— Где ванная? Я принесу нам полотенце.

— Дальше по коридору.

Он кивнул и спрыгнул с кровати. Когда он вернулся с тряпкой, то начал вытирать меня.

— Я могу сама это сделать.

— Нет. — Он оттолкнул мою руку локтем. — Ты заботилась обо мне. Теперь позволь мне позаботиться о тебе.

Это было странно — давать мужчине такой контроль. Было странно позволять другому человеку заботиться о моем теле. Близость, доверие могли принадлежать только ему.

Закончив с этим делом, он положил полотенце в корзину для белья рядом с моим шкафом. Затем он вернулся в постель, скользнул под одеяло и натянул его на мое обнаженное тело.

Обхватив себя одной рукой за шею, я прижалась к нему.

— Мы не пользовались презервативом.

— Я чист. — Он напрягся. — Я, э-э, не был с женщиной, ну… долгое время.

Потому что женщины в Прескотте были глупы. Я улыбнулась про себя.

— У меня тоже прошли годы с тех пор, как я была с мужчиной. И я принимаю таблетки.

Возможно, мой разрыв с мужчинами был подсознательным выбором. Может быть, все это время я ждала его.

Майло расслабился, притягивая меня ближе.

— Это может показаться странным, но мне нужно тебе кое-что сказать.

— Да?

— Я благодарен за этот взрыв. За всю эту боль. Это того стоило. Быть здесь, лежать в твоей постели. Все это того стоило.

Мое сердце забилось сильнее. Моя улыбка причиняла боль, она была такой широкой. Не думаю, что я так широко улыбался с тех пор, как…

Лицо папы всплыло у меня в голове. Он улыбался, такое выражение лица у него было часто, особенно когда он гордился мной.

— Жаль, что мой папа не смог познакомиться с тобой.

Я жалела, что папа не встретил человека, который стал самым важным человеком в моей жизни. Моим лучшим другом. Я бы хотела, чтобы он повел меня к алтарю, если бы мне посчастливилось когда-нибудь выйти замуж за Майло.

— Я бы тоже хотел с ним познакомиться, — сказал Майло, целуя меня в лоб.

Я прижалась ближе, игнорируя подступающие слезы, и расслабилась, ощущая, как его грудь поднимается и опускается под моей щекой.

— Приятно, что ты здесь. В моей постели больше не так одиноко.

— Детка, насколько я понимаю, в твоей постели больше никогда не будет одиноко.

Глава 10

САРА

— Что ж, ты был прав. — Я бросила телефон на диванную подушку и плюхнулась рядом с Майло. — Отдел кадров официально принял к сведению отчет и обсудил инцидент с доктором Верноном. Они сделали ему устный выговор и напомнили, что служебные отношения противоречат политике больницы. В настоящее время они не будут предпринимать никаких дальнейших действий.

— Ублюдки.

Я прижалась к нему, безучастно глядя в другой конец комнаты. Как я должна была завтра вернуться на работу и встретиться лицом к лицу с Верноном? Как я должна была работать в больнице, где я не чувствовала себя в безопасности?

— Я правда не хочу завтра идти на работу, — простонала я. Дурацкие счета. Дурацкая зарплата. Если бы не они, я могла бы провести день в постели с Майло так же, как мы провели его сегодня.

— Мне жаль, детка.

Я пожала плечами.

— Все в порядке. Я посмотрю, как все пойдет. Я уверена, что это будет отличный день.

Отличный — это было явным преувеличением, но пока у меня не подыскалась другая работа, я не собиралась увольняться с нынешней. Последнее, что мне было нужно — это остаться безработной.

— Итак, какие у тебя планы на завтра? — спросила я.

— У меня их нет. Я побуду здесь, пока ты не вернешься домой.

Дом. Мне понравилось, что всего за один день это слово приобрело другое значение. Независимо от того, как пройдет завтрашний рабочий день, в конце мне будет чего ждать с нетерпением. Майло будет здесь, ждать меня.

— Сколько времени пройдет, прежде чем тебе понадобится вернуться в Монтану?

— Я не знаю, — вздохнул он. — Завтра мне нужно сделать несколько звонков и выяснить, что происходит с работой. Посмотрим, как долго я смогу оттягивать возвращение. До сих пор они ничего не говорили, но я уверен, что они готовы снова иметь полный штат заместителей шерифа. Я думал, через неделю? Может быть, две? Тебя это устраивает?

— Я приму все, что ты сможешь дать. — Я буду наслаждаться каждой ночью, когда мне удастся заснуть, свернувшись калачиком у него под боком. Когда он уйдет, снова придется спать в одиночестве.

На улице становилось все темнее, и из-за того, что весь день мы не занимались ничем, кроме друг друга, часы пролетели слишком быстро. Мы провели весь день в постели. Завтрак был пропущен. Обед состоял из тарелки, полной сыра, крекеров, винограда и каких-то овощей, которые мы нашли. К четырем часам мы оба умирали с голоду, поэтому я заказала пиццу, и мы заставили себя выйти из спальни, чтобы принять душ и одеться.

Джинсы Майло были закатаны до щиколоток, а ноги босы. От его простой белой футболки пахло кондиционером для белья, и когда он обнял меня, я уткнулась носом в хлопок, чтобы ощутить его запах, смешанный с его собственным древесным ароматом.

Даже запах нашей пиццы с пепперони и чесночного хлеба не был лучше, чем у Майло.

Мы проглотили свой ранний ужин, а затем вернулись на диван. Незадолго до пяти позвонили из отдела кадров и испортили то, что могло бы стать идеальным днем.

— Хочешь посмотреть телевизор? — спросила я.

— Нет. — Майло поцеловал меня в волосы и встал, притягивая меня к себе. Затем он повел меня в спальню, выключив свет, когда мы проходили через дверной проем.

Свет был выключен весь день.

Прошлой ночью и сегодня я провела несколько часов, исследуя тело Майло руками и губами, но на самом деле я его не видела. По большей части он укрывался простынями. Мы принимали душ порознь. Поэтому, когда Майло завел руку за голову, чтобы стянуть с себя футболку, я включила свет.

Он застыл.

— Что?

— Ничего. Я подумала, может быть, мы могли бы оставить свет включенным для разнообразия.

— Не сегодня. — Он снова натянул футболку на торс.

— Почему нет?

— Мне нравится темнота.

Это было правдой. Он предпочитал, чтобы в его больничной палате было темно. Но всегда ли он был таким? Или это было с тех пор, как он обгорел?

— Тебе нечего скрывать от меня, — мягко сказала я. Здесь нечего бояться.

— Эти шрамы. Они… уродливые.

— Они — часть тебя. И в тебе нет ничего, что я когда-либо сочту уродливым. — Я преодолела расстояние между нами и взяла в руки подол его футболки. Затем я медленно подняла его вверх по животу.

Его тело было напряжено, мышцы пресса напряглись, когда я осторожно приподняла его футболку. Когда она была поднята до его груди, он не поднимал рук, чтобы я могла стянуть ее через голову.

— Майло, — поторопила я, слегка кивнув ему. — Все в порядке.

Напряжение в его плечах спало. В порыве гнева он сорвал с себя футболку и швырнул ее на пол. Она растеклась лужицей у наших ног.

Шрамы от ожогов на торсе Майло были красными. Со временем они исчезнут, хотя текстура его кожи никогда не будет полностью гладкой. Швы там, где трансплантировали кожу соприкасались с исходной кожей, были похожи на линии на карте.

Да, в тот момент все было в беспорядке. Да, они были грубые. Но в моих глазах он всегда был бы прекрасен.

Я нежно провела руками вверх по его животу, кончики моих пальцев осторожно проложили свой путь к его груди.

Майло напрягся, крепко зажмурив глаза.

— Больно?

— Нет, — прошептал он.

— Ты не мог бы посмотреть на меня? — Я ждала, когда откроются его темные глаза. — Я не вижу шрамов, когда смотрю на тебя. Я вижу мужчину, с которым я чувствую себя в безопасности. Мужчину, который заставляет меня чувствовать себя желанной и сексуальной. Тебе не обязательно скрывать от меня эти шрамы. Они меня не пугают.

Ничто бы не напугало. Ни его шрамы. Ни расстояние.

Все тело Майло расслабилось. Выдох, который он сделал, пронесся по комнате, унося прочь его страхи. Его руки прикоснулись к моим щекам. Его лоб прижался к моему.