— Я очень изящна, не правда ли? — усмехнулась лошадь.

— Какое несчастье! — простонали родители. — Ты ведь была такая крепкая и так хорошо работала! Но как же это произошло?

— Не знаю, — ответила лошадь уклончиво, и это заставило родителей насторожиться. — Я и сама не понимаю.

Ослик и волы ответили то же самое. Родители вернулись на кухню и подозрительно посмотрели на девочек. Когда на ферме творились вещи не совсем обычные, они первым делом подозревали своих дочек.

— Ну-ка, отвечайте, — сказали папа с мамой, — что здесь произошло, пока нас не было дома?

Девочки онемели от страха и знаками показали: мол, не знают.

— Отвечайте сейчас же, скверные девчонки!

— Бобы, мы собирали бобы… — выдавила из себя Дельфина.

— Резали клевер, — пролепетала Маринетта.

А как случилось, что у осла осталось всего две ноги, что волов не существует, а наша прекрасная рослая лошадь уменьшилась до размеров новорожденного кролика?

— Да, как это случилось? Немедленно выкладывайте всю правду!

Дельфина и Маринетта были поражены, но они-то сразу поняли, в чем дело: подействовали портреты! Девочки вложили в свои рисунки столько души, что животные и вправду стали такими, какими их нарисовали.

— Молчите? Ну что ж, тем хуже для вас. Мы поехали за ветеринаром.

Девочки затряслись от ужаса. Местный ветеринар был человеком на редкость проницательным. Они не сомневались, что, осмотрев у животных язык и ощупав им ноги и брюхо, он непременно узнает правду. Девочки тут же представили себе, как он говорит: «Так, так, по-моему, это осложнение от рисования. Скажите, в доме никто сегодня, случайно, не рисовал?» А что будет дальше, понятно каждому.

Родители ушли. Дельфина рассказала все уточке и объяснила, почему следовало так опасаться ученого ветеринара. Уточка проявила редкостное присутствие духа.

— Не будем терять времени зря, — сказала она. — Берите ваши краски и выводите скотину на лужайку. То, что рисование испортило, рисование же и исправит.

Сначала девочки вывели ослика. Это было довольно трудно, так как он не умел ходить на двух ногах. А на лужайке пришлось подставить ему под брюхо табурет, иначе он шлепнулся бы на землю. С волами было проще, они шли сами. В это время мимо проходил какой-то крестьянин. Он увидел плывущие по воздуху рога и даже рот разинул от удивления, но потом, здраво поразмыслив, решил, что у него, наверно, к старости стало портиться зрение.

Когда вывели лошадь, она сначала развеселилась.

— Какие все большие вокруг меня, — воскликнула она, — и как забавно быть маленькой!

Но тут ее издали заметил петух. Он налетел на бедную маленькую лошадку, яростно захлопал крыльями и закукарекал прямо ей в ухо:

— Ха-ха, вот мы с вами и встретились! Надеюсь, вы не забыли, что я обещал с вами рассчитаться!

Лошадь задрожала всем телом. Уточка хотела было защитить ее, но напрасно. На помощь бросились девочки, но справиться с петухом оказалось не так-то легко.

— Отойдите все, — зарычал пес. — Я сейчас просто съем этого скандалиста!

Он оскалил зубы и двинулся на петуха. Тот мгновенно утратил воинственный пыл и убежал так далеко, что вернулся на двор лишь три дня спустя и в довольно жалком виде.

Когда все собрались на лужайке, уточка откашлялась и обратилась к лошади, ослику и волам с такими словами:

— Дорогие друзья, я не могу выразить, как мне грустно видеть вас в столь тяжелом положении. А ведь всему виной просто досадное недоразумение. Да, да, недоразумение! У девочек и в мыслях не было вас обидеть. Они не меньше меня печалятся о том, что с вами произошло, и больше всего на свете хотят помочь вам снова стать такими, как раньше. Позвольте же им это сделать!

Но животные обиженно молчали. Ослик уставился на свое единственное переднее копыто и стоял с неприступным видом. Лошадь, хотя сердце ее все еще колотилось от страха, тоже явно не была расположена прислушаться к советам уточки. Волы, поскольку они не существовали, держались как ни в чем не бывало, но их рога — единственное, что можно было видеть, — выражали своей неподвижностью немой укор.

— Вы еще не все знаете, — продолжала уточка. — Родители отправились за ветеринаром. Меньше чем через час он будет здесь. Ветеринар осмотрит вас, и вся правда откроется. Ведь родители запретили девочкам рисовать сегодня утром. Ну что ж, делать нечего, придется им расплачиваться за непослушание. Если вы будете дуться и дальше, то девочек отругают, накажут, может быть, даже побьют.

Ослик посмотрел на Маринетту, лошадь — на Дельфину, а рога повернулись вполоборота, словно волы взглянули на обеих девочек сразу.

— В сущности, — пробормотал ослик, — четыре ноги иметь лучше, чем две. Это практичнее.

— Щеголять перед всеми в виде пары летающих рогов, разумеется, не очень-то приятно, — согласились волы.

— А смотреть на мир снизу вверх, поверьте, тоже не сладко, — вздохнула лошадь.

Девочки обрадовались и быстро достали краски. Маринетта изобразила ослика и тщательно вырисовала все четыре ноги. Дельфина нарисовала лошадь, а у ее ног петуха, и справедливость была восстановлена. Когда девочки отложили кисти, ослик и лошадь заявили, что вполне довольны своими новыми портретами. Однако лошадь от этого больше не стала, и ног у ослика не прибавилось. Все были разочарованы. Уточка с беспокойством спросила у осла, нет ли у него зуда в том месте, где должны быть ноги, а у лошади — не тесно ли ей в своей шкуре. Но нет, оба ответили — нет!

— Тут нужно время, — сказала уточка Дельфине и Маринетте. — Пока вы будете рисовать волов, все устроится, я уверена.

Девочки принялись рисовать каждая по волу, начиная с рогов. Остальное они дорисовали по памяти, и, надо сказать, память их не подвела. Бумагу девочки выбрали серую, чтобы лучше видна была белая краска — ведь волы-то были белые, — и они тоже остались очень довольны портретами. Тем не менее в жизни они по-прежнему не существовали, если не считать рогов. Уточка с трудом скрывала тревогу.

— Подождем, — сказала она. — Подождем.

Прошло еще пятнадцать минут, но ничего не изменилось. Уточка заметила неподалеку знакомого голубя, подозвала его и что-то сказала. Голубь вспорхнул и улетел. Через несколько минут он вернулся и опустился на рог одного из волов.

— Я видел за поворотом, возле старого тополя, повозку, — сказал он. — В ней едут родители и еще какой-то человек.

— Ветеринар! — испугались девочки. — С минуты на минуту они будут здесь!

Животным было очень жаль девочек. Ослик доковылял кое-как до Маринетты и лизнул ей руку. Он хотел сказать что-нибудь ласковое, но от волнения не мог выговорить ни слова. Глаза его наполнились слезами, и слезы закапали на рисунок. Это были слезы сочувствия и дружбы. Едва они коснулись бумаги, как у ослика страшно закололо в правом боку и откуда ни возьмись выросли недостающие ноги. Уточка быстро сообразила, что надо делать. Она схватила в клюв портрет лошади и сунула ей под нос. К счастью, лошадь сумела выдавить из себя слезу, и не успели девочки сосчитать до десяти, как лошадь обрела свои нормальные размеры. Повозка была уже метрах в тридцати от фермы.

Волы изо всех сил старались вспомнить что- нибудь очень печальное: иначе они никак не могли заплакать. Один из них все-таки сумел прослезиться и сразу же стал видимым. Его даже можно было теперь погладить. Второй напрягался, как мог* но напрасно. Заплакать было выше его сил.

Между тем родители и ветеринар уже вылезали из повозки. По приказу уточки пес побежал им навстречу. Он сделал вид, будто приветствует ветеринара, и так ловко бросился ему под ноги, что тот растянулся в пыли. Родители забегали по двору в поисках дубинки, чтобы обломать ее о спину пса. Потом спохватились, что надо позаботиться о ветеринаре, и кинулись поднимать его и отряхивать. Дубинку они так и не нашли.

Тем временем на лужайке все с тревогой глядели на рога несуществующего вола.

— Простите меня, — сказал он девочкам, — но я чувствую, что у меня ничего не выйдет.