Ионяне! Вы поступаете несправедливо, идя войной на своих предков и помогая поработить Элладу. Переходите скорей на нашу сторону! Если же это невозможно, то по крайней мере хоть сами не сражайтесь против нас и упросите карийцев поступить так же[180].
Стратагема Фемистокла едва ли имела бы смысл в рамках цивилизации, в которой чтение не было бы постоянным занятием. Существование множества частных посланий подтверждает археология. На афинской агоре были обнаружены вырезанные на камне и других материалах надписи, касающиеся самых обычных повседневных дел.
Таким образом, можно заключить, что греки в целом умели читать и писать. Это огромное достижение для древней цивилизации, если вспомнить, что и сейчас еще в мире насчитывается большой процент неграмотных. В Греции неграмотные, чему есть более поздние свидетельства, становились мишенью для насмешек. Плутарх рассказывает о крестьянине, который в день голосования об изгнании Аристида попросил соседа написать за него на черепке имя этого деятеля; сосед же оказался тем самым Аристидом[181]. Отрывок из утерянной комедии рисует некоего персонажа, с трудом разбирающего имя Тезея на корабле, с грехом пополам описывая каждую букву[182]. Чтобы такая сцена стала возможной, нужно, чтобы публика ее поняла, т.е. чтобы она хотя бы знала на память форму описанных таким образом букв. Приведенными примерами упоминания неграмотных в греческой литературе практически исчерпываются.
Каким был уровень грамотности среди женщин? Школы, которые мы упоминали, были предназначены исключительно для мужчин, и если женщины чему-то и учились, то только у себя дома. Кроме того, они не обладали гражданскими правами, а значит, у них отсутствовала необходимость использовать в повседневной жизни чтение и письмо. Изображение женщин в греческой литературе напоминает женские персонажи комедий Мольера. По крайней мере некоторые умели читать и писать: будущая жена Исхомаха в «Экономике» Ксенофонта[183] к моменту выхода замуж могла во всяком случае прочесть список кухонной утвари. Тем не менее до пятнадцати лет она воспитывалась почти в полном невежестве...
Феофраст вне всякого сомнения выражает мнение образованного грека, когда говорит, что женщина должна знать грамоту, чтобы уметь вести домашнее хозяйство, но больше ничего знать не должна, потому что тогда она может стать ленивой и болтливой[184].
Некоторые, более радикальные, присоединялись, должно быть к мнению персонажа Менандра:
Учить женщину грамоте? Ужасная ошибка. Все равно, что добавлять яду изготовившейся ужалить змее[185].
Разумеется, были и образованные женщины: писательницы, как поэтесса Сапфо, или влиятельные фигуры, как Аспасия, подруга Перикла[186], но, без сомнения, весьма и весьма немногочисленные.
Наконец, невозможно судить о грамотности рабов. Рабы общественные, demosioi, должны были уметь читать и писать, поскольку их занятием было обновлять государственные реестры. Что до частных рабов, все зависело от их положения до плена и от хозяина, в руки которого они попали: так, в одной из поздних комедий раб хвастается преимуществами, достигнутыми благодаря хозяину, который, кроме всего прочего, выучил его читать и писать. Многие тексты говорят, без дальнейших уточнений, о рабах, умеющих читать; так, в «Теэтете» Платона один из них читает текст. Во «Всадниках» Аристофана раб по имени Демосфен читает предсказание. У Фукидида раб Павсания вскрывает и прочитывает письмо. Но, разумеется, эти случаи не стоит обобщать: в полисах, где этих людей считали вещами и обращались с ними как с таковыми, им, за редкими исключениями, не давали никакого образования.
Если грек и умел разобрать письменный текст, из этого еще не следует, что чтение было для него постоянным занятием. Книги, как мы увидим, были в классическую эпоху редкостью, распространяемой в ограниченном количестве экземпляров, так что немногие греки могли иметь их у себя. Известные им тексты они либо запоминали во время учения, либо слышали на крупных театральных состязаниях или на публичных выступлениях.
Многие литературные произведения архаической и классической эпох были написаны для чтения или разыгрывания перед зрителями. В доказательство этого можно обратиться к одному из литературных жанров, лирической поэзии, создававшейся для чтения на пирах аристократов и лирических празднествах. Говорят, что Солон, сам бывший автором элегий, излагал свои политические теории на рыночной площади. Драмы писались ради того, чтобы тут же быть разыгранными во время празднеств. Политические и юридические речи в большинстве случаев сочинялись по определенному случаю; что до фиктивных речей, их также читали перед аудиторией, либо потому, что это были упражнения, выставлявшиеся в качестве образцов, либо потому, что автор желал таким образом познакомить с ними публику. Даже исторические произведения читали вслух, поскольку сообщается, что Фукидид расплакался, слушая отрывок из Геродота. Спортивные состязания становились поводом для публичного чтения Гомера и других авторов, подобного тому, как это было на Панафинеях при Писистрате. Таким образом, произведение «выходило в свет» в тот момент, когда его рецитировали или читали перед зрителями, а до этого тексты обычно не были известны.
Подобная практика налагала определенные ограничения на литературную продукцию: произведения, предназначенные для разыгрывания или чтения, либо сравнительно коротки, дабы не утомить аудиторию, либо композиционно составлены так, чтобы их можно было читать отрывками[187]. Большое значение в такой литературе, часто предназначенной для пения или исполнения под музыку, придавалось ритму. Перелом происходит в середине V в. до н.э., с появлением, в частности, технической литературы или произведений, подобных Фукидидову; откуда берет начало постепенный переход к произведениям, сочиненным в расчете на отдельного читателя, а не только на собравшихся слушателей.
Кроме того, чтение литературных текстов в одиночестве если и существовало, то не совершалось в молчании. Наиболее распространенной практикой на протяжении всей античной эпохи было чтение вслух. Так, согласно Геродоту, лидийский царь Крез обратился за советом к разным оракулам. Его посланцы записали ответы и доставили их Крезу. Далее следует знаменательный пассаж:
...Крез развернул свитки и стал читать. Ни одно прорицание, однако, не удовлетворило царя, и, только услышав[188] ответ дельфийского оракула, Крез отнесся к нему с благоговейным доверием. По словам царя, единственно правдивый оракул — это дельфийский, так как он угадал, чем он, Крез, был занят тогда один, без свидетелей[189].
Крезу явно никто не читал речения оракулов, он изучал их сам. Все заставляет думать, что слышал он собственные слова, а значит, он читал вслух. Другие употребления глагола akouein (слышать) в контекстах, где другого читателя не предполагается, также свидетельствуют в пользу того, что обычным было именно чтение вслух.
Какой же была материальная форма литературных текстов? Много ли было экземпляров? Как они распространялись? Греческие книги имели форму свитков папируса, исписанных, разумеется, от руки. Сначала книга никоим образом не предназначалась для продажи, но распространялась среди друзей, внутри ограниченных групп просвещенных людей или попадала в руки профессиональных чтецов. Таким образом, для изготовления минимального количества рукописных экземпляров требовалось небольшое число переписчиков, отбиравшихся из рабов нескольких известных семей. Заинтересованные лица могли и сами переписать требовавшиеся им тексты: еще в классическую эпоху оратор Демосфен, большой любитель и собиратель книг, семь раз переписывал труд Фукидида.
