Таким образом, новой колонизации предшествовала, согласно Геродоту, агитация Дельф и самих киренцев, проводимая в широких размерах среди материковых и островных греческих полисов. В результате предварительной подготовки, сопровождавшейся обещанием богатых земельных наделов, в Кирену, по Геродоту, незадолго до 570 г. до н. э., прибыли в большом количестве новые колонисты.[758] Их прибытие сопровождалось волной новых завоевательных войн, вследствие чего ливийцы, теряя земли и подвергаясь обидам, обратились за помощью к царю Египта Априесу.[759]
Сообщение Геродота, нашего единственного источника в этом вопросе, позволяет думать о внутренней борьбе старых и новых колонистов: последние, получив участки земли, по-видимому, не были уравнены в правах со старым населением города.[760] В результате была создана новая политическая организация Кирены, приписываемая мантинейскому реформатору Демонакту.[761] По-видимому, как это можно понять из дальнейшего рассказа Геродота, победа новых поселенцев объяснялась и их многочисленностью и необходимостью дальнейшей борьбы с ливийцами, незадолго перед этим одержавшими победу.
Тогда-то и были созданы в Кирене три филы (мойры): 1) Фереи, куда вошло и местное оседлое ливийское население (периэки); 2) пелопоннесцы и критяне; 3) островитяне.[762] Таким образом, из объединения разных греческих элементов, на базе традиционно дорийского разделения на три филы, возникла община киренцев, возглавляемая, как и прежде, родом Баттиадов. Самое разделение на мойры, по-видимому, было территориальным: старое киренское ядро колонистов и ливийцев составило одну мойру; вторую — критяне и пелопоннесцы, с которыми у киренцев существовала давняя связь, и третью — островитяне; среди последних, по-видимому, большую роль играли линдийцы.
Участие родосцев в повторной колонизации подтверждается и надписями. После открытия «Храмовой хроники Афины Линдии» удалось полностью восстановить уже ранее известную надпись IV в. до н. э.:
«Потомки Панкия киренцы Афине Линдии десятую часть и начатки».[763]
В XVII главе линдийской хроники мы читаем о посвящении киренскими линдийцами Афине Линдии изображения Афины и Геракла, душившего льва, причем это изображение было сделано из лотоса:
«От линдийцев, тех, что вместе с детьми Панкия основали Кирену при Батте...».
Аналогичная надпись была, по свидетельству Тимахида, и на самом посвящении. Источником Тимахида служила здесь хроника Ксенагора.[764]
Начиная с IV в. до н. э., во всех греческих метрополиях выступает ясно выраженная тенденция к оживлению старых колонизационных связей.[765] И в линдийской хронике бывшие колонии родосцев заняли почетное место, с подчеркнутой ролью Линда в их основании. В случае с Киреной также налицо стремление представить ее колонизацию, как предприятие линдийцев. Поскольку остальные островитяне здесь совершенно не упомянуты и поскольку говорится об основании города линдийцами (οικίξαντες σύν Βάττωι, κτίσαντες συν βά[τ]τω[ι]...), создается впечатление, что здесь имеется в виду древнейшая колонизация при Батте I, а не при Батте II, как предполагает Блинкенберг.
Конечно, это преувеличение искажало историческую действительность: в колонизации Кирены дорийцами с о. Феры линдийцы не могли принимать участия. Сообщение Геродота гораздо ближе к истине. Но для Линда и для родосцев было важно в этот период подчеркнуть древность своих связей с городом и, более того, изобразить Линд метрополией Кирены.
И если мы сравним текст линдийской хроники с посвятительной линдийской надписью, то заметим, что в одном случае упоминаются Πάνκιος εγγονοι, а в другом — Λίνδιοι τοι μετα των ΙΙάνκιος παίδων; таким образом, в одном (достоверном) случае речь идет о сравнительно узком круге потомков Панкия, а в другом — о группе линдийцев, возглавленных сыновьями Панкия. Группа эта мыслится, по-видимому, довольно многочисленной, если ей, совместно с Баттом, приписывается основание Кирены. Умолчание о других элементах, которыми руководил Батт, также очень характерно для этого, типичного в хронике, искажения исторической правды. Та же тенденциозность сказывается и в стилизации самого предмета посвящения под местную продукцию Кирены.
И все же в этом несомненно преувеличенном сообщении имеется зерно исторической правды. Связь Кирены с родосскими городами, в частности и с Линдом, в VI в. до н. э., подтверждается еще одной надписью.[766]
В IV в. до н. э. в Камир прибыли из Кирены Телефан и Исон, имея с собой заверение от города в том, что они являются потомками некоего Феодора, которому камирцы, по неизвестной нам причине, предоставили в полное и наследственное распоряжение 30 мин; это, по-видимому, имело место еще в VI в. до н. э.[767] Решение камирцев, записанное на черепке, хранилось в архиве святилища Афины Линдии. Старейшие из потомков Феодора — Телефан и Исон, явившись в Камир, востребовали эти деньги; последовало новое постановление, с распоряжением казначею выдать, в погашение долга, 300 драхм.
Как уже отмечал Сегре, странным является и самый способ предоставления денег Феодору и его потомкам и то, что в течение столь долгого времени эта сумма оставалась невостребованной.[768] Однако последняя возможность как будто бы предусматривалась заранее, поскольку на черепке, хранившемся в линдийском храме, было специально оговорено это денежное обязательство камирцев не только перед Феодором, но и перед его потомками.[769]
Независимо от того, был или нет Феодор некогда гражданином Камира, этот документ свидетельствует о каких-то деловых связях с Киреной, имевших место в конце VI в. до н. э., т. е. в период колонизации «островитянами» Кирены. Связь вновь восстанавливается в IV в. до н. э. с прибытием в Камир потомков Феодора.
Есть некоторые следы и связей Ялиса с Киреной. Об их сношениях свидетельствуют находки в ялисском архаическом акрополе образцов лаконско-киренекой керамики.[770] Одна из тетрадрахм Кирены V в. до н. э. (Британский музей) представляет соединение монетных гербов Ялиса и Камира.[771]
Ранняя связь родосских городов с Киреной могла осуществляться и через Египет, ибо во времена правления Априеса и, особенно, Амасиса, эта колония была столь тесно связана с Египтом, что в основу ранней киренской монетной системы был положен египетский весовой стандарт.[772]
4. Дафны и Навкратис
С давних времен дельта Нила была «раем пиратов», краем невиданного греками плодородия, краем изобильных хлебных и фруктовых урожаев, краем, где первоначально, по утверждению Аппиана, помещались «острова блаженных». После отражения Мернептахом натиска «народов моря» отдельные пиратские набеги на Египет не прекращались. Уже в «Одиссее» Египет достаточно известен как заманчивая добыча для пиратских набегов.[773] Известна была и широкая река, «текущая с неба», хотя имя ее в «Одиссее» еще не названо.[774] Пираты, в вымышленном рассказе Одиссея, обезумели от богатства нового края и, забыв об осторожности, стали грабить поля и похищать женщин и детей.
