Тут закипает чайник, и Клемент поднимается с дивана.

Определенно, с ним случилось нечто ужасное, и дело явно не обошлось без травматических последствий. После этого события он как будто поставил крест на нормальной жизни. Как будто потерялся и теперь бесцельно бродит, выискивая проводника. Если уж нам суждено совместное будущее, мне нужно обращаться с ним с осторожностью. И вызывать на откровенность только тогда, когда он к ней будет готов.

Я тихонько подхожу к нему, беру за руку и мягко говорю:

— Что бы там с тобой ни случилось, знай, это не имеет значения — уж точно для меня. И если тебе неудобно об этом говорить, я отнесусь с пониманием.

Клемент слегка кивает и сжимает мне руку.

— И если ты и вправду хочешь оставить всю эту нелепицу с «Клоуторном», я тоже не против. Не то чтобы у меня есть какой-то выбор, но моя жизнь теперь — чистый лист. Работа меня больше не связывает, и как только страховая компания разберется с моим заявлением, я без труда смогу продать или сдать свою квартиру.

— Чистый лист. Мне нравится, как это звучит.

— Мне тоже, но, как ты выразился, давай не будем забегать вперед.

— Да. Не будем забегать вперед.

— А пока я разрешаю тебе сделать мне кофе, — свою милость я подкрепляю шлепком по заднице Клемента.

Потом чмокаю его в щеку и покидаю кухню.

Наконец-то вызволяю свой телефон из угла гостиной, устраиваюсь на диване и включаю. Поскольку у меня новая сим-карта, текстовых и голосовых сообщений ожидать не приходится, и я проверяю почту.

К моему удивлению, среди обычного мусора оказываются три письма от Джини, отправленные вчерашним вечером. По работе ей писать мне больше не о чем, но, возможно, девушке просто захотелось где-нибудь выпить со мной да в тысячный раз поделиться своими планами на свадьбу.

Открываю первое послание.

Одной строкой Джини уведомляет, что отправила мне три голосовых сообщения и ей необходимо со мной поговорить.

Уже с некоторым беспокойством открываю второе письмо.

Оно полностью повторяет первое, лишь с добавленным словом «срочно» в конце.

Беспокойство перерастает в тревогу, и я читаю третье сообщение.

Суть, в принципе, та же, но на этот раз текст набит прописными буквами и завершается кучей восклицательных знаков. Более того, в письме напрочь отсутствуют обычные для девушки любезности, это скорее требование, нежели просьба.

— Проблемы? — интересуется Клемент, протягивая мне чашку.

— Пока не знаю. Получила несколько тревожных писем от одной девушки из редакции.

— Теперь тебя это не должно заботить.

— Не думаю, что это связано с работой. Я лучше позвоню ей.

— Как хочешь. А я пока приму душ, а потом смотаюсь, куплю чего-нибудь на завтрак.

Я киваю, едва ли, впрочем, его слушая. Все мои мысли заняты Джини. В чем же причина ее столь исступленных попыток выйти со мной на связь? Набираю номер девушки.

— Слушаю, — отзывается она через три гудка.

— Джини, это я, Эмма.

— Где ты, черт возьми, пропадала? — моментально взрывается Джини. — Со вчерашнего вечера тебя вызваниваю!

— Долгая история, но мне пришлось сменить номер, и я только что увидела твои письма. Что стряслось-то?

— Данни, — выпаливает она, по-видимому, подразумевая своего жениха.

— Ага. И что с Данни?

— Вчера днем он вышел за молоком и…

Девушка осекается, явственно пытаясь совладать с эмоциями.

— Джини, да говори же!

— На тротуар выскочила машина и сбила его.

— Боже мой! Что с ним?

— Тяжелое сотрясение мозга, сломана нога и тазовые кости.

— Но он… Его жизни ничего не угрожает?

— Врач сказал, чудо, что повреждения не оказались еще хуже.

Какой бы шокирующей ни была новость Джини, мне все же непонятно, почему ей потребовалось срочно со мной связаться.

— Послушай, я, разумеется, потрясена случившимся с бедным Данни, но зачем я тебе так срочно понадобилась? Не лучше ли тебе быть с женихом?

— Затем, Эмма, что это был не несчастный случай.

— Вот как? Полиция уже пришла к такому заключению?

— Ни к чему они не пришли. Я знаю это, потому что в больнице мне позвонили.

— Кто позвонил?

— Он назвался Алланом Тимом.

Я холодею от ужаса.

— Ты его знаешь, да? — продолжает девушка. — Потому что он-то тебя точно знает.

— Что он сказал? — выдавливаю я.

— Что Данни пострадал из-за твоих действий. Мол, око за око.

Таллиман, несомненно, прознал о безвременной кончине Терри Брауна, но как, черт побери, он пронюхал, что я вообще находилась на месте убийства? И затем вспоминаю: конечно же, через мой телефон. Аккумулятор сел почти сразу же, как мы пришли к «Черной кобыле», однако Алексу хватило даже этого времени, чтобы отследить меня.

— Это очень важно, Джини. Что еще он сказал?

— Что я буду следующей, если ты раз и навсегда не прекратишь совать свой нос в его дела.

Теперь понятно, почему она так злится. Непонятно, однако, почему Таллиман избрал в качестве мишени мою подругу, а не меня. Могу лишь предположить, что до него дошла и новость об участии в расследовании Клемента, вот он и решил донести свою мысль более безопасным для себя способом. Что ж, дело принимает серьезный оборот.

— Послушай, Джини, — говорю я как можно спокойнее. — Чтобы не подвергать дальнейшему риску ни тебя, ни Данни, лучше мне не посвящать тебя в подробности. Скажу лишь, что я расследовала одно дело и, судя по всему, вывела кое-кого из себя настолько, что меня решили запугать. Не могу даже передать, как мне жаль, что тебя и Данни впутали в эту историю.

— Тебе жаль? — взвивается Джини. — Эмма, мне не нужны твои извинения, мне нужно твое полное сотрудничество!

— Что-что?

— Я не позволю этому Аллану Тиму оставаться безнаказанным за то, что он сделал с моим Данни! И ты мне все расскажешь! Я добьюсь, чтобы его рожа появилась на первой странице газеты, и все будут знать, что он натворил!

— Черта с два!

— Ты меня не остановишь!

— Джини, это тебе не игрушки. Этот человек по-настоящему опасен, так что брось свою затею! Поняла?

— Как ты, что ли?

«Не поспоришь».

— Я уперлась в тупик и сдалась. Расследовать нечего.

— А я тебе не верю!

— И зря, потому что я твой друг, и я говорю тебе: ничего хорошего из этого не выйдет.

— Значит, не станешь мне помогать?

— Джини, пожалуйста, не суйся.

— И не подумаю! Даю тебе двадцать четыре часа, и если не расскажешь, что знаешь, я займусь расследованием в одиночку!

— Джини, пожалуйста…

— Двадцать четыре часа, Эмма, и после этого я пущу в ход все средства «Дейли стандарт», чтобы выследить этого ублюдка.

— Если ты хочешь, чтобы я тебя умоляла…

Она отключается.

— Черт! Черт! Черт!

Я швыряю телефон на диван и принимаюсь расхаживать туда-сюда по истертому ковру. Пускай Джини молода и наивна, но при этом она один из самых настойчивых репортеров в штате «Дейли стандарт». Боюсь, я на нее слишком повлияла.

Появляется Клемент с полотенцем на бедрах.

— Что случилось? Чего на всю округу чертыхаешься?

— У нас проблема.

— Опять без молока остались?

— Клемент, это серьезно.

— Дай мне минуту.

Он исчезает и возвращается уже полностью одетым.

— Ну?

— Садись.

Я устраиваюсь рядом с ним на диван и выкладываю историю Джини. Великан, однако, моей тревоги отнюдь не разделяет:

— Пф, велика беда! Она все равно ничего не разнюхает.

— Разнюхает или нет — это неважно. Чтобы поставить ее под удар, достаточно будет одного факта, что она копает.

— Пупсик, ты переживаешь из-за пустяка.

— Ты не знаешь Джини. Кроме того, сейчас она не в состоянии ясно соображать. Для нее это слишком личное.

— Даже если так, Таллиман и «Клоуторн» все равно уже не наша проблема, верно?

Я чересчур медлю с ответом, и Клемент замечает мою нерешительность.

— Не нравится мне выражение твоего лица, — хмурится он.