Странствующий монах показал на свёрток.

– Вот здесь у меня дорогая позолоченная роба, равной которой нет во всём Итаюинду, – продолжал он. – Этот подарок должен я вручить не кому иному, как настоятелю вашего монастыря.

Монахи сопроводили путника к настоятелю Синдзюро, который выслушал поздравительную речь, восхитился развёрнутой перед ним робой и распорядился убрать её в кладовую-ёрисиро.

– Есть у меня небольшая просьба, почтенный Синдзюро, – поведал странствующий монах-послушник настоятелю. – Хранится у вас изумрудное ожерелье, что по слухам принадлежит самой богине Запада.

Настоятель важно закивал.

– Хотел бы я взглянуть на эту святыню, – продолжал монах. – Хотя бы одним глазком!

Настоятель не стал отказывать монаху и самолично проводил его в святилище-госинтай, где на видном месте было развешено ожерелье, поблёскивающее в свете масляных светильников.

– А это что у вас? – поинтересовался монах, глядя на выложенные в похожую на соты пирамиду колбы из тонкого чайного стекла.

– Это ещё одна священная реликвия, – промолвил настоятель. – Её нам оставил сам повелитель Донной Страны Яньван Умма-ё, когда гостил у нас на заре времён.

Внутри каждой из колб колыхался дым, который принимал разные цвета. По правде говоря, Яньван Умма-ё попросту забыл свою сумку в монастыре. И теперь эти снадобья были выставлены в сокровищном зале.

Странствующий монах повосхищался красотой изумрудного ожерелья ещё некоторое время, а потом отправился ночевать в одну из свободных келий, сославшись на усталость.

Ну а ночью в монастыре поднялся страшный переполох. В монастырский курятник каким-то неведомым образом прокралась горная лисица, и хотя ни одного цыплёнка ей унести не удалось, обезумевшие куры повыскакивали через узкие припотолочные окна и принялись носиться по монастырю с криком и визгом.

Монахи и послушники повскакивали со своих кроватей, и спустя полчаса все курицы были водворены на место. Но на следующий день выяснилось, что в суматохе произошла кража. Изумрудное ожерелье богини Запада пропало из сокровищного зала. А с ним пропали и волшебные колбы.

Совершил всё это тот самый ловкий мошенник, который сперва ограбил Сонциана, а затем использовал награбленное, чтобы проникнуть в монастырь и совершить ещё одну кражу. Мошенника звали Такуан, и родом он был из деревни Кото.

Чтобы узнать о том, как Такуан оказался в монастыре, читайте следующую главу.

Итак, хотя Сонциан и добыл волшебный свиток, изумрудное ожерелье богини Запада ускользнуло из его рук. Его выкрал хитрый вор и мошенник по имени Такуан, который нам уже хорошо известен.

Но, прежде чем Такуан встретил на своём пути Сонциана, с ним произошло несколько событий, о которых стоит услышать. Будучи ещё мальчишкой, Такуан – которого тогда звали Хацукои – обвёл вокруг пальца наместника Ту Фанга и его не менее жадного брата. Перепуганные родители отдали его в монастырь на Белой горе. Такуан провёл в этом монастыре три года и обзавёлся ручным лисёнком по имени Дзин. В монастыре ему наскучило, и он сбежал оттуда, направившись на поиски своей семьи. Поиски эти привели его в столицу княжества Четырёх Рек, где он с помощью хитрости ограбил самого князя Бао Чжу.

Притворившись длинноволосым принцем, Такуан пробрался в замок Бао Чжу, где устроил изрядный переполох, подпалив гостевые покои. А пока все в замке были заняты пожаром, Такуан подменил драгоценные камни в глазах статуй, что стояли в саду Бао Чжу.

Довольный своими проделками, он уселся на первую попавшуюся лодку и отправился вниз по реке – в сторону Круйтепа, неподалёку от которого жил приглянувшийся его матери купец.

Солнце уже повернуло на вторую половину неба, когда Такуан вспомнил о своём друге. «Где же сейчас Дзин, интересно? – подумал он. – Чем промышляет?»

Словно услышав его мысли, просмоленная верёвка, лежавшая на лодочном дне, зашевелилась. Верёвочные кольца раскрылись, и наружу выбрался лисёнок Дзин.

«Вспомнишь о тебе, и ты уже тут как тут!» – обрадовался Такуан и стал щекотать лисёнку брюхо. Дзин перевернулся на спину и довольно задрыгал всеми четырьмя лапами.

Не особенно медля, Такуан поведал Дзину о том, что произошло в замке Четырёх Рек. Всё прошло в точности по плану, чем Такуан очень гордился. Рассказал он лисёнку и о том, как чуть было не попался гвардейцам Ту Фанга, что прибыли в Сурин с надеждой изловить наглого мошенника.

Лисёнок одобрительно тявкал в ответ. Затем он подпрыгнул на всех четырёх лапах и уткнулся носом в мешок, где лежала Такуанова добыча. «Покажи, что там?» – взглядом попросил он.

Такуан вытряхнул содержимое мешка. На дно лодки выпало и завертелось несколько крупных камней: красно-зелёная, похожая на глаза пара рубинов, чёрная как смоль жемчужина, глубоко-синий сапфир и удивительной красоты изумруд, в котором искры света переливались будто сами по себе. На изумруде было несколько царапин, по которым опытный ювелир сразу понял бы, что камень этот некогда был оправлен в кольцо. Ювелир понял бы и настоящую цену изумруда, а точнее – что цену это справедливо назначить невозможно было никак. Такуан же порешил для себя, что камень этот он подарит своей младшей сестре на свадьбу. Про остальные камни Такуан подумал так: «Опять я прихватил драгоценные камни, не подумав, что с ними буду делать. На такие камни покупатель разве что в Круйтепе найдётся. Туда-то я и отправлюсь, только матушку и сестру свою навещу».

А лисёнок внимательно обнюхал каждый из камней и остался доволен. Он посмотрел на Такуана и облизнулся, намекая, что наступает обеденная пора. Сам Такуан с этой мыслью был более чем согласен, но в мешке у него, кроме камней, ничего не было. Поэтому остаток пути они с лисёнком провели, облизываясь на кусок хлеба, который жевал правивший лодку перевозчик.

Ступив на твёрдую землю, Такуан первым делом отправился в трактир, который здесь назывался «Сазан и Фазан». И в самом деле, владелец трактира был немногословен и похож на лупоглазую рыбу, а жена его, с заплетёнными в дюжину косичек волосами, любила посплетничать. Она и рассказала Такуану, где он может найти приехавших из деревни Кото новопоселенцев.

– У Цю Миня, самого видного купца нашей деревни, новая жена, – по секрету сообщила трактирщица. Слова её отразились от дальней стены трактира и вернулись к ней гулким эхом. – Красивая, хоть и седая совсем. Привёз он её почти с самой границы, там, где наше княжество переходит в провинцию Парчовой Горы.

Такуан тотчас же понял, что это и есть его матушка, но для пущей уверенности переспросил:

– А нет ли с ней дочери?

– Как будто колдун ты, – изумилась трактирщица. – Так и есть, дочка с ней приехала. Видно, не на кого было оставить, отец-то пьяница у них, видать, не иначе. Но теперь не только мужская рука в семье будет, но и сёстры. Цю Минь-то ведь у нас тоже не бездетный.

Родник красноречия, открывшийся на лице трактирщицы, больше походил теперь на водопад.

– Только постарше у него дочка будет, замуж собралась уже. Нашла жениха себе, тоже из купеческой семьи. Не из местных, правда.

Такуан слушал трактирщицу, как бродячий путник прислушивается к журчанию горного потока. На сами слова он внимания давно уже не обращал. Мысли Такуана витали далеко в прошлом. Он вспоминал своё беспечное детство, и перед глазами его вновь и вновь появлялись образы родителей. Слёзы навернулись на его глаза.

Похожая на фазана трактирщица истолковала это по-своему:

– А ты никак и сам на Юй Минь глаз положил!

– Кого? – рассеянно переспросил Такуан. Имя купеческой дочери пролетело мимо его ушей.