— Послушай, пупсик, да у тебя яйца тверже, чем у большинства знакомых мне мужиков, ну и сообразительнее ты большинства из них. Поэтому-то я и остался в чертовой тачке. Я что, шовинист из-за этого?

— Не из-за этого, конечно, а из-за своего языка.

— А вот и нет! — рявкает он. — Это просто слова. Со своим языком я ничего не могу поделать, но это вовсе не значит, что я пещерный человек!

Я явно задела Клемента за живое, впервые вижу его искренне возмущенным. И я понимаю почему.

Немного выжидаю, пока он не успокоится, и чистосердечно раскаиваюсь в содеянном:

— Простите, Клемент. И спасибо вам.

— За что?

— Простите за то, что вела себя как сварливая баба, а спасибо за комплименты.

— Да не за что.

— Вы гораздо… сложнее, чем кажетесь поначалу. Я говорю это в положительном смысле.

— Да ты еще и половины не просекла, пупсик.

— Надеюсь, вы все объясните мне, когда мы разоблачим «Клоуторн».

— Посмотрим.

Не сказала бы, что Клемент надулся, но разговор затухает. Лично я помалкиваю по той причине, что пытаюсь хоть сколько-то разобраться в человеке, сидящем рядом. В свою журналистскую бытность я встречалась с самыми разными людьми — добрыми, подлыми, героическими, запутавшимися, отзывчивыми, глупыми… Последних, пожалуй, было больше всего. И хотя я знакома с Клементом лишь несколько дней, могу твердо сказать, что с такими судьба меня еще не сводила.

Мы подъезжаем к Эбботе-Лэнгли, но я продолжаю теряться в догадках.

— Еще пара минут, — объявляю я, когда мы проезжаем центр деревушки.

— Вот и хорошо. Хоть ноги разомну.

Навигатор предупреждает о повороте налево, и через сотню метров по невыразительной полусельской дороге мы сворачиваем направо на узкую улочку. Наша цель, коттедж «Можжевельник», располагается, судя по всему, в самом ее конце.

Пока мы приближаемся к дому, я вдруг обращаю внимание, как сильно у меня взмокли ладони за последние несколько километров. До этого меня отвлекал разговор с Клементом, и я даже не вспоминала о стоящей перед нами задаче. Когда же до конечного пункта остаются считаные секунды, сердце так и готово выпрыгнуть из груди.

Проезжаем последние несколько метров на черепашьей скорости. Слева от нас тянется луг, за которым высится лес. Справа за высокой живой изгородью с фермерскими воротами маячит «Можжевельник». На поворотном круге в конце улочки останавливаюсь и глушу двигатель.

— Ну вот и приехали, — нервно выдавливаю я.

— Неплохое местечко, пупсик. Тихо, соседи в отдалении, движения нет.

— Господи, да вы говорите прямо как серийный убийца на разведке!

— Поверь мне, я очень не хочу, чтобы кто-то умер.

Не совсем убежденная, выхожу из машины. Не считая шороха листвы на легком ветерке, стоит почти полная тишина, и внезапный хлопок закрытой Клементом пассажирской дверцы бьет прямо по моим натянутым нервам.

— Значит, так, пупсик, — инструктирует меня великан. — Постучишься в дверь, я пока буду стоять в сторонке. Как он откроет, убедись, что это он, и сразу отходи вправо. Остальное на мне. Усекла?

— А если он не один?

— Если откроет кто-то другой, просто скажи, что заблудилась и ищешь дорогу.

— Да, а вдруг откроет он, а его подружка на кухне?

— Предоставь это мне.

Я плетусь за Клементом к воротам.

Стоит нам оказаться за оградой, и «Можжевельник» предстает перед нами как на ладони. Столь манерное название коттеджу определенно не подходит, поскольку это основательное симметричное строение из красного кирпича, с дверью посередине и окнами по бокам. Более важным обстоятельством, впрочем, является белый БМВ на подъездной дорожке. Автомобиль свидетельствует, что кто-то дома. Будем надеяться, этот «кто-то» Томас Ланг и есть.

По мощеной дорожке подходим к двери, и Клемент отступает в сторонку. Сама дверь современная, из белого пластика и с глазком, и хотя такая конструкция и позволяет экономить на ремонте, эстетику викторианского здания она попросту уродует.

— Готова? — шепчет великан.

— Нет, — шепчу я в ответ, нажимая на кнопку звонка.

Слышатся шаги, лязгает задвижка, и дверь распахивается.

На пороге возникает мужчина. Тот самый представительный господин с массивной головой, серыми глазами и аккуратно расчесанными на косой пробор седыми волосами. Китель, надо полагать, вышел в отставку вместе с ним, и его сменил голубой свитер.

— Чем могу помочь?

— Мистер Ланг? — спрашиваю я.

— Да.

Делаю широкий шаг в сторону, Ланг в недоумении смотрит на меня, и тут появляется Клемент.

Все происходит буквально в одно мгновение.

Великан просто-напросто врывается в прихожую мимо бывшего полицейского. Когда опешивший хозяин приходит в себя, уже поздно: Клемент находится внутри. Теперь Лангу только и остается, что заорать:

— Ты кто такой, черт тебя возьми? Чего надо?

Его вопли могут привлечь нежелательное внимание, и поскольку хозяин сосредоточен на более существенной угрозе, я беспрепятственно захожу в дом и закрываю за собой дверь.

— Мы всего лишь хотим поговорить, мистер Ланг, — спокойно объясняю я.

Возможностей для маневра в узком коридоре у хозяина немного. Я блокирую выход наружу, Клемент закрывает путь в комнаты.

— Вы знаете, кто я такой? — рычит Ланг.

— Ага, знаем, — отзывается великан. — Поэтому и пришли.

Томас Ланг отнюдь не тщедушного сложения — под метр восемьдесят ростом, широкоплечий, пускай даже кабинетная работа и оказала на него свое пагубное воздействие. Тем не менее он профессионал и сразу берет себя в руки. Бывший полицейский окидывает взглядом Клемента, затем меня и, оценив ситуацию, бросается к входной двери.

Цели он не достигает.

Клемент хватает его за свитер и оттаскивает назад. Затем стремительно разворачивает свою жертву и припечатывает к стене, предплечьем надавливая на горло.

— А вот это было глупо.

Свободной рукой Клемент хватает Ланга за место, представляющееся мне весьма чувствительным у мужчин.

Отставной полицейский подтверждает мои анатомические познания тонким вскриком.

— Мы с тобой быстренько переговорим, дружище Томми, — повышает голос великан. — Будешь дергаться или врать — оторву яйца и засуну тебе в глотку. Усек?

Ланг кивает, насколько это ему удается с мощным предплечьем Клемента под подбородком.

— Вот и прекрасно. Ты один?

— Да.

— Итак, что тебе известно о клубе «Клоуторн»?

— О чем?

Клемент поворачивается ко мне:

— Покажи-ка ему, пупсик.

Я извлекаю блокнот из сумочки и быстро пролистываю страницы, пока не отыскиваю фамилию хозяина. Сую ему под нос:

— О чем-нибудь напоминает?

— Я… нет.

Опущенная рука великана заметно напрягается, и Ланг отзывается сдавленным воем.

— Попробуем еще разок. Что тебе известно про «Клоуторн»?

— Я… Я не могу. Они прикончат меня.

— Слушай, чувак, если не начнешь колоться, тебя прикончу я.

— Нам известно про Лэнса Нитеркотта, — вмешиваюсь я.

Разумеется, ничего нам не известно, но я надеюсь, что Ланг в своем плачевном положении не раскусит мой блеф.

— У меня не было выбора. На мне висел долг… А Лэнс не просыхал!

— Как нам найти Таллимана? — спрашивает Клемент, возвращаясь к главной цели нашего визита.

Глаза бывшего полицейского округляются — и не по той причине, что его гениталии зажаты словно в тисках.

— Я не знаю… Клянусь… Никто не знает!

— Ладно. Кто он?

Ланг закрывает глаза и с трудом сглатывает. После нескольких судорожных вздохов снова смотрит на нас.

— Я скажу вам… что вы хотите знать… Но, пожалуйста… я задыхаюсь…

Клемент убирает руки, избавляя свою жертву от весьма и весьма ощутимых неудобств.

— Сядь, — приказывает он. — Дернешься — попробуешь вот это.

Я уже и забыла про нож Джейдона, но именно его Клемент достает из кармана и демонстрирует Лангу.

— Хорошо-хорошо, — стонет тот, после чего сползает по стене и подтягивает колени к груди. Зрелище он представляет собой крайне жалкое — даже не верится, что это некогда второй человек в полицейской иерархии Лондона. Тем не менее несмотря на очевидность воплощаемой Клементом опасности, меня не оставляет чувство, что страх Томаса Ланга кроется в чем-то другом.