— Не всем же быть Троллопами, — отрезал Диксон.

— Я человек деловой, — парировал Ньюби. — И не могу рассуждать иначе.

Диксон взял со стола книгу, прочел надпись на золоченом корешке. «Шестнадцать лет в Вест-Индии, сочинение подполковника Кападоуса. Том второй».

— Что не так?

— Разве это все, на что вы способны, Том?

— Между прочим, книжица преинтересная. Если хотите знать мое мнение, вам бы тоже не мешало написать что-нибудь в этом роде. Отказаться от беллетристики, живописать действительность.

— Действительность?

— Впечатления об Изумрудном острове. Озера в тумане. Веселые свинопасы с неожиданно мудрыми рассуждениями. Прибавьте к этому несколько смазливых девиц. Для вас это сущие пустяки. Отчего бы вам не написать что-то в этом духе?

— Вы же знаете, что в Ирландии сейчас голод?

— Если угодно, я с радостью перечислю ваш гонорар в фонд помощи голодающим.

Диксон вытащил из секретера новый том и с содроганием прочитал заглавие: «Круиз великого паши по Нилу на яхте вице-короля Египта».

— Людям хочется убежать от действительности, — негромко прокомментировал Ньюби. — Не судите их строго, голубчик. Это всего лишь книга.

Диксон понимал, что издатель прав. Он почти всегда оказывался прав. И это раздражало едва ли не больше всего.

— Кстати о бегстве в блаженные края сорока на хвосте принесла, что вы возвращаетесь в колонии.

— Сначала я на несколько дней еду в Дублин.

— А. Значит, увидите la belle dame taru тега?[41]

Интересно, что Ньюби знает или слышал, подумал Диксон. Ведь тот обычно в курсе всех дел.

— Может, да. Может, нет.

— Мне говорили, на прошлой неделе она была в Дублине.

— Правда?

— Кажется, прощалась с отцом. Прежде чем отправиться в Америку разбивать сердца. Да и денег наверняка просила, в этом можно не сомневаться.

— Что вы имеете в виду?

— В городе поговаривают, что благородный Мерридит банкрот. Голод его разорил. Его даже хотели арестовать. Без денежек ее палочки сидеть бы милорду в долговой яме. — Ньюби глубоко вздохнул и потер крупный нос. — Чертовски жаль Лору. Редкая женщина. Теперь, когда она уехала, я, признаться, очень по ней скучаю.

— Если вдруг встречу ее в Дублине, передам от вас поклон.

Издатель кивнул и вручил ему стопку книг.

— И это ей тоже передайте, хорошо? Истории о страсти среди развалин. — Он пристально посмотрел на Диксона и лукаво улыбнулся. — Мне говорили, Лора любит романтику.

Диксон почувствовал, что шею его заливает краска. Скользнул взглядом по верхней книге из стопки.

— Толковый автор? Быть может, я напишу рецензию.

— Для дам, мой милый. Викарий с севера. Что же до его достоинств, я не то чтобы в них убежден. Тираж всего двести пятьдесят экземпляров.

Двести пятьдесят экземпляров, небрежно произнес Ньюби. Да Диксон бы за такое отдал руку.

— Так-таки не возьмете рассказы? Даже если я отредактирую их?

Ньюби покачал головой.

— А роман? Он у вас целый год лежит.

— И рад бы. Да не могу. Верьте слову, не могу. Не по нашей части, и все тут. Попробуйте показать его Чепмену и Холлу. Вдруг повезет.

— Том. — Диксон рассмеялся и сказал откровенно, как мужчина мужчине: — Дело в том, что я сглупил. Если угодно, ошибся в суждениях.

— В каком смысле?

— Я уже всем рассказал, что роман выйдет в новом году.

— Ах вот оно что. Да. Я слышал, что вы говорили об этом.

Диксон смотрел на него.

— Кажется, Лора кому-то об этом обмолвилась, когда приезжала на прошлой неделе. «Сияя от гордости» за ваш успех: так мне передали.

Окно в кабинете дребезжало от ветра. Диксон уставился на лежащий на полу потертый ковер с узором из корон и единорогов. Служанка принесла и унесла поднос с чашками кофе. Когда Диксон наконец поднял взгляд, Ньюби отвел глаза.

— Грантли, надеюсь, я могу говорить с вами как друг. Умоляю, будьте осторожны. Мерридит не дурак. Он притворяется, когда ему нужно, но я бы не обманывался на его счет.

Ньюби засмеялся, негромко и отчего-то угрюмо.

— Их этому учат, знаете ли, пансионах. Как притворяться жизнерадостным идиотом, одновременно смыкая руки на горле жертвы Сами все «старина» да «приятно, приятно». Но готовы перебить пол Индии, лишь бы обеспечить себя чаем.

— Порой я жалею, что ее повстречал. Без нее жизнь была бы куда проще.

Его старший товарищ поднялся из-за стола и протянул Диксону руку.

— А я жалею, что не могу опубликовать ваш роман. Хотя мне и правда не стоит этого делать.

— Быть может, вы подскажете мне, к кому обратиться?

— Как сказать… Много званых, брат, да мало избранных[42]. Присылайте мне ваши заметки, я посмотрю. «Американец в Ирландии». Что-нибудь в этом роде. Вот. Взгляните. Эту тоже возьмите.

Это были «Вечера рабочего человека» Джона Овер-са с предисловием его друга и наставника Чарльза Диккенса.

— Нет, спасибо.

— Обязательно взгляните. Вот уж книга так книга. Отменная вещица, особенно предисловие Диккенса. Этот шельмец так пишет, что петь хочется.

— Я думал, вы не любите читать о бедняках.

— А, вы об этом, — серьезно ответил Ньюби. — Так он перемежает истории шутками.

Весь вчерашний день Диксон потратил на скучный роман северного викария. Дул сильный ветер, море было неспокойное, Лора сказала, что хочет побыть одна. С тех пор как они сели на корабль, она вела себя очень странно, под разными предлогами избегала и его общества, и разговоров с ним. Может, она и права. Безделье действовало ему на нервы, он сделался желчен.

Утро началось относительно спокойно: холодное солнце блестело на серо-зеленой воде. Диксон расположился возле столовой, надеясь убить час-другой за чтением. Но едва он раскрыл книгу, как на страницу упала первая капля дождя. За пять минут небо потемнело, стало свинцовым.

— Натяните штормовые леера. И уведите пассажиров вниз.

Матросы сновали по кораблю. В клубах густых туч вспыхивали молнии, громыхал гром. Порыв ветра ударил в грот-мачту, верхняя палуба содрогнулась, из столовой за спиной Диксона донесся звон разбивающихся тарелок и стаканов. Судно раскачивалось, кренилось, Диксоном овладела тошнота. Иллюминаторы забирали ставнями, тент крепили цепью. Пробегавший мимо со стопкой стульев матрос крикнул ему идти вниз, но Грантли Диксон не двинулся с месте.

Вокруг ревела музыка корабля. Низкий посвист, измученный грохот, хриплое бормотание ветра. Стук болтающихся панелей. Лязг цепей. Стон половиц. Вой ветра. Диксон впервые попал в такой дождь. Из туч не брызгало — лило потоком. В четверти мили от судна вздымалась волна. Катилась. Пенилась. Неслась вперед. Росла и крепла. Превратилась в стену чернильной воды, едва не обрушившись под собственной тяжестью, но росла, росла и ревела. Врезалась в борт «Звезды», точно кулак незримого бога. Диксона отшвырнуло на край скамьи, он глухо стукнулся спиной о железную спинку. Корабль отчаянно скрипел и, наклонясь, погрузился в воду едва не до конца бимсов. Из трюма послышались испуганные крики. Грохот разбитых тарелок и чашек. Мужской крик: «Сейчас перевернемся!» Одна из спасательных шлюпок на правом борту оторвалась от подъемной цепи и, качнувшись, как булава, разбилась о стену рулевой рубки.

Волны вновь с ревом бились о нос корабля. Соленая вода окатила Диксона, вымочила до нитки. Волны перехлестывали через него. Он скользнул по палубе к воде. Металлический скрежет. Гул двигателя, вырванного из океана. Корабль понемногу выровнялся. Доски трещали, точно ружейные выстрелы. Заревела сирена: «Очистить палубы». Хромой помогал матросу вытащить упавшую навзничь женщину, которую волокло к сломанному лееру. Женщина кричала от страха, пыталась уцепиться хоть за что-нибудь. Им удалось поймать ее и стащить вниз. Диксон вернулся в рубку на верхней палубе, перехватывая руками штормовой леер, точно альпинист.