Моё туловище металось из стороны в сторону, я еле успевал блокировать наиболее чувствительные удары. Пару трещин в кости, сотрясение, разрывы связок и прочие прелести столкновения с тушей, превышающей мой вес в два с половиной раза — я заработал за секунд десять.

Лангхо захохотал:

— Что, пациент? Теперь тебе не так весело? Хочешь, покажу тебе небо в цветочек?

Удар оглушающий как удар бабулиной сковородкой! Циановая вспышка!

И я увидел небо. И оно было в цветочках…

Я медленно очертил в воздухе параболу, упал на ринг, слыша, как издалека и словно при замедленной съёмке звучит голос рефери… «Четыре… пять…»

А потом Лангхо наступил на меня ногой. На руку. Что-то там хрустнуло ещё раз.

— Что, всё? — поинтересовался Лангхо. — Кончился великолепный?

Нет, я не кончился. Я поднялся — схватился за ботинок обоими ногами и крутанул, выворачиваясь и пытаясь уронить. Но он удержался, а я при подъёме пропустил ещё один удар в челюсть — что-то где-то хрустнуло, но выигрыш в генетическую лотерею позволил сохранить зубы.

А затем я применил «Брык с копыт».

Лангхо перелетел через ограждения арены, разметал камеры репортёров и пробил спиной кирпичные обломки, на которых были закреплены свежесобранные трибуны. Трибуны покосились, начали заваливаться, народ побежал, в зале началась лёгкая паника.

— Без паники! Без паники, господа! Бой продолжается! — послышался голос ведущего.

А в запасе у меня оставался один неиспользованный личный заряд — и один внешний синий шаодань, припрятанный в ботинке.

Я понял, что стоять мне попросту больно. Свалился на одной колено, покрутил руками, проверяя, не сломаны ли. Лангхо тем временем поднялся, зашагал к арене, хромая и потирая спину. У самой арены разогнался, поднялся, занося кулак, который, казалось, раздувается в размерах.

Неужели внешний зелёный шаодань? С таким мне совладать будет тяжело.

Сил почти не оставалось, переломы ныли и опухали. Действовать надо было быстро.

Я активировал внешний синий шаодань под пяткой. Куда приложить импульс? Куда? Законы физики в нашем сбрендевшем городе работали через раз, но что-то же можно было использовать?

Когда нас разделяло метра два, и Лангхо уже намеревался перешагнуть через канат, я скомандовал ботинкам Лангхо направиться вверх. Бычара сперва крепко приложился затылком о пол, затем взмыл на три метра вверх. После через синий заряд кончился, и туша Лангхо рухнула, проломив деревянный настил и провалившись на полтора метра вниз.

Барахтался он начал за секунду до того, как судья закончил отсчет. Я же после объявления победителя упал на пол ринга и некоторое время ждал, пока ко мне подбегут медики. Сознание поплыло, и показалось, что за эти секунды прошла целая вечность.

Сперва мне сунули в глотку бутыль с «живой» водой производства Сян. Стало ощутимо лучше, но, эх… Была бы здесь сама Сян… я прямо-таки представил тепло еë рук над моей израненной тушкой.

Однако на этот раз еë на трибунах не было. Я не осуждал еë. Рейтинговые бои и помимо турнирной таблицы в эти недели шли не переставая, услуги каждого лекаря с белой чакрой в городе были на вес золота.

— Так-так… господин Гун, — услышал я сверху знакомый голос.

Голос был достаточно строгий, но я сразу понял, что мне достался самый козырный лекарь. Это был тот самый начальник скорой помощи, которого так боялась Сян. Признаться, такого быстрого и эффективного лечения у меня ещё не было — и даже безо всяких традиционных инструментов! Моя тушка на миг словно погрузилась в белёсый сверкающий кокон, тело зажгло, закололо, а затем я вскочил, словно хлебнувший пару литров кофе.

— Так, тише, тише… Не перетрудитесь, юноша, — сказал врач, смахнув пот с лица.

Меня настолько вштырило, что я даже не стал вызывать такси, дошёл до лапшевни на своих, отмахиваясь от стаек журналистов и блогеров. А в лапшевне бабуля Хо громко и вдохновенно отчитывала Сян. Я невольно задержался у входа.

— … Поэтому могла бы и сходить-то! Ты бы видела, как его…

— У меня пациенты, бабуля Хо! Мне даже трансляцию некогда было посмотреть.

— Я тебе говорю, брось ты эти глупости! Ты чего руки опустила!

— Да хватит меня уже уговаривать, бабуля! Ну, какая из меня княжна? Не чета я ему. Дзянь вон — понятно, пусть с ней он и будет. Совет да любовь…

— Кому ты врёшь-то, дурында, ты ж любишь его, и он тебя! Ой, Чан. А это ты. А мы о тебе тут говорим. Долго жить будешь…

Обе сразу замолчали, я молча выпил воды и поднялся наверх.

Через час, уже после заката, в комнату забарабанили.

— Ча-ан? — проищнесли за дверью громким театральным шёпотом.

— Чего?

— Это я. Дзянь.

— Я понял, — вздохнул я.

— Можно мне войти? Я очень-очень хочу войти!

— Нет. Нельзя.

— Почему?

— Ты приставать будешь, Дзянь.

Пауза.

— Ага. Буду. Но мы же никому-никому не расскажем!

— Дело не в этом! — буркнул я.

— Ты что, меня боишься?

— Да. Боюсь. Истечение ци.

— Да брось, это всё глупости, наоборот, легальный допинг, — хихикнула Дзянь. — Я, кажется, поняла, в чём проблема. А давай… давай я к тебе попристаю, а потом скажу Сян, чтобы она к тебе тоже поприставала? Ну, только потом, не сразу.

Я едва не согласился с таким предложением, но спустя секунду возмутился.

— Да… блин, ты чего такое говоришь? Разве так можно?

— А что… Ты знаешь… я же хорошо учила историю, в традиции божественных родов. Полигамия, конечно, редкость, но…

— Дзянь, отвали, а, — как-то даже слишком резко бросил я. — Я очень устал.

— «Отвали-и»⁈ Я обиделась! — раздалось за дверью, а затем второй дверь в коридоре громко хлопнули.

Действительно, что ли, обиделась?

Следующий день — походил на этот. Дзянь ни поздоровалась, за завтраком даже не смотрела в мою сторону, как будто избегала меня. Очень смешная тактика! В итоге я сказал что-то сдержанное, вроде «извини за вчерашнее», а она фыркнула в ответ. Сян, зато, слегка приободрилась, хотя всё ещё вела себя всё ещё достаточно сухо.

— Прости, что не пришла вчера… очень много дел. Господин директор хорошо тебя подлатал и без меня.

— Сян, я не виню, я всё понимаю. Ты молодец.

— Ага, — она поднялась, но я поймал её за руку.

— Сян, знаешь, мне так дофига нужно тебе сказать и объяснить.

— Не стоит… Сейчас — не стоит, — она потупила взор. — Давай после турнира. Если… останешься живым. И если ещё захочешь.

С этими словами — на Дзянь посмотрела. А та, похоже, слышала и всё поняла.

Вот же блин!

Очень хотелось тут какого-то дружеского или отцовского совета, наставления, что ли. Батя вряд ли ответил бы, до Тяма было не дозвониться. Учитель, подумал я — вот самое то. К тому же, разговор на тему прекрасного пола у нас уже случался. Вечером, устав от преследования фанатов, я решил наведаться на рыночную арену к надзирателю Ди, но меня не пустил Прасет и ещё пара парней.

— Он не принимает, — сухо ответил его подчинённый.

Написал ему в мессенджере.

«Учитель, нам надо поговорить.»

«Мне некогда и не о чем с тобой говорить, Чан, — ответил надзиратель. — Я уже всему научил тебя».

Вот так-то! Вот это поворот!

​¼ турнира.

За чужими боями я больше не наблюдал. Слышал, что малышка Моти всё-таки размотала Пенга из Троицы, обидчика своего брата. Задавила его плюшевыми пандами едва ли на смерть. Я уж подумал, неужели мне с ней придётся сражаться?

Но нет. В одной четвёртой ей выпала госпожа Шушун. Хозяйка чудесной клизмы сперва порвала в клочья всех плюшевых медведей, для надёжности сорвала гирлянды и всю мишуру со сцены. После крепко загипнозила несчастную мелкую, отчего та сначала билась головой о пол, а затем чуть не задушила себя сама остатками плюшевых мишек. Бой пришлось прервать, и техническую победу засчитали господе Шушун.