Об этой же теснейшей связи говорит и перенесение родосских культов в Гелу и Акрагант. На территории Гелы был храм Афины; на территории Акраганта, на его акрополе, по свидетельству Полибия, находились храмы, посвященные Зевсу Атабирию и Афине Линдии.[730]

Ценность Гелы для родосских городов, и в первую очередь для Линда, заключалась именно в плодородии ее района, в возможности закупки сицилийского хлеба; для Линда, бывшего в это время крупным торгово-промышленным центром, являлось очень важным и обеспечить себя хлебной базой в Сицилии и иметь возможность вывозить через Гелу в Сицилию изделия своих мастерских.[731]

Сицилийская колонизация раскрывает одну из интереснейших страниц истории раннегреческой колонизации.

При наборе колонистов будущей апойкии вербуемые заранее обеспечивались клером, который им предстояло получить на земле туземцев по жребию. Это обещание земли усиливало тягу малоземельных элементов в Сицилию, а слухи о плодородии острова вызывали массовый прилив греческого населения в сицилийские города и после их основания.

Характернейшей чертой в истории всех сицилийских колоний является участие в их выводе разных полисов, родов и племен и в результате — пестрый социальный и полисный состав переселенцев. В основании Сиракуз, кроме коринфян, принимали участие аркадяне и элейцы; в основании Леонтин — колонисты из Мегары и Халкиды; в основании Занклы (позднее — Мессины) — куманцы, халкидяне, позже — мессенцы; в основании Гелы — родосцы, критяне, жители мелких островов, соседних с Родосом, и пелопоннесцы.

Линд, владевший большей частью острова (большей, чем совместная территория Ялиса и Камира), обладал, следовательно, и большими людскими резервами, необходимыми для вывода колоний. Городская жизнь Линда была более развитой, чем Камира или Ялиса, в Линде скапливалось больше торгово-ремесленного городского населения, заинтересованного в развитии колонизации; да и классовые противоречия между городом и деревней, как свидетельствуют источники, в Линде были гораздо острее, чем в двух других центрах.

Вследствие этих причин именно Линд возглавил колонизационное движение родосцев, которое обслуживалось двумя гаванями: гаванью самого Линда и гаванью Врулии.

В конце VIII в. до н. э. усилилось давление Ассирии на Финикию, в результате чего часть восточных торговых путей для финикийцев была потеряна. VII в. является периодом борьбы за западное Средиземноморье. И не случайно родосцы, пользуясь ослаблением Финикии, всего несколько лет спустя после пятилетней осады Тира Синахерибом, почти одновременно обосновались в Памфилии (Фаселида) и в Сицилии (Гела). И основание родосцами совместно с Гелой новой сицилийской апойкии — Акраганта совпадает по времени с осадой Тира Навуходоносором.[732]

Таким образом, колонизация Сицилии происходила одновременно с двух сторон: с запада финикийцами, с востока — греками, причем и те и другие старались, в первую очередь, утвердиться на побережье, оттесняя туземное население в глубь острова или превращая его в рабочую земледельческую силу.

И в этом лихорадочном соревновании (стоит только вспомнить, что основание Наксоса, Сиракуз, Леонтин, Катаны и Мегары падает на период в 7 лет: 735 г. — основание Наксоса, 728 г. — Мегары) двух борющихся сил одновременно решались вопросы будущего владения морскими торговыми путями: несмотря на проникновение отдельных греческих колонизаторских дружин в глубь на запад — в Массилию, на Балеарские острова и, может быть, даже в Испанию, — торговые пути западного Средиземноморья остались за финикийцами, овладевшими западной Сицилией и осуществлявшими контроль над проходом к западу; восточные пути, наоборот, сделались отныне греческими торговыми путями и были навсегда потеряны для финикийцев. Между финикийскими метрополиями и Карфагеном вклинилась инородная и враждебная сила, определившая отныне, в известной степени, и дальнейшие исторические судьбы финикийского оплота на западе — Карфагена.

Одновременно эта внешняя борьба осложнялась внутри Греции конкуренцией и торговым соперничеством наиболее передовых и способных к выводу колоний центров того времени.

Таким образом, хотя сицилийские колонии удержали надолго свой земледельческий характер, самая борьба за Сицилию была торговой и политической борьбой.

Отвод бедноты из городов вызывался ростом социальных противоречий, полисных потрясений, обострением классовой борьбы.[733]

Постоянный приток греческих эмигрантов (во всяком случае, особенно интенсивно отправлявшихся в Сицилию все первое столетие после основания городов) порождал ряд особенностей в росте полисной жизни колоний, в развитии их конституции и истории. Алкивиад, у Фукидида, убеждая афинян не отменять своего похода в Сицилию, говорит: «...густое население сицилийских городов — сборная масса (в подлиннике еще сильнее — чернь, οχλος), оно легко изменяет свой состав граждан и принимает в их число новых».[734] Эта мастерская характеристика Фукидида полностью подтверждается историческим материалом.

Искусственно воссозданный па чужой территории полис не имел тех вросших в родовое и микенское прошлое прочных корней, которые были налицо у городов-метрополий. При постоянном приливе новых переселенцев из Греции, в военной силе которых нуждались греческие города Сицилии, все время возникала в той или иной форме проблема расширения гражданских прав. Новые переселенцы не могли удовлетворяться положением метеков и вследствие своей аграрной заинтересованности и вследствие того, что они не могли приравнять «новую аристократию» — сборных граждан Сиракуз, Мегары, Наксоса, Гелы — к исконной родовой аристократии Спарты, Коринфа или Афин. Отсюда и легкость междоусобной борьбы между старыми и новыми колонистами, отсюда же легкость, переброски граждан одного города в гражданский коллектив другого.

Таким образом, классовая борьба в сицилийских полисах приняла резкие формы уже вскоре после их основания.

Борьба в Леонтинах между мегарянами и халкидянами, например, началась с момента основания этой колонии; сначала те и другие действовали сообща против миролюбиво настроенных сикулов; затем путем предательства были изгнаны и мегаряне.[735] Здесь тесно переплетались и внутрисоциальная борьба и столкновения межполисных противоречий.

Классовый характер тираний Клеандра, Гиппократа и Гелона (все трое — граждане Гелы) в Сицилии выражен очень ярко.

В Греции тираны обычно были гражданами тех городов, в которых они захватывали власть; иначе — в Силиции. Здесь сперва выявилось стремление к объединению всей греческой Сицилии под единой властью. Граждане Гелы Гиппократ, а затем и Гелон, перенеся столицу в Сиракузы, становятся гражданами Сиракуз. При Гелоне половина гражданского населения Гелы и Камарины перебрасывается в Сиракузы, наделяясь сиракузскими гражданскими правами; после падения тирании Фрасибула все эти граждане возвращаются в свои полисы и восстанавливают старые гражданские права.[736]

Зажиточное население побежденной Мегары Гелон включает в число сиракузских граждан; вместе с ними получают гражданские права и 10000 наемников тирана. Беднота города была продана на рабских рынках вне Сицилии, ибо Гелон боялся использовать ее в Сицилии и не считал возможным принять ее в Сиракузы, боясь обострения классовой борьбы в своей столице.[737]

Такая легкость насильственного перемещения граждан одного полиса в другой еще более усиливала пестрый состав населения не только в Сиракузах, но и в других городах, где толпы наемников включались тиранами в состав граждан.[738]