Все или почти все погребения с кремацией относятся к позднемикенскому периоду. В очень многих погребальный инвентарь дает или образцы геометризации микенской керамики или даже, как в некрополе Ассарлыка, раннегеометрический материал; в этих погребениях (как, например, в ялисском XVII) впервые встречается железо. В погребениях с кремацией налицо сочетание микенского стиля с геометрическим. Следовательно, причину нужно искать не позади, как думает Фольграф, а впереди — в том наступающем периоде, где кремация станет наиболее распространенным способом погребения, ибо уже «геометрический» Родос знает кремацию как основной способ захоронения своих покойников.
Объяснение Маюри, что в Ялисе сжигались рабы — лелеги или карийцы, — не блещет новизной. Предположение, что «благородные семьи захороненных» хоронили вместе с ними в одном и том же помещении рабов, не выдерживает никакой критики хотя бы и потому, что эти случаи слишком единичны и погребения с кремированными рабами по своему богатству не слишком резко выделяются от погребений остального большинства «благородных семей», обходившихся почему-то без этого ритуала. Притом самое наличие двух детских кремированных погребений, как это предполагает Маюри, должно было бы натолкнуть на иной путь размышлений.
Когда мы встречались в одном и том же некрополе среди одновременных погребений и с кремацией и с захоронением, то могли предполагать, что здесь произошло захоронение представителей двух разных этнических группировок.[66] Однако встать на этот же естественный путь размышлений в случае с ялисскими захоронениями Маюри не решается, а между тем, учитывая крайнюю консервативность погребальных обычаев, это наиболее естественный путь. Нужно ли нам считать, что дорийцы налетели как буря, все опрокинув на своем пути, что их появление было внезапным и мгновенным? Весь наличный материал, и материал далеко не одного Родоса, восстает против этой гипотезы, ибо все говорит о медленном и эволюционном отмирании микенской культуры. Уже Фуртвенглер, изучая микенские вазы и производя анализ сменявшихся в разные периоды орнаментальных стилей, должен был установить, что «вазы 3-го стиля непосредственно предшествуют дипилонским, а вазы 4-го стиля одновременны с ними, так что и те и другие конкурировали друг с другом...» Фуртвенглер согласен с гипотезой Семпера и Конце, что в период господства 3-го стиля в высокоразвитую микенскую цивилизацию вошло дорийское племя. «Они (дорийцы) сами в высокой степени оказались плененными: они учились искусству гончарного ремесла и, сохранив свои ткацкие и гравировальные образцы, применили их к живописи, заимствовав у микенцев отдельные элементы орнамента, например, пальметку, двойной топор, охоту на зайцев».[67] Конечно, нельзя согласиться с ним, что отбор микенского орнамента был делом личных вкусов формально-эстетствующих дорийских художников; он имел глубокое значение совсем другого порядка. Кроме того, длительно существование 3-го и 4-го стилей говорит о медленном первоначальном просачивании отдельных дорийских элементов. Геометризация микенской керамики начинается раньше падения Микен; гробницы микенского периода, предназначенные для захоронения, используются для кремации раньше падения Микен, железо появляется в микенских погребениях раньше дорийского завоевания и не только в виде колец, но и в виде оружия, как то подтверждает находка железного меча в купольной гробнице Мулианы микенского периода.[68] Кроме того, ряд новых поселений, характеризуемых явным переходом к геометрическому стилю на базе микенского, появляется именно в этот период, еще предшествующий падению Микен.[69]
Все это, по нашему мнению, с несомненностью говорит о том, что проникновение дорийцев предшествовало их завоеванию и что в большинстве районов, особенно в районах, удаленных от центра микенской культуры, появление дорийцев не сопровождалось отчаянными схватками и порабощением местного населения; но, как можно думать, процесс ассимиляции, начавшийся уже раньше, развивался теперь, может быть, более ускоренным темпом.
Именно только в этом освещении, как кажется, может быть понято сосуществование двух типов погребения в одной и той же камере. В позднемикенский период полным ходом развивается процесс смешения внутри племен, т. е. процесс смешения в родах. Если число членов одного рода, состоящего из ряда семейных общин, увеличивалось за счет новых иноплеменных членов, то не сразу члены этих родов принимали новый способ погребения, но некоторое время в одной и той же семейной общине сосуществовали два способа погребения, в зависимости от унаследованного предками.
Конечно, классическая форма патриархальной общины такова, что в род мужчин вступали лишь женщины, отрекаясь при этом от заветов своего рода и целиком принимая весь родовой ритуал своего мужа. Но эта классическая форма, типа южнославянской задруги, — явление значительно более позднее. Несомненно, что ей предшествовал семейный коллектив, куда вступали и мужья дочерей и жены сыновей. Так, Морган отмечал, что в сильном клане и женщины брали себе мужей из других кланов, и сыновья приводили в дом молодых жен «до тех пор, пока они (сыновья) не набирались храбрости, чтобы покинуть своих матерей».[70] Более поздний пример такой же семейной общины, но уже с ярко выраженной отцовской властью, мы имеем в знаменитой троянской семейной общине, возглавляемой Приамом, в доме которого жили женатые сыновья и замужние дочери.[71]
Естественно предположить, что дорийцы, попавшие на Родос и на первых порах растворяющиеся среди представителей микенского периода, входили путем брака в семейные коллективы родосских общин, сохраняя, однако, свой ритуал погребения и передавая его детям по мужской — дорийской — линии, если действительно прав Маюри, предполагая в двух случаях наличие детских кремированных погребений.
В дальнейшем, когда волна дорийских переселенцев целиком захлестнул Родос, трупосожжение в раннеродосских некрополях становится основной формой погребения, хотя еще долгое время чувствуется влияние микенских слоев в орнаменте керамики уже геометрического стиля, в унаследовании форм сосудов, в преемственности религиозно-магических представлений.
Можно признать, что конец минойской культуры, около 1200 г. до н. э., был обусловлен для Родоса, как и для Крита, не мощными крушениями, но постепенным отмиранием. Это находит подтверждение и в аналогии с Критом, где во многих местах (Кавузи, Врокастро, Куртес и др.) минойское незаметно переходит в геометрическое.[72]
2. Афина Линдия
Совсем не случаен на Родосе культ Афины Линдии, самое имя которой явно догреческого происхождения.
Храм Афины Линдии, расположенный в линдийском акрополе, очень древен, и сами родосцы считали его основанным в мифические времена, ибо Минос и Кадм, по представлениям островитян, приносили посвятительные дары в уже существующий храм. В легендах основание храма связано с Данаем, который, бежав из Египта, вместе со своими детьми прибыл на Родос и в благодарность за прием и за благополучное плавание основал святилище Афины. Затем, потеряв на Родосе трех дочерей, он отплыл в Арголиду (напомним, что имена трех умерших на Родосе дочерей Даная — Линда, Камира, Ялиса).[73]
Хотя общепринятым является мнение, что мифологические предания Родоса не уходят глубже периода заселения острова дорийцами, корни легенды о Данае мне представляются очень глубокими, уходящими, по крайней мере, в микенскую древность.
В литературе уже высказывалось предположение о связи данайцев с племенем дануна, с именем которого мы встречаемся в Тель-амарнской переписке и позже в числе народов моря, с которыми воевал Рамзес IV.[74] В гимне времени Тутмосиса III упоминаются также «Острова Данаев». Данаи — древнее имя греческого племени.[75]
