Поэтому колдуну в голову пришла идея, достойная самого Тёмного Владыки. «Если удастся мне частицу Яньвана из посоха вызвать, туго придётся оборотню-прорицателю! И пока он тут занят будет, я все колбы у него выкраду. И всё, что там ещё в мешке у него. Какая отличная идея! Вот не зря же меня Тёмный Владыка в Итаюинду послал, такого умного и хитрого!»

И Брикабрей тихонько произнёс заклинание, которое как-то подсмотрел в одной старой книге. Заклинание это применялось для того, чтобы отворять плотно притёртые крышки у банок с соленьями, а также для выпуска волшебного пара.

Яньван Умма-ё, когда запирал куницу с бесёнком в посох, не намеревался держать их там сколько-то долгое время, потому кухонного заклинания Брикабрея оказалось достаточно, чтобы посох разомкнулся. Бесёнок и куница вылетели наружу облаком волшебного дыма, который окутал Такуана с ног до головы.

Такуан от неожиданности распахнул рот, и волшебный дым пронизал его от верхнего нёба до самой глубокой кишки. Бесёнка Хомацуби тут же вышвырнуло наружу, и он растворился в воздухе вместе с дымом – золотой обод не дал ему завладеть Такуаном.

А про истинную природу куницы волшебный обод ничего не знал. Поэтому небесная куница осталась у Такуана внутри. Воспользовавшись его замешательством, она хорошенько устроилась в сарайчике для небожителей, что Такуан выстроил в своей голове, ещё будучи послушником монастыря на Белой горе. Ведь куница, в конце концов, сама успела стать небожителем, пусть и на весьма недолгое время.

Если бы Хацукои пробыл в монастыре всё положенное для послушничества время, он бы в два счёта выгнал куницу из головы вслед за бесёнком. Но Хацукои теперь звал себя Такуаном, а Такуан все монастырские заветы давно позабыл. Даже имя он себе выбрал такое, что куница почувствовала себя у него в голове как дома.

– Ура-ура! – обрадовалась она. – Я теперь на свободе!

Она полностью овладела Такуаном и, выпустив из рук посох, принялась скакать в его теле вокруг вяза, ни на что не обращая внимания.

Колдун Брикабрей понял, что хитрый план удался – пусть и не совсем так, как он рассчитывал, – и поспешил к дорожной сумке Такуана. Колдун перекинул сумку через плечо и, не потрудившись даже оглянуться, бросился бежать.

Сам же Такуан теперь на человека почти не походил. Он весь покрылся золотисто-рыжей шерстью, а из штанов, проделав дырку, вырвался покрытый такой же шерстью хвост. Однако на то, чтобы хвост стал по-настоящему куньим, волшебных сил у небесной куницы не хватило. Поэтому Такуан стал больше похож на горную обезьяну, которые водились на высоких, покрытых цветами горах Итаюинду.

Лисёнок по имени Дзин, усевшись у самых корней высокого вяза, с любопытством наблюдал за тем, что вытворяла поселившаяся в Такуане куница.

Набегавшись и напрыгавшись вдоволь, небесная куница уселась на траву и задумалась. «Солнце поймать у меня не вышло, – вспомнила она давнюю причину своего появления на Небесах. – И вообще, как-то неудобно вышло с колбами этими. Чем бы теперь мне заняться?» Возвращаться к родичам в Ауяску ей не хотелось – жизнь в Итаюинду приглянулась кунице куда больше.

Тут в голову кунице пришла мысль, прежде принадлежавшая Такуану. В конце концов, куница сидела у него в голове! И хотя управлять собой Такуан больше не мог, сам он из собственной головы никуда не делся. Такуан поделился с куницей такой мыслью: «У меня ведь колб волшебных целый мешок! Может, там и солнце твоё найдётся».

Куница от радости подпрыгнула так высоко, что ударилась о ветку вяза головой. Сама того не ожидая, она схватилась за ветку хвостом и повисла на ней, раскачиваясь из стороны в сторону. «Совсем как обезьяна!» – подумала куница. Новое умение ей понравилось, и она поскакала по веткам в сторону места, где Такуан чуть раньше спал.

Уже начинало светать, но даже в утреннем свете кунице не удалось обнаружить дорожный мешок с колбами.

«Украл его колдун!» – догадался Такуан. «Колдун?» – удивилась куница, которая Брикабрея заметить не успела – так быстро он скрылся из виду. «Брика-Брика-Брей, толстый такой», – пояснил Такуан и поделился с куницей своими воспоминаниями. «Вот негодяй! Куда он сбежал?»

Такуан принялся размышлять. «Вряд ли колдун в Мандалай двинул. Он ведь от меня теперь убегает. У кого защиты искать будет? – Тут он вспомнил монаха-комусо, который расправился на мельнице с оборотнем-волком. – Теперь монах меня точно за беса-оборотня примет», – подумал Такуан, разглядывая поросшие шерстью руки.

«Я не бес никакой! А небожитель! – горделиво ответила на эти мысли куница. – Монах твой в два счёта это поймёт и колдуна мне выдаст».

С этим планом на уме куница отряхнулась и поспешила туда, откуда Такуан с Брикабреем совсем недавно убежали.

На краю деревни, где размещался постоялый двор, куница притормозила. Она спряталась в густой кустарник и там дождалась, покуда солнце не ушло за горизонт. Никем не замеченная в наступившей темноте, куница забралась на крышу ближайшего дома и, ловко перепрыгивая с дома на дом, поскакала к постоялому двору. Оказавшись на его крыше, она пролезла в чердачное окно и прислушалась, о чём шёл разговор в большой обеденной зале.

Хозяин постоялого двора рассказывал очередным своим гостям о недавних событиях на мельнице:

– И тогда появился странствующий монах-комусо, – добрался он до интересного кунице места. – Он и оборотня убил, и колдуна прогнал. Того колдуна, который на деревню нашу наложил проклятье это оборотнево. Переночевал монах с нами и ушёл с обозом в Сурин.

«В Сурин!» – хором подумали Такуан с куницей. Такуан этой новости вовсе был не рад, потому как помнил, кто ждёт его в столице княжества Четырёх Рек. Куницу же, напротив, охватило радостное волнение. Ей стало ясно, где искать беглого колдуна с полной колб сумкой. «Надо обоз догнать, прежде чем он до Сурина доберётся», – согласились Такуан с куницей.

И куница в облике Такуана помчалась в погоню за ушедшим в Сурин обозом. Она побежала вдоль торгового тракта, но на саму дорогу выходить не стала, держась подлеска и густых кустов, которые росли вокруг. Бежала куница быстрей неторопливых лошадей, поэтому не прошло и пары дней, как она перехватила обоз на одном из постоялых дворов.

Только она прокралась по крышам домов к трактиру, чтобы там отыскать толстого колдуна, как один из кухонных прислужников заметил странный хвостатый контур, отливавший тёмным золотом в заходящем солнце.

– Оборотень! Оборотень! – истошно завопил он.

Надо сказать, что колдуна Брикабрея в трактире не было вовсе. О том, куда он направился, читайте в следующей главе.

Итак, ни куница, ни Такуан не знали, что колдун отправился как раз в сторону, от которой они отказались в первую очередь – в Мандалай. С дорожным мешком Такуана за плечами Брикабрей думал только об одном: как он похвастается своей добычей перед тем, кто всегда вызывал его тайную зависть, – перед своим сородичем-колдуном, которого на той стороне Вечного моря называли Люпином Аластаром. По эту же сторону он звал себя Бинь Лю.

Люпин и Брикабрей были колдунами, которые получили своё волшебство из древних книг с заклинаниями. Но если Брикабрей прочёл лишь несколько и, запомнив с дюжину заклинаний, принялся хвалиться ими направо и налево, то Люпин подошёл к делу волшебничества со всей серьёзностью. Своими изысканиями он привлёк внимание Тёмного Владыки, который одной безлунной ночью явился корпевшему над книгами волшебнику столь же внезапно, как прекрасная богиня Сиваньму предстала перед монахом по имени Сонциан.