— Честное слово, не знаю! — блеет он.

— Нет, знаешь, и у тебя ровно десять секунд, чтобы назвать имя. А будешь продолжать отнекиваться, я ответственности за действия своего друга не несу!

Клемент выуживает из кармана нож, конфискованный у Джейдона. Резким движением кисти раскрывает его и выразительно проводит пальцем по лезвию.

— Острый, охренеть, — буднично замечает он и смотрит на Терри. — Надеюсь, детей ты больше не планировал.

— Пожалуйста…

— Десять.

— Боже мой, Эмма!

— Девять.

Великан делает шаг вперед.

— Восемь.

— Я не знаю!

— Семь.

— Но это же нелепо!

— Шесть.

Клемент подступает к журналисту еще ближе.

— Пять.

— Ты об этом пожалеешь! Клянусь!

— Четыре!

Браун озирается по сторонам в поисках пути к бегству, но такового не существует.

— Три!

— Черт тебя возьми! — скулит он. — Ладно, я скажу.

Я уже собираюсь прикрикнуть на него, чтобы не тянул, как вдруг глаза Терри округляются на что-то у меня за спиной.

Машинально оборачиваюсь, однако мышцы шеи толком даже не успевают включиться в работу, как воздух прорезает оглушительный грохот. Звук можно было бы даже принять за громкий выхлоп машины. Я наконец поворачиваю голову: никакой машины нет, лишь высокий и худой паренек с пистолетом.

— Джейдон! — ахаю я.

Он стоит метрах в шести, целясь прямо в нас. Взгляд у него остекленевший, выражение лица полностью отсутствующее. Я догадываюсь, что его зомбированное поведение объясняется дозой кетамина или какого-то другого галлюциногена. Ситуация скверная, что и говорить.

Джейдон делает пару нетвердых шагов вперед, с очевидным усилием пытаясь сфокусировать взгляд. Вновь останавливается, уже метрах в четырех от нашей компании. С такого расстояния не промахнется даже обдолбанный юнец.

Он мрачно ухмыляется:

— Угрожать моей бабуле… Ты, пидор. Тебе это даром не пройдет.

Едва лишь я собираюсь снова пустить в ход свои способности к вразумлению, как Клемент внезапно выкидывает руку в мою сторону. Следует удар такой силы, словно меня сбивает грузовик, и мое тело откидывает назад. Вряд ли мне удалось бы удержать равновесие, будь я даже обута в кроссовки — а уж о каблуках и говорить не приходится. Через семь-восемь шагов задом наперед земное притяжение выигрывает, и я шлепаюсь на задницу.

Дальнейшие события развиваются для меня в качестве зрительницы в первом ряду, пускай и на жестком асфальтовом сиденье. До меня доходит смысл поступка Клемента: он просто вытолкнул меня с линии огня Джейдона. А огонь тот ведет — один, два, три выстрела, практически без пауз. В отличие от киношной пальбы, никакого дыма нет, лишь последовательность оглушительных хлопков, от которых сотрясаются все мои внутренние органы.

Затем юнец делает пару шагов вперед и стреляет еще дважды. Всего шесть выстрелов, пять из них практически в упор.

После этого рука Джейдона безвольно падает. Точно не помню, но в пистолете вроде всего шесть патронов. Хотя для осуществления своего замысла юнцу хватило бы и одного.

Придя в себя, я поспешно смотрю влево, опасаясь самого худшего. При виде стоящего Клемента меня охватывает облегчение, словами которое не описать. Впрочем, он может быть и ранен, и я немедленно поднимаюсь на ноги.

Зато Терри Браун с поникшей головой полусидит бесформенной кучей, привалившись к машине.

Я спешу к Клементу.

— О боже! — вырывается у меня. — Ты как? Не ранен?

— Нет, зато он ранен, — кивает он на Брауна.

Когда-то я проходила обучение по оказанию первой помощи, однако лишь самым основам, в число которых множественные огнестрельные ранения отнюдь не входят. Я приседаю рядом с пострадавшим и оцениваю причиненные ему травмы.

— Терри! Терри! Ты меня слышишь?

В ответ лишь слабый стон.

Его некогда синий блейзер теперь темно-красный, в воздухе стоит запах свежей крови.

— Пупсик, он не жилец, — тихонько произносит Клемент. — Оставь его.

— Нет! Нет! — кричу я. — Мы должны что-то сделать!

Снова склоняюсь над Терри. Безысходность ситуации вдруг бьет по мне еще даже ощутимее недавнего толчка великана. Мне не разобрать, сколько ранений получил журналист, но, судя по количеству крови, как минимум два-три. Несколько выстрелов в грудь, и никакой возможности остановить кровотечение. Вдобавок из-за разрядившегося аккумулятора телефона я не могу вызвать скорую.

Тут меня осеняет, и я поднимаю взгляд на Клемента.

— У тебя телефон с собой?

— Ага.

— Тогда вызывай скорее чертову скорую помощь!

Он лезет во внутренний карман безрукавки, я же пытаюсь обнадежить раненого.

— Терри… Ты меня слышишь? Мы вызываем скорую, держись!

Тупость призыва просто зашкаливает, конечно же. Ну что Браун может поделать? Посмотреть на меня и сказать: «Ага, спасибо, я на пару минут перестану умирать»?

Дыхание у него поверхностное, сиплое и пугающе слабое. Из уголка рта уже сочится струйка крови.

Снова смотрю на Клемента. А он стоит себе и сосредоточенно целится пальцем на кнопки.

— Ты что там копаешься? — воплю я. — А ну давай сюда!

Выхватываю у великана мобильник и лихорадочно набираю номер. А когда уже готова нажать на кнопку звонка, Терри внезапно находит в себе силы чуть-чуть приподнять голову и открыть глаза.

Лучше бы он этого не делал. В них столько страха, а утешить его я ничем не могу.

Браун пытается что-то сказать, однако слова ему не даются. Он судорожно сглатывает и предпринимает новую попытку, но у него получается лишь некоторое подобие младенческого гуканья. Страх в глазах сменяется отчаянием. Журналист насупливается, нижняя губа у него бессильно дергается.

Внезапно меня осеняет, что Терри, возможно, пытается донести до меня последнее признание. А вдруг он хочет сообщить мне личность Таллимана?

Я едва ли не прижимаюсь ухом к его рту.

— Что такое, Терри? Что ты хочешь сказать?

Какой-то звук, который может быть словом — вот только не из английского словаря. Мне следовало бы чувствовать себя виноватой, что я больше переживаю о его признании, нежели о его неминуемой смерти. Но ведь с таковой угаснет и наш последний шанс выяснить, кто такой Таллиман.

— Прости, я не понимаю.

Следует тот же звук. Меня охватывает отчаяние.

— Ты пытаешься назвать имя?

Браун выдавливает нечто похожее на «бер».

— «Бери»? — переспрашиваю я. — Что брать?

Он издает тот же самый звук, но на этот раз на «бер» не похоже. Я определенно не так расслышала.

— Терри, попытайся еще раз. Не спеши.

Пожалуй, опять не лучший мой совет, с учетом крохотного срока, остающегося у журналиста.

Нет, надо вызывать скорую.

Я отстраняюсь и уже собираюсь нажать клавишу вызова на клементовском телефоне, как вдруг Терри протяжно и клокочуще втягивает в себя воздух — выдохнуть который ему уже не суждено.

Его глаза по-прежнему таращатся в мою сторону, однако страха в них больше нет. В них вообще ничего нет.

Клемент приседает рядом на корточки и кладет руку мне на плечо.

— Он умер, пупсик.

— Нет… Нет! Не может быть!

Убиваюсь я не столько о смерти человека, сколько об утрате нашей последней зацепки.

— Нужно валить отсюда, — рассудительно замечает Клемент. — Тут скоро от фараонов не протолкнуться будет.

У нас на руках мертвый журналист, а Джейдон уже дал деру, так что великан, пожалуй, прав. Мне даже не вообразить, как мы сможем объяснить свое присутствие на месте преступления.

Я встаю и окидываю прощальным взглядом изрешеченный пулями труп Терри Брауна. Сочувствия к убитому я не испытываю совершенно, а мое профессиональное уважение к нему с некоторых пор еще даже мертвее, чем теперь сам журналист. Клемент, в свою очередь, также не питает к нему почтения, поскольку беззастенчиво принимается обшаривать карманы толстяка.

— Ты что делаешь? — ахаю я.

— Бумажник ищу.

— Боже, ты хочешь обокрасть покойника?

— Его бабки мне не нужны. Может, найдется какая-нибудь зацепка, чтобы двигаться дальше.