«Ни одно из сицилийских государств, — читаем далее у Фукидида, — не имеет достаточного вооружения, какое бывает у людей, защищающих свое отечество; своей страны они не снабжают достаточными средствами обороны; каждый рассчитывает, с помощью ли убедительных речей или в междоусобной распре, захватить что-либо из общественного достояния и готовится, в случае неудачи, переселиться в другие земли. Невероятно, чтобы такого рода сброд единодушно принимал какое-либо предложение или общими силами брался за дело. Кроме того, у сицилийцев нет такого числа гоплитов, которыми они кичатся...».[739]
В эту внутриполисную и межполисную борьбу включились и сикулы. Порабощенные гаморами в Сиракузах, они прогнали их, вместе с беднотой, в Касмены. Геродот прямо называет их: «Гаморы были изгнаны народом и их рабами, называемыми киллирийцами».[740] Только Гелон вернул гаморов обратно в Сиракузы.
Согласно Полиену, мы можем думать, что уже начиная с Клеандра стал широко практиковаться обычай привлекать сикулов в качестве наемников для борьбы с другими греческими городами.[741] Эти же сикулы-наемники позже пополняли гражданский состав греческих городов.
Всякое ослабление тирании вызывало немедленную борьбу граждан и иноземцев, ставших гражданами.
Таким образом волнения, полисные, внутриполисные и межполисные схватки и восстания одной части населения против другой потрясали сицилийские города на протяжении всей их самостоятельной истории — начиная с возникновения и до гибели их политической независимости.
Только в тех случаях, когда массовый приток переселенцев в новую колонию вскоре после ее основания ослабевал, становилось возможным создать более прочное полисное объединение. Так, например, в Массилии во времена Страбона существовал давний олигархический строй, возглавлявшийся синедрионом из 600 пожизненных членов тимухов (из среды которых и выбиралась затем коллегия пятнадцати). Права гражданства охранялось здесь очень строгим законодательством. Для вхождения в сословие тимухов очень долгое время наряду с имущественным цензом действовал ценз происхождения: тимухом мог стать лишь гражданин Массилии, являвшийся законным сыном родителей, которые насчитывали в своей родословной не менее трех поколений граждан.[742]
Причина этого чрезвычайно резко подчеркнутого аристократизма правящих Массилией тимухов становится особенно понятной в свете истории сицилийских колоний. Возможной она стала здесь потому, что Массилия никогда не была средоточием многих переселенческих волн, как это имело место в греческой Сицилии.
Понятна и военная слабость сицилийских городов и ранняя форма тираний: рано возникнув, сицилийская тирания становится, с одной стороны, образцом, которому подражают в IV в. до н. э. многие тираны других греческих городов; с другой стороны, сицилийская тирания не является здесь кратковременной и преходящей, как в Греции, формой правления; возникнув в конце VI — начале V вв. до н. э., сицилийская тирания просуществовала вплоть до конца независимости этого острова.
3. Кирена
В истории греческой экспансии на юго-запад колонизация Кирены стоит, до некоторой степени, особняком.
Первоначальное заселение Кирены было, по-видимому, связано с вытеснением дорийцами из Пелопоннеса додорийского (ахейско-фессалийского) населения из районов Лаконии и Аркадии.[743] Первые поселенцы обосновались в Кирене на одном из двух высоких холмов, разделенных между собой узкой, но глубокой долиной, а именно на холме более крутом и изобилующем источниками.[744]
В VII в. до н. э. (около 631 г.) произошла вторичная колонизация Кирены дорийцами с о. Феры; она связана с заселением второй, более пологой и ровной вершины.
По Геродоту, выделение колонистов с о. Феры не было добровольным.[745] В результате неурожая и начавшейся эпидемии (может быть, чумы) общее собрание граждан постановило произвести путем жребия выселение с острова частя жителей, По-видимому, изгнанные граждане не имели определенного плана, поскольку, после блужданий, они сделали попытку вернуться на родину, где им, однако, не разрешили высадиться. Не сразу попали колонисты на побережье Африки. Самая высадка их была сопряжена с опасностями; традиция сохранила смутные воспоминания о множестве львов, с которыми сразу же пришлось столкнуться вновь прибывшим грекам.[746]
Вождем ферейских колонистов был, согласно традиции, Аристотель-Батт, принявший на себя царский титул ливийцев, переосмысленный греками в собственное имя. Здесь пришельцы застали древнее додорийское население Пелопоннеса, уже сильно смешавшееся с ливийцами. Может быть, как предполагает Мальтен, именно дорийцы и стали именовать эту группу населения сыновьями Антенора, Антеноридами.[747]
Согласно Пиндару, на территории Кирены ко времени дорийской колонизации жило древнее население, ελάσιππον εθνος, вскоре смешавшееся с дорийцами.[748] О браках киренцев с ливийцами сообщают и Геродот и Пиндар.[749] По Геродоту, из Феры в Ливию вообще прибыли только мужчины.
Довольно быстро здесь образовалось смешанное население, как об этом, по указанию Студнички, свидетельствует бронзовая голова из Кирены, находящаяся сейчас в Британском музее.[750]. О том же свидетельствуют нередкие в надписях негреческие, по большей части ливийские, имена.[751] Однако полного смешения прибывших греков с ливийской племенной средой не произошло.
Конечно, установленная здесь царская власть, как указывает самый ливийский царский титул Βάττος,[752] по-видимому, носила восточный характер.[753] Однако налицо и стремление самих Баттиадов утвердить генеалогически свою связь через Евфема и Лемнос с Гераклом, Пелопоннесом и амазонками (после неудачной попытки возвести свой род к Одиссею).[754] Таким образом, власть Баттиадов в Кирене становилась властью греческого рода Евфемидов. Греческий характер населения был утвержден и авторитетом дельфийского жречества, признавшего основание этой колонии делом Аполлона.
По-видимому, и греки и киренцы были обоюдно заинтересованы в сохранении друг с другом постоянных связей. Участие киренцев, в качестве греков, в Пифийских играх также подчеркивает эту связь. Несомненно, что связи с этой колонией, славившейся шерстью, сильфием и конями, представляли для греков большой экономический интерес.[755] Из Кирены же в Грецию могли поступать и ливийские рабы.
Стремление киренцев расширить свои владения за счет соседних территорий уже на ранних этапах вызывало постоянную борьбу с ливийскими племенами.[756] Именно эта борьба стала причиной третьей колонизации Кирены при Батте Счастливом (II). Геродот сообщает, что при Батте I и его сыне Аркесилае первоначальное население колонии не увеличивалось. Но при третьем правителе Кирены, Батте II, Пифия побуждала всех эллинов плыть в Ливию для совместного поселения с киренцами, и киренцы, в свою очередь, призывали греков «с целью раздела земли».[757]
