Хвост, услышав такие слова, взвился в воздух и замахал собой у Цунь Гуана перед глазами. Тот припомнил, сколько раз хвост его уже выручал, и сказал:

– Ну ладно, хвост у меня неплох. Да и с шерстью ужиться можно, – примирительно сказал он и обвёл взглядом окружавшие вяз кусты смородины и боярышника.

Из-под одного изрядно потрёпанного куста на него смотрели блестящие глаза лисёнка по имени Дзин. Каким-то образом он опередил Цунь Гуана и теперь сидел там же, где его перед этим обнаружил Брикабрей.

Лисёнок подскочил на месте и, сунув заострённую мордочку в груду листьев, вытащил оттуда золотой посох. Дзин выволок посох на чистое место и, щёлкнув зубами, хитро посмотрел на Цунь Гуана.

– Ура! – обрадовался тот и схватил посох обеими руками.

Посох почувствовал следы небесной куницы, что долгое время провела у него внутри. Как и всякая волшебная вещь, посох успел сродниться с тем, кто был в него заключён. Он обрадованно загудел у Цунь Гуана в руках.

– Теперь можно и к логову оборотней вернуться! – сказал Цунь Гуан то ли посоху, то ли своему хвосту, а то и припавшему на передние лапы лисёнку.

Дзин запрыгнул Цунь Гуану за пазуху и высунул оттуда свою острую мордочку.

Цунь Гуан, не теряя мгновений, помчался обратно, чтобы встретиться со своими друзьями раньше, чем те дойдут к охотничьей сторожке.

Чжу Люцзы и Дзаэмон тем временем шли по лесу. Чжу Люцзы рассуждал вслух:

– И чего этим оборотням нужно? Зачем их повелителю ожерелье? А, монах?

Дзаэмон ничего не ответил.

– Точно, обет же, – припомнил Люцзы и тоже умолк.

Шагов двадцать он проделал молча, после чего снова заговорил:

– Откуда у тебя волки? Где таких взять?

Дзаэмон ничего не ответил.

– Точно! – снова вспомнил Люцзы.

Через тридцать шагов он снова не выдержал:

– Ловко ты флейтой управляешься! Как ты меня тогда на землю повалил. И не убоялся ведь. В монастыре вас учат? Почему тогда второй монах ничего этакого не умеет?

Дзаэмон не ответил ничего.

– Ах, щука побери тебя! – выругался Чжу Люцзы на свою забывчивость.

В этот раз он вытерпел аж половину сотни шагов.

– А ты слышал, как я демона песчаного одолел? Сам Яньван Умма-ё мне в том помогал.

Дзаэмон резко встал на месте и положил руку на плечо Люцзы.

«Помолчи ж ты!» – услышал странствующий воин у себя в голове.

– Ага! – обрадовался Чжу Люцзы. – Заговорил! Как зовут хоть тебя?

«Дзаэмон Соги», – молча ответил ему монах.

– Дзаэмон, значит. На демонов ты охотишься, с волками со своими?

«Сердце своё ищу, – услышал Люцзы нотки грусти. – Прекрасную Цинь Бао. Сказать ей, что страдания её отомщены сполна».

– Вон что! И к монахам любовь приходит, – посочувствовал Люцзы, любовь которого приходила во время еды.

«А теперь помолчи, уважаемый», – молча сказал Дзаэмон и убрал руку с плеча Люцзы.

«Вот ведь, из-за меня Дзаэмон чуть обет свой не нарушил», – подумал Люцзы и пристыженно замолчал.

Долго он себя сдерживать не мог и спустя две сотни шагов уже готов был снова задать Дзаэмону какой-нибудь вопрос. Но тут с дерева к ним спрыгнул Цунь Гуан с посохом наперевес.

– Цунь Гуан! – обрадовался Люцзы говорящему собеседнику. – Я узнал, как монаха зовут! Дзаэмон Соги! Он какую-то Цинь Бао разыскивает. Любовь у него! А что за палка у тебя? Посох боевой? Где взял?

Вопросы сыпались у Люцзы изо рта словно горошины из спелого стручка. Цунь Гуан ответил:

– В посохе этом куница Та Гуан сидела. А теперь он меня слушает.

И Цунь Гуан взмахнул посохом, который загудел от усердия.

– Засаду нам колдун приготовил, – сказал Цунь Гуан друзьям. – Добрая дюжина оборотней с ним. Засели вокруг сторожки, кто на дереве, кто в кустах.

Цунь Гуан поведал спутникам обо всём, что заметил. И поделился планом, который пришёл по дороге ему в голову:

– Вы двое идите к сторожке открыто. Пусть на вас оборотни бросятся. А я в саму сторожку проберусь и монаха выкраду.

Чжу Люцзы обрадовался тому, что на его долю выпала хорошая драка, и перехватил булаву из руки в руку. А Дзаэмон только лишь кивнул и пожал плечами.

Друзья поспешили к логову оборотней.

На подходе они разделились, как Цунь Гуан и предложил. Дзаэмон положил золотой обод Сонциана, ожерелье и жемчужину в свой мешок и достал флейту. Чжу Люцзы взял булаву каумодаки обеими руками и положил на плечо. Вдвоём они вышли из леса к сторожке. Волки остались позади.

Колдун сидел на завалинке и дымил трубкой. Рядом лежала небольшая кучка прогоревшего табака. Увидев Дзаэмона и Люцзы, он положил трубку на завалинку и промолвил:

– Пришли, значит. Принесли мне волшебные вещи?

– Вон у монаха в мешке, – кивнул Чжу Люцзы. – Только не отдадим их мы тебе! Да и самого тебя сейчас поколотим как следует. Чтобы не вздумал ты путников похищать.

Колдун взмахнул рукой, и со всех сторон выскочили оборотни. Они набросились на Дзаэмона и Люцзы. Завязалась схватка.

С веток большого дуба за спину Дзаэмону спрыгнули оборотень-росомаха и оборотень по имени Летучая Лисица. На них тотчас же набросились волки, которые одного этого и ждали. В одно мгновение они разорвали оборотней на мелкие клочья.

Чжу Люцзы тем временем наносил сокрушающие удары своей дубиной, пытаясь сшибить кого-нибудь из оборотней-барсуков. Те ловко уворачивались, и каждый удар Люцзы оставлял на земле глубокую вмятину. Одним таким ударом он угодил прямо по листьям, в которых до сих пор прятался оборотень-муравьед, выжидавший удобного момента, чтобы наброситься на Люцзы. Клубы зелёного дыма брызнули во все стороны, и от оборотня ничего не осталось.

Дзаэмона же обступили оборотни, выскочившие из-за дровяного сарая. Они были невысокого роста и происходили от опоссумов. Они оскалились на монаха своими острыми зубами.

– Сдавайся! – прошипел один из них, переполняемый яростью.

Дзаэмон ничего не ответил. Он выполнил один из трёхсот приёмов, которые освоил в монастыре. Боевая флейта сверкнула в его руках и рассекла оборотня-опоссума пополам. Оставшиеся в живых трое его собратьев от этого совершенно ошалели.

Оборотни-опоссумы бросились на монаха со всех сторон.

Цунь Гуан же с начала схватки оставался в кроне деревьев. Он следил за боем, высматривая подходящий момент. И вот пока Чжу Люцзы гонял оборотней-барсуков по поляне, а Дзаэмон защищался флейтой против троих оборотней-опоссумов у дровяного сарая, Цунь Гуан незаметно спрыгнул на крышу охотничьей сторожки.

Он пробежал по коньку к задней стороне дома и, перегнувшись за край, высадил круглое чердачное окно. Качнувшись на хвосте, он забросил себя внутрь.

На чердаке было пыльно и темно. Снизу раздавался негромкий разговор. Сторожившие монаха оборотни спорили, как им следует поступить.

– Давай поможем! – говорил один из них.

– Повелитель нам приказал монаха сторожить! – ответил ему второй.

– Трусишь ты просто, брат Олень, – стал дразнить его первый оборотень, который не хотел упускать хорошей драки. – Боишься, что по рогам надают!

Оборотень-олень потрогал свои ветвистые рога и промолвил:

– Тебе-то рога обломали уже, брат Лось!

– Ничего подобного! – возразил ему оборотень-лось. – Рога у меня сами отпали. Новые растут.

И в самом деле, из головы оборотня-лося торчали бугорки молодых рогов. Рога эти сильно чесались и мешали оборотню сидеть спокойно.

Цунь Гуан же сидел на чердаке и всё слышал. «Двое на одного, – подумал он. – Сложно будет мне с ними совладать». В голову ему пришёл план. Он хорошенько взъерошил волосы и спрыгнул с чердака.

– Брат Лось! Брат Олень! – сказал он, нарочно огрубив голос.

– Ты кто? – недоверчиво спросил оборотень-олень, перехватив руками-копытами прихваченную с печи чугунную сковороду.

– Не узнаёшь меня, что ли? – сказал Цунь Гуан. – Я же брат Обезьяна!

– Что-то я тебя раньше не видел, – сказал оборотень-лось, взяв со стола большой разделочный топор.