Он уже поджидал меня на облюбованной ещё днем, мирной и безопасной скамейке в парке, и когда я подошел, улыбнулся мне.

Это было нелегко, но я вздохнул поглубже и все-таки это сказал:

— Дед, а ты часом не охренел?

Не то, чтобы я прям усердно нарывался. Ну, может, немного. Но мне нужно, жизненно важно обозначить, и прямо сейчас, пока все не зашло слишком далеко, где кончается его любимый внук, надёжа и опора его безмятежной старости, а где начинаюсь уже я, человек который все в своей жизни решает сам. С кем ему жить, и кем ему быть. Вот.

— Ух ты! — а дед несказанно удивился моему выпаду. — Внучок, да ты тут совсем одичал без тяжкой отеческой руки!

— Я на экзамен согласился, потому, что город защитить хочу, — мрачно бросил я. — Потому что некому было, пока тебя не было. Они тут каких-то космических клоунов хотели нам подослать, полмиллиарда миротворцев, ты в курсе? А теперь ты пришёл. Мне на корону, или что там, наплевать. И твоим наследником я быть отказываюсь, разбирайся в этой истории сам. И мэром я не хочу быть, у меня и так дел полно!

Дед вздохнул, постучал ладонью по скамейке приглашая присесть рядом.

— Ты, Чан пойми только, я же всё это не со зла. Я спешить должен. У меня мало времени осталось.

— Куда это ты собрался? — хмуро удивился я.

— Туда, куда никто идти не хочет, и куда уходят все, — просто сказал он.

Я молчал, и думал, что всё оказалось не так, как ожидалось. Всё совсем не так.

— Как скоро? — спросил я, наконец.

— Ну, до твоей коронации надеюсь продержаться, — улыбнулся дед. — А вот дальше — уже вряд ли.

Я подавленно молчал.

— Как же так, — произнес я наконец.

— Естественный ход вещей, — пожал дед плечами. — Извини, если показалось, что я тебя принуждаю, конечно нет, принудишь такого, ага. Тем ты и мил моему сердцу. Потому ты моя единственная надежда. И если ты откажешься, я пойму. Попробую что-то успеть с с твоим старшим братом.

Я не знал что ему сказать. Но я же не мог отступить назад. Я уже все обозначил. И что теперь?

— Я не могу ничего тебе обещать, — произнес я наконец.

— Ну, давай начнем с твоего финального поединка, — произнес дед. — А там поглядим. Идёт?

Я, помолчав, наконец, кивнул. Я не чувствовал, что меня обманули. Просто я чувствовал, что не готов остаться с этой реальностью во всей её чудовищной полноте вот так вот вдруг — один на один.

— Давай, Чан, — подбодрил меня дед. — Соберись. У нас очень немного времени осталось. Тебе нужно подготовится.

Ну, и как я ко всему этому смогу подготовиться?

Все четыре дня до боя дед меня гонял по заднему двору лапшевни, наставляя во всем, что ему в голову приходило.

А я что? Я выкладывался и прилагал усилия. Вкалывал. Но порой мысли мои уходили сильно далеко от того, что я делал

С девчонками моими я за оставшееся до боя время так ничего и не решил. Дзянь мой дед просто пугал до потери пульса, и она не показывалась, пока он был рядом, а Сян просто отказалась с ним знакомиться:

— Я знаешь, что поняла Чан, — произнесла она когда я смог поймать ее сегодня с утра перед уходом на работу. — Я не хочу делить хороших людей, которых я давно знаю, на враждебные партии. Я не знаю как это у вас с моей мамой так получается. Но я не хочу и делать этого не стану. Придумай что-нибудь. А с дедом твоим я познакомлюсь как-нибудь потом.

И ушла.

Если это не разрыв, то что-то очень к нему близкое…

— Дзянь, — позвал я, когда входная дверь за Сян, звякнув колокольчиком, закрылась. — Ты здесь?

— Здесь, я, — негромко отозвалась Дзянь. — А где этот…твой старший родственник?

— Он еще не встал.

— Ладно…

— Дзянь, ты можешь поговорить с Сян?

— Вот уж нет! Сам с ней и разговаривай. Она после того, сам знаешь чего, психованная просто. Было бы из-за чего…

— Я уже разговаривал.

— И она тебя побила? Ой, мой бедненький…

— Да вот ещё. Чего это я бедненький? Я свой счёт на днях проверил, там цифра в экран телефона не поместилась.

— Ох мой, богатенький.

Кто знает, чем бы все это кончилось, но на заднем дворе завопил дед, призывая меня на тренировку и Дзянь, тут же включив этот свой непонятный стелс, мгновенно исчезла в тенях коридора.

И снова на тренировке я больше думаю о своих семейных неладах, чем о близком уже бое…

— Чан! — дед долбанул меня своей палкой-мухобойкой по шее, не больно, но заметно. — Хорош о девках думать, соберись! У тебя бой на носу!

Он, кстати, обосновался в своей прежней комнате, не задавая никому ненужных вопросов, будто никогда отсюда и не уходил.

— Дед, — я раздраженно почесал подшибленную шею. — Ты бы завязывал так делать. А то я тебе твою мухобойку сломаю.

— Нет, ты слышал, Фучэнь? — спросил дед у своей мухобойки. — Ты его слышал? Вот и я думаю, что дерзкий не по годам. Далеко пойдет, если вовремя не остановят. Соберись, Чан! Соберись! Или надзиратель Ди тебя самого сломает.

— Ты-б чего полезного сказал. А то действительно поломает тебе последнего внука… — пробурчал я.

— Словами не преодолеть того, на что потребны годы физических усилий, пролитого пота, напряжения воли, пережженной ци, — возвестил мне дед.

— Ну, да, — буркнул я, снова наполняя многострадальный даньтянь, чтобы тут же истратить всю энергию без остатка на один могучий удар. — Очень помог.

— Твой «Брык с Копыт» — единственное, что мы успеем хоть как-то усовершенствовать за это короткое время, — дед пожал плечами. — Но ты должен наносить удар чаще, чем один раз в десять минут, это жизненно важно.

— Это невозможно, — предположил я

— Что здесь невозможно — решаю я, — усмехнулся дед. — Бей давай.

Я всадил свой лучший, образцовый, четырехзвездочный, я бы сказал, «Брык с копыт» в середину врытой в землю деревянной шпалы. Бах! Взлетело облако щепы и пыли.

— Скверно, — скривился дед. — Ещё раз.

И я наполнял дантянь с нуля.

— Если твой надзиратель действительно восьмого уровня, то формально энергетически вы равны, — рассуждал дед, сидя на крылечке заднего входа, где когда-то рядом с надзирателем Ди сиживал и я. — Его чистый восьмой, против твоего сдвоенного четвертого. Его энергетический запас выше, но ты заряжаешься вдвое быстрее. Должен заряжаться!

Как я понял из объяснений деда, главной моей проблемой была как раз сдвоенная энергетическая система, без которой я вообще на этот бой не был бы не допущен. Надзиратель Ди заряжает восемь своих шаоданей, и я заряжаю восемь своих примерно за сопоставимое время. Проблема в том, что четыре из них оказываются заряжены синей ци линии мечников. В этом есть своя тактическая свобода, я могу использовать тот же щит, но идеей деда был единственный всесокрушающий удар в голову, на все восемь звезд.

Поэтому, одновременно с зарядкой мне либо придется пережигать синюю ци в циановую. Либо заполнять только циановые шаодани, перегонять полученную циановую в синие шаодани, а опустевшие циановые заполнять по новой, что конечно, не вдвое дольше, но по-любому дольше, чем зарядить просто восемь циановых шаоданей. Дед заставлял меня использовать разные варианты и подходы, но пока мои результаты его не впечатляли.

— А почему я работаю только с циановой ци? — спросил я.

— Работал бы с синей, если бы финальный поединок проводили с использованием мечей, — усмехнулся дед. — Но в нашем случае всё решит брутальный и бескомпромиссный рукопашный бой. Потому используем это течение ци.

Я, поколебавшись, задал давно волновавший меня вопрос:

— Дед, а эта красная ци, что иногда вырывается наружу. Что это? Я могу сам ее использовать, а не когда меня уже до смерти убивают?

— Гм, — дед не спешил мне отвечать. — Гм.

— Так чего, гм-то? — нахмурится я.

— Не трогал бы ты это, — ответил дед наконец. — Ещё очень долго ты не сможешь с этим совладать.

— А поточнее? — упрямо, настаивал я.