на расширение связей и дружбы с Египтом.

В конце VIII — начале VII вв., как устанавливают работы Т. Н. Книпович[885] и А. А. Иессена,[886] северный причерноморский хлебный рынок, ставший впоследствии на очень долгое время главным центром хлебоснабжения для Греции, еще не был открыт грекам. Только во второй половине VII в. до н. э. греческие колонисты оседают на Березани; только со второй половины VI в. возникают греческие колонии на Черноморском побережье, обеспечивая поступление в Грецию, в первую очередь, местного хлеба.

Колонизация греками Сицилии и Южной Италии вызывалась этой же необходимостью — обеспечить хлебный рынок. Потому-то роль Египта, как богатейшего поставщика зернового сырья в Грецию, в рассматриваемый период была огромной.

Близость Египта к Греции, более удобные пути сообщения с ним, чем с Сицилией, и возможность свободной торговли через Навкратис со всей страной обеспечивали регулярную доставку хлеба в эгейский и малоазийский районы. Кроме того, Египет был поставщиком льняных тканей разнообразного качества — от дешевых до очень дорогих (гобеленовых),[887] алебастра и алебастровых изделий, соли, квасцов, масла, мазей и благовоний; путем транзитной торговли Египет поставлял золото, слоновую кость, кожи, ароматические вещества и т. д.[888]

Поскольку правители саисского Египта стремились возродить политическое могущество страны, восстановить и расширить торговые пути Среднего царства и создать новую эру процветания, постольку они были заинтересованы в услугах и греческих и иудейско-финикийских наемников.

В изменившейся международной ситуации того времени они не могли игнорировать греков, захвативших в свои руки важнейшие торговые пути восточного Средиземноморья.

Внутренняя политика саисских фараонов сохраняла свой проегипетский характер. Подражание старине в искусстве, литературе и религии, возвращение к образцам среднего царства, гордость своими древностями, наличие запретов для египтян в их сношениях с греками и вообще неегиптянами, ограничение расселения греков территорией Навкратиса, — все это являлось результатом продуманной политики, позволявшей саисским правителям опираться на египетскую знать, на жречество и даже отчасти на ливийские войска.

С другой стороны, развитие военной и торговой экспансии Египта вызывало необходимость опираться на иудейско-греческие слои наемников.

Уже при Псаметихе I (654—610 гг. до н. э.) и Нехо (610—594 гг. до н. э.) греки и финикийцы набирались в армию и флот;[889] Нехо принадлежала идея восстановить канал, соединяющий Средиземное море с Красным, используя, возможно, и труд наемников. Начавшиеся работы были прекращены только из страха перед более высоким уровнем Красного моря и, таким образом, из страха перед возможностью затопления Дельты. Нехо же была организована и морская экспедиция вокруг Африки. Эти попытки Нехо были направлены на установление непосредственной торговой связи с Индией, от чего последующие фараоны были вынуждены отказаться.

Для сбыта своей продукции и для получения нужного сырья Египту было необходимо выйти на международный торговый рынок. На востоке и юге он был закрыт. Оставались греки и финикийцы.

Для политики XXVI династии показательно отношение к иудейской военной колонии Элефантине, основанной при Псаметихе I, во время войны с Ассирией за бывшие сирийские владения.[890] После Псаметиха массовое привлечение иудейских наемников вошло в традицию.[891]

Иудейской колонии в Элефантине была предоставлена свобода исповедования своей религии и право постройки своего храма; таким образом, иудеи представляли собой довольно замкнутую военно-культовую земледельческую общину. Сказанное бросает некоторый свет и на положение греческих наемников, которым также была предоставлена полная возможность справлять свои культы и сохранять свою самобытность.

Вероятно, набор наемников среди греков, карийцев и ликийцев составлял особую статью дохода греческих городов и давал организаторам этого набора определенную прибыль. Наличие родосцев в эфиопском походе Псаметиха II, наличие родосцев в военном поселении Дафнах, значительная их роль в жизни Навкратиса, — все это свидетельствует о том, что в поставке наемников в Египте Родос играл важную роль.

Наемники владели в Египте землей; тем самым поставка наемников принимала форму обычной в то время аграрной колонизации; однако эта колонизация безземельных и малоземельных греческих слоев в Египет сразу же открывала для родосцев возможности торгового обмена. Ибо здесь города-метрополии имели дело не с разрозненными племенами сикулов и сиканов, не с горными ливийскими племенами, но с могущественным государством, ранее недоступным, а теперь открывшим свои богатства предприимчивости греческих купцов.

«Египет, — пишет Холл, — был слишком слаб, чтобы защищаться против азиатского врага иначе, чем подкупами и иноземной силой».[892]

Поскольку Милет, придерживаясь антилидийской ориентации, вступил в антиегипетскую коалицию, то совершенно естественно, что Милет не мог поставлять в Египет ни наемников, ни вооружения их. Кроме того, распространение египетского текстиля было не в интересах Милета с его высокоразвитой для того времени текстильной промышленностью.

Остров Родос, родина тельхинов, был с древнейших времен одним из центров металлообработки. Большое количество бронзы в погребениях Ялиса заставляет предполагать, что роль последнего в этом производстве была очень значительной. Как показывают находки в Дафнах, где обнаружено много остатков металлического вооружения наемников, египтяне рано должны были оценить силу греческого воина — гоплита, закованного в медь и вооруженного железным оружием.

До греков железо в Египте (главным образом, метеоритного происхождения), известное еще с додинастических времен, было предметом роскоши и употреблялось на амулеты, украшения и предметы культового обихода.[893] Только в период Нового царства, после войн Тутмосиса III, впервые появляется в Египте привозное железо. Начиная с XVIII династии, железные изделия, правда, не слишком часто, появляются в погребениях фараонов. В погребениях Тутанхамона обнаружены — тяжелый железный кинжал и 2 больших амулета; известны для более позднего времени находки железных изделий: серпа, браслета, булавок, иглы и нескольких ножей.[894] В период Нового царства появляется и специальный термин, обозначающий железо, сделанное человеческими руками (bi3-ni-pt) в отличие от прежнего обозначения железа метеоритного происхождения (bi3).