Жители Эгейского бассейна, преимущественно греки, и у Геродота характеризуются как χάλκεοι ανορες κατα ληιην εκπλώσαντες.[775]
Псаметиху Ι, по Геродоту, принадлежит мысль использовать этих греческих, ионийских и карийских пиратов в качестве наемников для борьбы с Ассирией.
Такова начальная история непосредственного знакомства греков с Египтом.
Пираты, превращавшиеся в наемников, становились ценной военной силой. Их качества выражены яснее всего в том же рассказе Одиссея Евмею, где дана мастерская характеристика пирата того времени:
С мужеством бодрым Арей и богиня Афина вселили
Мне боелюбие в сердце; не раз выходил я, созвавши
Самых отважнейших, против врагом злонамеренных в битву;
Мыслью о смерти мое никогда не тревожилось сердце;
Первый напротив всегда выбегал я с копьем, чтоб настигнуть
В поле противника, мне уступавшего ног быстротою.
Смелый в бою, полевого труда не любил я, ни тихой
Жизни домашней, где милым мы детям даем воспитанье;
Островесельные мне корабли привлекательней были;
Бой и крылатые стрелы и медноблестящие копья,
Грозные, в трепет великий и страх приводящие многих,
Были по сердцу мне — боги любовь к ним вложили мне в сердце.
[776] «...Вы трепещете, словно птицы. Вы не знаете, что нужно делать. Никто не сопротивляется врагу, и наша покинутая земля предоставлена вторжениям всех народов. Враги опустошают наши врата. Они проникают в поля Египта... Они прибывают бесчисленные, как змеи, и нет сил оттолкнуть их назад, этих презренных, которые любят смерть и презирают жизнь и сердце которых радуется нашему разрушению...».[777]
Как показывает последний памятник, впечатление от этих закованных в медь людей было очень сильным. Пиратские дружины, привлеченные в египетское войско, в боевом отношении превосходили египтян.
Отряды наемников использовались и для борьбы с Сирией и для походов в Эфиопию. Память об одном из таких далеких южных походов времени Псаметиха II сохранила нам греческая архаическая надпись в Абу-Симбеле на колоссе Рамсеса II.
Среди отдельных семи имен первой группы надписей ясно читается третьим именем Телеф ялисец и седьмым неразборчивое ομλυσοβ, в котором Малле склонен видеть также этническое ο ’Ιαλύσιος, следующее за стертым от времени личным именем.[778]
Эти наемники, оставившие свои имена на Абу-Симбелском колоссе, ко времени похода в Эфиопию были уже своими людьми в стране, как показывают некоторые смешанные греко-египетские имена.[779]
Телеф ялисец также был наемником, попавшим с Родоса в Египет задолго до общеродосского синойкизма.
Замкнутость Египта до периода правления саисской династии, таким образом, допускала возможность непосредственных сношений для греков только либо в форме пиратского набега, либо в форме службы в наемном войске.
Этим, может быть, и объясняется заметка Диодора, что египетские цари до Псаметиха делали недоступной страну для всех иноземцев, убивая или превращая в рабов людей, высадившихся в устье Нила.[780]
Греческие наемники были поселены[781] в виде отдельной колонии в Дафнах и Стратопедах[782] для защиты египетского Истма — выхода на Аравийский полуостров, т. е. для защиты самого уязвимого с давних пор и самого опасного для независимости страны пограничного района. Таким образом, Дафны были расположены между Суэцким перешейком и Дельтой, где и до сих пор проходит, как отмечает Петри, торговый караванный путь из Сирии в Египет.[783]
Раскопки Петри обнаружили здесь большую крепость и рядом с нею лагерь военного гарнизона. И сама крепость и лагерь были обнесены мощной стеной (50 футов толщины), сложенной из высушенного кирпича и теперь полностью разрушенной. За крепостной стеной, на равнине, непосредственно примыкающей к укреплению, постепенно рос город, занимавший к концу существования Дафн уже большую площадь. Он мог легко вместить, по мнению Петри, 20 тысяч человек.[784] Население города в основном обслуживало, по-видимому, нужды наемного войска, жившего в лагере, и состояло, таким образом, из торговцев, ремесленников и моряков. Этнический состав населения предполагается очень пестрым: греки, карийцы, финикийцы, иудеи и египтяне.
Конечно, город возник не сразу. Но уже с самого основания Дафн влияние греков стало расти и со времени Псаметиха фараоны все больше становились «филэллинами».[785]
Уже Априес имел около 30 тысяч наемников — ионян и карийцев, — и в конце концов эта зависимость его власти от иноземного войска вызвала в стране туземную реакцию, приведшую к власти Амасиса.
Таким образом, поселение греческих наемников в чужой стране стало, с одной стороны, базой дальнейшей, так называемой «филэллинской» политики фараонов и, во-вторых, это поселение стало с течением времени базой непосредственного общения Египта с греческим миром. Петри напоминает, что Геродот, посетив Стратопеды, уже необитаемые в его время, лично видел «следы корабельных стоянок и руины домов».[786] По-видимому, Стратопеды были не пограничной крепостью, но колонией ветеранов, отслуживших свой срок и обзаведшихся семьями. По предположению Кука,[787] Стратопеды были как бы пригородом Дафн, расположенным к югу от них.
Эта колония поставляла в Дафны новые кадры наемников уже полугреческого (вследствие смешанных браков) происхождения и более тесно связанных со своей новой родиной. Отсюда же могли набираться и кадры переводчиков.[788]
Греческие наемники в Дафнах (как позже и греческое население Навкратиса) жили замкнуто и изолированно. Их поселения были как бы повернуты лицом к северу, к греческому островному и материковому миру, и спиной к Египту. Во внутренней жизни страны они принимали участие лишь по команде и на стороне того, кто оплачивал их услуги и наделял землей. Они охотно служили у Априеса, а затем, после падения последнего, у его политического соперника Амасиса.
Несмотря на пополнение армии родившимися в Египте, в Стратопедах или в Дафнах, детьми колонистов и туземных женщин, ощущение родственной связи не исчезало, ибо фараоны уже систематически вербовали в Эгейском районе все новые и новые кадры.
Когда позже в дельте Нила Навкратис стал пополняться греками, то между Дафнами и Навкратисом не образовалось никакой внутренней связи, ибо эти два центра были отделены друг от друга большой площадью, заселенной египтянами, с которыми греки не имели внутреннего контакта. Поэтому даже и в этот, более поздний период, оба поселения были открыты, в основном, лишь в сторону Греции.[789]
К сожалению, в настоящее время мы совершенно не в состоянии установить контингент и точные этнические подразделения наемников Дафн и Стратопед. В Абу-Симбелской надписи из семи имен только три дают названия городов: Ялис, Теос и Колофон.[790]
