— Я тебя предупреждал.

Он заворачивает своей жертве руку за спину, а для пущей убедительности придерживает строптивца за воротник.

— А, черт! — вопит Майлз. — Больно! Пусти!

— Скажешь, что нам нужно?

— Не могу. Я рискую не только работой!

— Ответ неверный.

Смещение руки вверх еще на пару сантиметров приводит к новому отчаянному воплю.

— Крикливый попался, — с досадой констатирует Клемент. — Если у тебя в тачке завалялись плоскогубцы, можно будет вырвать ему язык.

Я подхожу и смотрю в упор на риелтора.

— Не хотелось бы пугать вас, Майлз, но, кажется, он не шутит.

— Это возмутительно, — скулит тот. — Вы не смеете!

— Ну почему же? А что вы сделаете?

— Я… Я заявлю в полицию!

— Вот только без языка это будет затруднительно.

— Знаешь что, пупсик, — вмешивается в нашу мирную беседу Клемент. — Глянь-ка на кухне, нет ли там открывашки. Возни побольше, чем с плоскогубцами, но сойдет.

Снова смотрю на нашу жертву:

— Последний шанс.

— Хорошо-хорошо, — сникает он.

— Вот и умничка, — улыбаюсь я и треплю его по щеке. — А теперь вы сделаете следующее: позвоните в свою контору и попросите прислать вам на почту все имеющиеся сведения о моем отце. Все, что есть. А потом перешлете их мне. Ясно?

— Ясно! — шипит он.

Я перевожу взгляд на Клемента.

— Сколько нужно времени, чтобы отрезать язык?

— Обычно минута-две.

— А яйца?

— Их-то я за несколько секунд оттяпаю.

— Чудесно. Майлз, вы слышали? Если хотя бы намекнете на свои затруднительные обстоятельства, до приезда полиции у моего друга будет еще уйма времени, чтобы провести вивисекцию. Понятно?

Бедолага кивает.

— Вот хорошо. Звоните.

Свободной рукой Майлз неловко достает телефон и делает звонок, на протяжении которого я не свожу с него глаз — просто убедиться, что обойдется без сюрпризов.

— Через пять минут, — сообщает он, пряча телефон в карман.

— Прекрасная работа!

Я киваю Клементу, и он отпускает риелтора.

— Вы ведь понимаете, что как ближайший родственник мистера Хогана вы могли просто подать официальную заявку на информацию, которой мы располагаем?

— У меня на это нет ни времени, ни терпения. Да и потом, так гораздо веселее, правда ведь?

Судя по гримасе, Дюпон моего мнения не разделяет.

Нам остается только ждать. Клемент прислоняется к двери, а Майлз безучастно таращится в окно. Никогда еще сигнал мобильника о доставленном сообщении не приносил мне такое облегчение.

Риелтор снова извлекает свой смартфон и осведомляется насчет моего электронного адреса. Затем стучит по экрану, и через пару секунд я получаю письмо с прикрепленной папкой.

— Ну, вот и все.

Клемент, однако придерживается другого мнения и внезапно хватает Майлза за лацкан пиджака.

— Гони бумажник!

— Я не ношу наличных, — блеет несчастный агент.

— Бумажник. Живо.

Майлз подчиняется.

— Мне не бабки нужны. Твой адрес.

— Что? Зачем?

— Для страховки, — буднично объясняет мой сообщник, изучая водительские права нашей жертвы. — Проболтаешься кому о нашем разговоре — неважно кому, — и я нагряну к тебе с плоскогубцами.

— Я никому не расскажу… Обещаю!

Клемент швыряет бумажник на пол и отпускает лацкан сшитого на заказ пиджака Дюпона.

— И тебе лучше сдержать свое обещание.

С этим мы оставляем Майлза Дюпона проверять целостность своего портмоне.

В машине мне не терпится просмотреть полученные сведения, однако у Клемента другие представления о первоочередных делах:

— Давай сначала найдем какой-нибудь паб. Думаю, по пинте мы заслужили.

— Хорошая мысль. Но сначала оставим машину у квартиры.

— Хочешь, поведу? Быстрее доберемся.

— Клемент, я и так на грани нервного срыва. Так что лучше поведу я, если не возражаете.

На преодоление десяти километров по Лондону уходит сорок пять минут — лишнее напоминание, почему в городе я редко пользуюсь машиной. Я паркуюсь за домом, и мы сразу же отправляемся в «Три подковы». Даже не знаю, что для меня в данную минуту важнее — изучить информацию из агентства или же опрокинуть бокал вина, да побольше. Положа руку на сердце, второе, наверное, сейчас гораздо нужнее.

Местная забегаловка на Клемента впечатления не производит.

— Терпеть не могу такие бары. На брюхе шёлк, а в брюхе щёлк.

— Смысл этой пословицы всегда оставался для меня несколько туманным.

— Да раскрашенная пустышка. Кстати, в свое время было у меня несколько таких же вот телочек.

— Да что вы говорите.

Решительно отказываюсь от всякого намерения ограничиться одним-двумя бокалами и заказываю бутылку красного вина. Клемент, как всегда, заказывает пинту светлого пива. Устраиваемся за столиком подальше от офисных работников, количество которых ввиду сокращенного пятничного дня неумолимо возрастает. Наверное, где-то в другой части города Джини будет подбивать моих бывших коллег так же вот посидеть в каком-нибудь пабе. В кои-то веки я ощущаю укол зависти, что меня не приглашают — да теперь уж никогда и не пригласят, коли меня вычеркнули из платежной ведомости.

— Твое здоровье, пупсик.

Я чокаюсь с Клементом, одновременно принимаясь стучать по экрану смартфона.

— Взаимно. Так, посмотрим, что у нас тут.

В распакованной папке всего лишь три файла. Открываю первый документ, под названием «Работа». Читать здесь совсем немного, однако удивляться есть чему.

— Он работал главным бухгалтером в конторе под названием «Фонд НТН» в Клеркенуэлле.

— Главным бухгалтером? Это объясняет, как он оказался в «Клоуторне» — спец по припискам всегда полезный знакомый.

— Возможно. Но это не объясняет, как ему удалось получить столь ответственную должность. Заведуй я фирмой, точно не захотела бы нанимать себе бухгалтером человека, проведшего восемнадцать лет за решеткой.

— Смотря что за контора.

Гуглю «Фонд НТН».

— Это благотворительная организация для бездомных.

— Приятно узнать, что у твоего папаши имелось чувство юмора.

— Что вы имеете в виду?

— Как там говорится, благотворительность начинается дома?

Замечание было бы забавным, не задевай оно за живое.

Мое мнение о Деннисе Хогане всегда носило характер приговора, и я никогда не задумывалась о его карьере. Часть моего защитного механизма сводилась к мысли, будто без матери и меня он ведет собачью жизнь. Дорогое жилье в Чизике и непыльная офисная работа, однако, свидетельствуют, что его жизнь после тюрьмы была полной противоположностью собачьей.

Большой глоток вина несколько смягчает чувство горечи во рту.

— Наверно, с этой фирмы и следует начать.

Клемент согласно кивает, и я открываю второй файл.

Это оказывается скан паспорта. Дата рождения подтверждает, что умер отец в возрасте семидесяти семи лет, что значительно больше, нежели выпало на долю моей несчастной матери.

Увеличиваю на экране фотографию и вглядываюсь в изображение человека, которого никогда не видела во плоти. Жидкие седые волосы, запавшие глаза в обрамлении морщин на лице землистого цвета. И даже для снимка на паспорт выражение лица чересчур мрачное.

— Клемент, — вздыхаю я и поднимаю телефон, — познакомьтесь с Деннисом Хоганом.

Он рассматривает лицо покойного, на которого теперь мы возлагаем надежды. Опыт, однако, мне подсказывает, что обольщаться не следует.

— Не знаю, хорошо это или плохо, пупсик, но вы не очень похожи.

— Так себе комплимент.

Закрываю фотографию и принимаюсь за третий документ, «Рекомендации». Информации здесь самая малость.

— Это тоже может оказаться полезным. Его предыдущий адрес и имя домовладелицы.

Клемент подается вперед и щурится на экран.

Нэнси Хокинс, Веллингтон-Роу, Бетнал-Грин.

— По крайней мере, это в Лондоне.

— Стоит нагрянуть.

— Сначала посмотрю, живет ли сама мисс Хокинс по этому адресу.

Открываю сайт, за годы работы не раз доказывавший свою неоценимость в качестве инструмента расследований. Проверка подтверждает, что Нэнси Хокинс является единственным жильцом по приведенному в файле адресу на Веллингтон-Роу, Восточный Лондон. Указывается и ее возраст.