Та оскалилась, зашипела, но потом улыбнулась. Ну, хорошо, что так.

— Да? А, ага… Ну, в общем, маман объявилась, требует, чтобы всё было по-честному. Я хочу, чтобы ты был другом жениха. Шафером, получается. А ты, Дзянь — подругой невесты.

— Ага, — рассеянно сказала Дзянь и ушла куда-то.

Да что с ней такое-то?

Ну, дальше мы долго, допоздна беседовали. И про случившееся сегодня, и про их путешествие — они прятались сначала в районе чайных плантаций, потом на острове Народов Моря за проливом, потом в заброшенных виллах в районе аэропорта — я даже не знал про такие локации. Одну виллу, как сказала Янсен, «случайно сожгли», в общем-то, готов был предположить, что развлекались они по полной. Я посмотрел немного осуждающе, но Янсен, пожалуй, впервые возмутился:

— Это был мой первый отпуск за четыре года! Имею право в свободное от работы время!

Это да — однозначно имел. Может не виллы жечь, но отдыхать то точно. А учитывая, сколько ему предстоит работы… В общем, скоро разговор стал серьёзным. И про систему поговорили, и про моё участие.

На самом деле, по мере разговора — у меня у самого сомнения как-то улетучились, а Янсен их подкрепил

— Ты должен поучаствовать. Однозначно. Я и раньше предполагал, что ты из какого-то очень серьёзного старого рода. Мы тебе поможем. А ты нам помоги — ты же лицо Системы.

— Нет уж, помогать мне точно не надо. А то ещё скажут, что всё подстроено… Я как-нибудь сам…

Лёг я рано, уставший, с окончательно вывихнутым мозгом.

А на утро обнаружил пропажу пиджака со всем его содержимым. Я его снял, когда общался с Янсеном и бросил где-то в зале, но так и не нашёл. Всю лапшевню перерыл, стучался, по камерам даже посмотрел — ничего не нашёл. В общем, «легко пришли — легко ушли» мои документы.

А в общем на следующий день жизнь продолжилась своим чередом. Город видал уже много разного, и к наличию на своей территории иномирового посольства адаптировался быстро. Мне же следующий день захотелось немного побыть наедине, культивацией заняться, снова пробежался по стадиону олимпийцев — на нём уже меняли табло. Сходил к Тяму, выпил лимонаду на пляже. Там тоже уже городили какую-то сцену.

— Не-е. Мы просто поучаствовать, — расслабленно ответил Тям, потягивая пиво. — Победить мы пытаться не будем. Так… Разомнёмся красненьким.

Заглянул и на площадь — там тоже городили арену. На фоне песочных часов повесили проектор, куда транслировали дни, часы и минуты, оставшиеся до финального решения. Здоровенная десятиметровая пасть черепахи неспешно жевала сваленные самосвалами горы фруктов, веток и травы, а на огороженной лужайке перед лестницей восседали местные вельможи и играли с нашими, земными старичками в го и карточные игры. Идиллия, в общем. И никакой опасности.

Хотя дамоклов меч упомянутого княжества всё-таки над всеми нами висел.

Потом я занялся работами в лапшевне. И помыл, и овощи пошинковал, и технику подремонтировал, и раздал вещи. Дзянь всё ещё была молчаливая, но заметно повеселее. А на меня смотрела как-то совсем влюблённым взглядом. Как тогда, когда впервые про синюю чакру узнала. Мне аж как-то неуютно было. Сходил на обеде к Сян, коротко за чаем спросил про Фэн.

— Она, зараза такая, с самого начала знала, что это я тебя к жизни вернула. Мы у неё под колпаком были! — нахмурилась Сян.

— Ну, и тебе, похоже, ничего не сказала?

— Ну… ты уже понял, что мы не сильно хорошо ладили. Я понятия не имела, что она в городе. И на кого именно работает. Меня же в основном бабушка и дядя Цао воспитывали. А она меня родила в двадцать — и карьеру бросилась строить… Отцу изменяла направо и налево, в общем, история стрёмная.

— Чего про меня говорила?

Тут Сян дико покраснела.

— Ничего не говорила!

— Не поверю. Точно что-то спросила.

— Она спросила… спросила… Ну… Я сказала, что у нас ничего с тобой не было!

— Совсем-совсем ничего?

Взял Сян за руку, пальцы погладил — она ещё сильнее покраснела.

— Ну… Что целовались, она, говорит, и так знает. Зараза такая. Ну и говорит, что, в общем, зря ничего не было. Что… успевать надо. Что тебе Дзянь больше подходит, и всё такое.

Тут я её обнял, потянулся поцеловаться, но очередной посетитель забарабанил в дверь, а соседская бормашина стоматолога заработала ещё громче, вызывая очередные сдавленные крики, и снова всё смазалось как-то.

— Всё, всё, давай работать иди, — скомандовала Сян.

Ну, я и пошёл.

И работал себе спокойно, прибирался, пока под конец смены в полупустом зале не прозвенел колокольчик и за спиной у меня раздался мелодичный женский голос.

— Так, значит, это в этой забегаловке у моего сыночки будет свадьба?

Я обернулся на этот голос.

Я ни разу не ронял подносы, полные посуды. А тут уронил. С грохотом, который слышали на соседней улице.

Потому что глядя на приятную, слегка полноватую даму в экстравагантной шляпе и дорогом платье, заглянувшую в нашу лапшевню, малыш Чан внутри меня не смог сказать ничего иного, кроме как сдавленное:

— М…ма-ма⁈

Да, вы всё правильно поняли. Это была Мин Джу, мать малыша Чана. Моя биологическая мать. Свою российскую я уже похоронил ещё до смерти, а вот мать моего реципиента…

Не, «биологическая» — неправильное слово, кривенькое. Она — родная мать. Именно её я в том числе и искал все эти месяцы. Как-никак — самый близкий и родной человек.

Думаю, все помнят драматичные сцены в стиле «возвращения блудного сына» — вот, это оно и было. Малыш Чан — то, что осталось от его выжженного при катаклизме сознания — рвалось наружу, примерно как тогда, при встрече с Чжао.

И мама меня сразу признала. Обняла, тоже слезу пустила, приговаривала что-то вроде:

— Ох, сынок-сынок… это всё-таки ты… Я не верила… хоть и видела фото… неужели… как же ты выжил-то…

— Сян, — только и сказал я.

— А-а… Сян — да, хорошая она, жаль, что с Янсеном разошлась…

То, что «сыном» она назвала сначала именно Янсена — я допёр не сразу. Уже когда оба успокоились, сели, принялись пить поднесённый бабуле Хо чай — начался расспрос.

— Где отец?

— Фа? В городе он… Но не общаемся, Чан. Расстались мы через полгода, как всё случилось. Детей мы потеряли, он всё время на работе проводил. Учёный же он. И сейчас, наверное, работает…

Грустно было это услышать, но то, что отец жив однозначно поднимало настроение.

— А где дед?

— Тут — не знаю.

Ну и наконец-то вылез главный вопрос.

— А почему Янсен… Типа, сын, что ли? Это как?

— Приёмный. Я же замужем. Уж пять лет почти как…

Вот тебе раз. Каково это — узнать, что твой друг, коллега и бывший парень твоей девушки — ещё и твой сводный брат? Мама словно оправдывалась дальше:

— У Янсена родная мать умерла как раз перед Катаклизмом. Он подросток, совсем в депрессняке был, да ещё и школу раньше на два года закончил, только в университет поступил — а тут ещё такое. А у меня один сын умер — я же так тогда думала! — а второй сошёл с ума… Сейчас понимаю — я ушла к Миншенгу, чтобы снова у меня сын был, нормальная семья и смысл жизни.

Миншенг — это, получается, отец Янсена. Тот самый, который с мэром-корейцем приезжал.

— Ты знаешь про Чжао? Общалась с ним?

— Только в первый год после катаклизма. Пока у него шестая чакра не вылезла. Он… не принял Миншенга. Считает нас с отцом предателями — ну, или в сердцах так сказал. А потом… только в новостях читала.

Я вздохнул. Всё верно выходило. Но ревности никакой я к Янсену не испытал — наоборот, обрадовался, что у меня теперь вполне официально есть вот такой вот брат.

— Мам, не надо оправдываться. Всё верно ты сделала. Это хорошо, что Янсен — твой сын. Ты из него хорошего человека воспитала. Не скажу, что всегда с ним согласен, но по поводу его помолвки с Серебристой Порослью — тут я ему всецело желаю счастья. Так что давай ему такую свадебку организуем, чтобы все обзавидовались!