Третий удар коснулся груди, затем перешёл на ягодицы, а следом настала очередь ног. Я вышагивала по кругу, работая флоггером, словно банщица веником, по спирали – сначала вниз, а затем вверх, и снова чередуя направление. Кожа Тэймина местами приобрела нежно-розовый цвет, жар прилившей крови горячил его тело и передавался мне. Безумно хотелось отбросить многохвостку и прижаться к этому жару, впитать его в себя и вернуть обратно страстными ласками... голова кружилась от воздействия ши, самоконтроль трещал по швам...

Меня преследовало странное ощущение, что мы с Тэймином поменялись местами – это он теперь завороженно впитывал мои эмоции и действия, а я, наоборот, неминуемо поддавалась властному зову инстинктов.

Проклятые тринадцать глотков настоящего ай-ши затянулись для меня до бесконечности. Впрочем, ощущение времени я потеряла ещё на первых ударах. А остатки терпения – только сейчас. И только я собралась истерично швырнуть флоггер в темноту и завопить, чтобы нас с Тэймином оставили в покое, как голос Наны Древано остановил порыв одной фразой:

– Достаточно! Первое испытание засчитано.

Судорожно сжатые на рукоятке пальцы пришлось расслаблять по одному, чтобы выпустить орудие «мягкой порки». Когда трио космозонок приблизилось ко мне, изнутри взметнулась волна неожиданно сильной агрессии и зашипела змеёй: «Ударь! Перехвати контроль! Отхлестай прямо по надменным лицам... поставь их на колени, как они поставили на колени Тэймина!»

От странного дикого побуждения меня спас сам флоггер, вывалившийся из моих рук и упавший к ногам Наны Древано. Та небрежно отпихнула его в сторону кончиком остроносой туфли и протянула мне тонкий кинжал с резной рукоятью изящной работы.

– Оставь свою метку на теле претендента, невеста. Претендент! Ты должен молчать и сохранять неподвижность. Шевельнешься – провалишь испытание.

Растеряв к этому времени остатки доверия к своим свидетельницам, я нагло прочесала поверхности их разумов, но увидела только, что кинжал – действительно бутафория. Правда, отвратительно сделанная. Чтобы маркер оставил на коже след, необходимо было вести острие с усилием, которое непременно причинит Тэймину боль. И скорее всего поцарапает.

«Тэймин!» – позвала я, сдерживая новое агрессивное желание – вырезать фальшивым кинжалом на лбу престарелой космозонки надпись крупными буквами: СУКА.

«Гайя? – тут же прилетел встревоженный отклик. – От ши тебе плохо?»

«Ты знал?!»

«Узнал одновременно с тобой. Они не думали о напитке при мне, пока не поднесли его».

«Меня беспокоит кинжал... – пожаловалась я. – Не такой уж он и безвредный. Тебе будет больно.»

«Я могу потерпеть. Но если тебя это так тревожит, выбери внешнюю область левого бедра, – посоветовал Тэймин. – В верхней части там есть малочувствительная зона после детской травмы.»

Под пристальными взглядами свидетельниц я перехватила рукоять кинжала и провела свободной рукой вниз по левому боку Тэймина, словно раздумывая над выбором места.

«Здесь», – сообщил он, когда пальцы коснулись боковой части четырехглавой мышцы бедра.

Я подтолкнула Тэймина к пыточной кровати, вслух велела принять лежачее положение и сама присела рядом на край упругой кожаной обивки.

– Так будет удобнее ставить метку, – пояснила нахмурившейся Нане Древано.

Препятствовать мне не стали.

Холодное оружие всегда ассоциировалось с опасностью, страхом и болью. Несмотря на практику в ветеринарке, я до сих пор при виде порезов ощущала слабое эхо тошноты. В обычное время с ним было достаточно легко справиться, но сейчас выпитая порция ши усилила эту реакцию в сотни раз.

Сглотнула вязкую слюну и провела остриём по коже первую черту.

Нажим оказался недостаточным, пришлось надавить сильнее... и, как я и предполагала, осталась царапина. Из-за выступившей маркерной краски со стороны казалось, что повреждение серьёзней, чем есть на самом деле. И все же, несмотря на это понимание, меня чуть наизнанку не вывернуло. К счастью, Тэймин не особо впечатлился процессом. По его ощущениям, занозу вытаскивать бывало и больнее.

Запомнив силу, с какой надо давить, я практически не глядя начертила корявую подпись и лишь напоследок посмотрела, чтобы удостовериться в успехе.

Ярко-алые крупные буквы пересекали боковую поверхность мужского бедра наискось и свидетельствовали о том, что здесь побывало «Чудо-Юдо».

– Второе испытание засчитано, – сварливо объявила Нана Древано. Она была недовольна, что я упростила претенденту задачу, уложив его на кровать. – Приступай к третьему.

Мара Танн подошла ко мне с протянутыми руками, в которых покачивался пояс с угрожающе торчащим страпоном, намереваясь лично нацепить его на меня. Я быстро отобрала у нее сбрую и отстранилась.

– Гайя, у этого страпона есть функция двойного проникновения, – уведомила космозонка, глядя на меня со смесью снисходительной жалости и плохо скрытого веселья. – Доставьте себе хоть немного удовольствия.

– Обойдусь, – буркнула я, даже не желая вникать, что подразумевает Мара Танн под своим советом. Тем более, что при известном размышлении это становится очевидным.

Ши кружило голову всё больше и больше. Присутствие Мары Танн вдруг показалось раздражающе назойливым, и меня начала преследовать картинка, где я перехватываю пояс наподобие флоггера и начинаю хлестать космозонку страпоном по усмехающемуся рту.

«Уйди отсюда, дура, уйди... – мысленно просила я. – Как же меня всё бесит!»

«Гайя, забудь о ней, – раздался ментальный голос Тэймина. – Ты хотела включить оператора грёз, так сделай это!»

«Да...»

Страпон был в моих руках – гибкий, скользкий, явно заранее тщательно смазанный. Космозонки надеялись, что под воздействием ши я значительно расширю свои эротические горизонты и соблазнюсь удовольствием от женского доминирования. Вот только они не предполагали, что камень преткновения не только в моей природной склонности больше подчиняться, чем доминировать. Они не догадывались, как чутко я ощущаю неприятие Тэймина к пассивной роли и его жажду перехватить инициативу, избавиться от страпона и воспользоваться собственным, настоящим, горячим и живым орудием мужчины.

Обычный человеческий мужчина, даже новичок, мог бы получить от пеггинга удовольствие. Для мужчин диниту это было невозможно. Женская роль для них по умолчанию являлась противоестественной и унизительной, даже если партнёрша вызывала возбуждающий резонанс ауры.

И Тэймин доверял мне.

Мысль об этом наполнила мою душу теплом и помогла собраться с мыслями в обход негативных побуждений.

Игнорируя глазеющую на нас темноту, я поймала взгляд Тэймина и держала на себе, пока застегивала вокруг пояса ремни. Потом оперлась коленом о кровать и положила руку ему на твердый и влажный от пота живот. Мышцы пресса судорожно сократились под моими пальцами. И без того полуэрегированный орган, не стесненный дырявыми шортами, рывками начал подниматься вверх, утолщаясь и удлиняясь на глазах. Меня пронзил чужой импульс, побуждающий перевернуть, подмять, овладеть...

И только теперь я поняла опасность своего положения, ощутив мужское желание как свое собственное.

Напитавшись этим стремлением к сексуальной активности, шу стал раскачивать мою волю, впервые так сильно внушая чуждую прежде нужду подчинить... вонзиться чем-нибудь твердым и упругим... почему бы и не страпоном?..

«Гайя... – позвал Тэймин, осознав, что только что спровоцировал мою спящую доселе, иную сторону личности, живущую по законам сиюминутных инстинктов. – Помнишь зелёные холмы, на которых мы впервые встретились? Там и сейчас ветер качает заросли ллеверо... и сочные ягоды на них пахнут так сладко... я помню, как ты жадно ела их и облизывала пальцы, с которых капал сок... »

«Помню... – ответила я после длинной паузы и чуть разжала пальцы на его животе, обнаружив, что ногти впились в его кожу и оставили следы покрасневших полумесяцев. – Ты бродил за мной, как чудаковатый сталкер».