Некоторую аналогию с происходившей в Геле борьбой в VI в. представляет, может быть, найденный в Оксиринхе фрагмент оглавления какого-то исторического труда о Сицилии одного из сицилийских историков — Тимея, Антиоха или Филиста.[714] Одна из глав, с которой и начинается фрагмент, гласит: «1. Поход на Гелу наемников, тех, что в Омфаке и Какире. 2. Помощь сиракузян гелянам и нападения наемников на сиракузян».
После падения тирании Фрасибула в Сиракузах разгорелась ожесточенная борьба между старыми гражданами города и наемниками тиранов, получивших при Гелоне и Гиероне гражданские права. По-видимому, в период деятельности тиранов и другие подвластные им города, в том числе и Гела, пополнялись новыми кадрами граждан из числа наемников. После падения тирании по всем городам прошла волна столкновений с ее ставленниками — наемниками. По-видимому, эти новые граждане Гелы, бежавшие оттуда, нашли убежище поблизости от города, в Омфаке и Какире. Между старыми и новыми гражданами разгорелась жестокая борьба, в которой на помощь гелянам пришли сиракузяне, уже победившие у себя наемников.
Конечно, причины борьбы ξένοι в Омфаке и Какире и бежавших в Макторий гелян различны, как различна и политическая обстановка VI и V вв.: здесь была сделана попытка отнять у новых граждан предоставленные им тиранами права; там, вероятно, шла речь об умаленных в политических правах гражданах, претендующих на полное гражданство. Но и тут и там борьба разгоралась из-за политической и экономической неправоспособности покинувшей Гелу части ее жителей (в одном случае из-за непредоставления, в другом случае из-за отнятия гражданских прав и связанного с этим экономического ущерба); и там и здесь сталкивались интересы старых и новых поселенцев Гелы; и там и здесь обиженная часть населения, выйдя из города, обосновалась недалеко от Гелы, на горах, представляющих собой естественные укрепления; и там и здесь, как вероятно и в Риме, непосредственная близость нового поселения к старому городу указывала на претензию его обитателей завладеть впоследствии землями, принадлежащими старому, покинутому ими центру.
Таким образом, как нам кажется, необходимость возвращения удалившихся в Макторий гелян, так же как и волнение патрициев при удалении плебеев на священную гору, вызывались не только страхом военной опасности перед внешними врагами, которые могли воспользоваться ослаблением расколовшегося на две части населения города, но и страхом потери своих давних владений, в данном случае гельской равнины, и предстоящих кровопролитных боев за уже освоенную и возделанную землю.
Олигархи предотвратили катастрофу. Бежавшие в Мактерий были возвращены. Однако олигархический строй Гелы был сохранен и оставался ненарушенным до тирании Клеандра, т. е. до 505 г. до н. э.
Может быть, здесь уместно вспомнить сентенцию Аристотеля: «Если потеряют свое состояние кто-либо из власть имущих, тогда они стремятся реформировать государство, а если потеряет свое состояние кто-либо из остальных (граждан), то из этого никаких серьезных последствий не происходит».[715]
Тем не менее, как на это указывает и самый факт возвращения и установление в Геле демократического культа Деметры и связь этого культа с хлебными посевами, а следовательно, и пахотными землями Гелы, — все это с несомненностью свидетельствует о том, что возвращение было связано с неким демократическим актом.
В Риме возвращение плебеев связывается обычно с учреждением трибуната при сохранении власти патрициев, а следовательно, при сохранении олигархической конституции патрицианских родов.
Поэтому можно предполагать, что и здесь был принят некий священный закон (который, по традиции, был принят и в Риме после сецессии плебеев в 494 г. до н. э.), связанный с включением вернувшихся гелян в филы и фратрии, т. е. в гражданский коллектив дема, с предоставлением им земли. А в качестве гарантии нерушимости этого договора и выступает учрежденный в Геле культ Деметры и Коры, представленный в данный момент гиерофантом великих богинь Телином, ведшим переговоры с восставшими и воздействовавшим на них явлением «святынь» богинь и прикосновением к ним толпы, обосновавшейся в Мактории. Таким образом, договор получил характер священного закона, и горе тому, кто осмелился бы поднять руку против могущественных богинь, вошедших в город вместе с вернувшимися обратно жителями.
Насколько был важен достигнутый компромисс и восстановление целостности города — хорошо показывает Шубринг, исследуя изображения на монетах Гелы. В первый же период, как только геляне начали чеканить собственную монету (520—460 гг.), на золотой монете Гелы появляется изображение увенчанной женской головы — богини Сосиполис. На реверсе монеты дано изображение (реки) Гелы в виде бородатого быка. На больших по размеру монетах дается развернутая сцена: женское божество возлагает на быка символ города и реки — победный венок.[716]
Шубринг убедительно связывает этот новый образ богини-«спасительницы города» с возвращением удалившихся в Макторий. Появление этого образа на монетах первого периода в Геле указывает, сколь важным считалось в истории Гелы это событие. Была спасена жизнь полиса, была предотвращена грозившая городу катастрофа и, в связи с этим, параллельно с культом Деметры в Геле учрежден политический культ, обязательный для всего полиса в целом, назначение которого — предотвратить возможность нового раскола граждан — культ Сосиполис.
Конечно, одновременно с опасностью внутренней должна была существовать и внешняя угроза, под давлением которой олигархи Гелы должны были итти на немедленные уступки. Кто же мог непосредственно угрожать городу? Акрагант был греческим форпостом и притом форпостом Гелы, выдвинутым на запад, к границам финикийских владений. Кроме того, в этот период финикийцы Сицилии вели обычно оборонительную, а не агрессивную политику. Ни Сиракузы, ни соседняя Камарина в этот период также не проявляли завоевательной экспансии. Следовательно, греки других городов в этот период ничем не угрожали грекам Гелы. И в дальнейшем мы видим как раз Гелу в роли главного агрессора в Сицилии.
Таким образом, опасность могла угрожать только с одной стороны — со стороны сиканов и сикулов.
Раскопки в районе Гелы, на холмах, окружающих равнину на восток вплоть до речки Дуритто и на запад до Monte Lungo, показали, что холмы были заселены греками начиная с V в.; следовательно, до V в. землевладельцы Гелы жили все в городе, выходя на равнину утром и возвращаясь вечером после окончания работы.
За пределами Гелы жили в непосредственной близости к городу лишь зависимые от греков туземцы, которые и могли в первую очередь воспользоваться ослаблением города-колонизатора.
Прибытие греков и высадка их на южном побережье Сицилии сопровождались борьбой с сикулами и сиканами. Долина Гелы с дренажными сооружениями туземцев и, вероятно, с их поселениями была захвачена колонистами. Попавшие в плен туземцы оставлены на земельных работах в качестве рабов. Свист бичей и жестокий террор должны были сопровождать каждый новый шаг завоевателей на чужой земле. Самое сооружение крепостной стены вокруг города могло быть произведено силами туземного населения.
Несомненно, что побежденное население долины и население холмов хорошо помнили и свою свободу и свое поражение.[717]
Расширение территории Гелы как раз после событии в Мактории и заселение греками сельских районов кажется нам явным подтверждением приведенной выше гипотезы.
Большинство ученых утверждает, на примере Сиракуз, что земли гелян обрабатывали туземцы, превращенные по дорийским обычаям в рабов типа илотов. Памятники Гелы молчат. Нигде нет ни малейшего намека на положение основного эксплуатируемого класса.
По аналогии с Сиракузами можно было бы предположить и в Геле наличие своего рода килликирий или киллирий, число которых, по преданию, было так велико, что вошло в пословицу.[718]
