— Я введу ему еще одну дозу морфия внутривенно, чтобы помочь ему отдохнуть. — Доктор Вернон провел рукой по своим почти черным волосам, пальцами зачесывая их со лба. Он выглядел таким же измученным, какой я себя чувствовала. — Позови меня, если тебе что-нибудь понадобится.

— Я так и сделаю, — пообещала я.

— Я беспокоюсь о жидкостях. Эти ожоги на руках хуже, чем на его торсе. Просачивание уже должно было замедлиться, но все так же плохо, как и было, когда он сюда попал.

Узел у меня в животе затянулся.

— Что мы можем сделать?

— Держи его пакет с физиологическим раствором полным. Заставь его пить. И количество калорий увеличь тоже.

— Хорошо. — Как только доктор Вернон ушел, я позвонила в службу питания, чтобы заказать Майло протеиновый коктейль. Потом я сидела там и следила за тем, чтобы он его выпил. И стакан воды. А потом съел банан.

— Спасибо, Сара. — Доктор Вернон положил свою руку мне на плечо, сжимая мой бицепс. Он улыбнулся, опустил руку прежде, чем тепло успело проникнуть под мою одежду, затем повернулся и пошел прочь.

Прикосновение было чисто платоническим. Просто дружеский жест коллеги после долгого дня. Возможно, моя паранойя по отношению к ухаживаниям доктора Вернона была вызвана тем, что мой разум безудержно разыгрался. Может быть, он был неловок в общении. Я уже знала, что это так. Может быть, беспокойство, которое я испытывала рядом с ним в последнее время, было просто из-за того, что наши неуклюжие пузыри натыкались друг на друга.

Он был хорошим врачом. Его агрессивный подход к лечению ожогов мог быть жестоким, но пациенты уходили с минимальными рубцами от полученных травм. Возможно, все, что мне нужно было сделать — это перестать сомневаться в докторе Верноне. Перестать осуждать его после каждой встречи.

Остаток дня пролетел незаметно. После того, как Майло выпил свой протеиновый коктейль и съел банан, он заснул от добавленного обезболивающего. Я часто проверяла его в течение последнего часа своей смены, и к тому времени, когда прибыла ночная смена, чтобы заступить на смену, я была более чем готова идти домой.

Я забрала свои вещи из раздевалки и заскочила пожелать Луне спокойной ночи. Она смотрела комедийный сериал на своем ноутбуке, оживленно хихикая, и этот звук придал мне новых сил. Я оставила ее смеяться и направилась к лифтам, но, когда я проходила мимо двери Майло, она поманила меня внутрь.

В его комнате было темно. Его родители уехали. Я подумала, что он, возможно, все еще спит, но, когда я подошла ближе, он открыл глаза.

— Как ты? — спросила я. — Могу я принести тебе что-нибудь перед уходом?

Он покачал головой, движение было едва заметным, когда его глаза снова закрылись.

— А твои родители вернутся?

Он вздохнул.

— Я сказал им ехать домой.

— Домой, домой? Или в отель?

— В Монтану.

Я нахмурилась, но сегодня усвоила свой урок. Это было не мое дело.

— Просто позови медсестру, если тебе понадобится помощь в ванной.

Он оставался совершенно неподвижным, его грудь едва поднималась и опускалась в такт дыханию, и я восприняла его молчание как сигнал к уходу.

Но прежде чем я успела отвернуться — прежде чем я смогла пойти домой и вернуться завтра в качестве бывшей медсестры Майло, — его рука протянулась и взяла меня за локоть.

Прикосновение было обжигающим. Покалывание пробежало вверх по моему локтю и фейерверком распространилось по плечам. Даже с несколькими слоями марли на его руках и в термобелье с длинными рукавами, которое я носила под своим халатом, прикосновение было таким сильным, что у меня перехватило дыхание.

— Ты раньше сидела с ней? Моей соседкой? — спросил он.

— Так я и делала.

Его ресницы приподнялись, и страдание в этих темных омутах пронзило мою грудь острой болью.

— Со мной ты тоже посидишь?

Правильным ответом было «нет».

Но мое сердце прошептало:

— Да.

Глава 3

САРА

— Езжайте домой.

— Майло…

— Езжайте домой, мама. — Он выдержал ее взгляд. — Пожалуйста.

— Дела дома могут подождать.

— Какой смысл сидеть здесь и смотреть, как я просачиваюсь сквозь бинты.

— Скоро тебе сделают пересадку кожи, — сказала Тереза.

— До этого еще несколько недель.

Кирк покачал головой.

— Мы не оставим тебя здесь одного. Это не вариант.

— Я не один, — парировал Майло. — У меня есть Сара.

Нельзя было усомниться в интимности заявления Майло.

Мой рот приоткрылся, когда все взгляды в комнате обратились ко мне. Когда взгляд доктора Вернона сузился, я убрала руку с перил кровати Майло.

У меня есть Сара.

Он мог бы сказать своим родителям, что у него есть команда медсестер и врачей, которые заботятся о нем. Нет. У меня есть Сара. Он сказал так, как будто мы были парой. Как будто я была его ангелом-хранителем, который был здесь, чтобы оберегать его, пока он выздоравливал.

Трепет в моей груди было невозможно игнорировать. Мне понравилось слышать эти слова. С другой стороны, из-за этого трепета меня, вероятно, уволят, так что все не было хорошо. Растерявшись, я опустила глаза в пол и стала подыскивать нужные слова.

Я могла бы пообещать его родителям, что буду рядом с Майло, и им не о чем было беспокоиться. Это было правдой и облегчило бы их опасения по поводу возвращения в Монтану. И я почти дала это обещание, если бы не непреклонный взгляд доктора Вернона. В заявлении Майло было слишком много интимности, поэтому это обещание только ухудшило бы ситуацию.

Я с трудом сглотнула и вздернула подбородок, избегая зрительного контакта с доктором Верноном и Майло, сосредоточившись на Кирке и Терезе.

— Не у всех пациентов здесь останавливаются члены семьи. Если вам нужно вернуться к работе, мы позаботимся о Майло. Я. Доктор Вернон. Весь персонал здесь. Он в хороших руках.

Это заявление, казалось, немного успокоило доктора Вернона. Его взгляд смягчился. Но с расстояния в фут я почувствовала, как напрягся каждый мускул в теле Майло. Его челюсть сжалась со слышимым щелчком.

Черт возьми. Это все потому, что я начала проводить ночи с Майло.

За прошедшую неделю я не пропустила ни одной из них. Я приходила к нему в палату после своей смены и сидела с ним, пока он ел. Часто я спускалась в кафетерий, и покупала себе еду, чтобы мы могли поесть вместе.

Мы почти не разговаривали. Мы смотрели телевизор. Однажды вечером я принесла книгу.

Я заполняла гостевое кресло Майло после того, как его родители уезжали в свой отель. Поначалу вечерние медсестры бросали на меня странные взгляды. Но я просто улыбалась и убеждалась, что они видели, как я входила и в палату Луны.

Я надеялся, что всех обманываю. Что все они думали, что я провожу дополнительное время с двумя моими любимыми пациентами. Может, так оно и было.

Но мое сердце было не обмануть. И Майло тоже.

Я была здесь, потому что в нем было что-то такое, что я не могла оставить позади.

У меня был план уйти, но каждое утро я не могла заставить себя попроситься на работу в другую часть отделения.

Завтра был мой первый выходной за неделю, и я не была уверена, как переживу этот день без улыбки Майло.

Она не была большой и броской, но то, как сверкали его карие глаза, делало ее самой яркой улыбкой, которую я когда-либо видела. Он едва заметно обнажал свои ровные белые зубы, когда ухмылялся. У него была ямочка на правой щеке, но не на левой. Все смешалось воедино, его улыбка была нежной. Она была доброй, как и его глаза.

Эта улыбка вызывала большее привыкание, чем любой наркотик в этой больнице.

Эта улыбка была причиной, по которой я позволила себе увлечься.

— Мы оставим вас наедине, чтобы поговорить, — сказал доктор Вернон Майло и его родителям. Затем он бросил на меня взгляд, который кричал: «В коридор. Сейчас же.»

Я обошла кровать, кивнув Кирку и Терезе на прощание. Я не смотрела на Майло. У меня не хватило смелости увидеть скрывающиеся там разочарование и гнев.