Когда я через левое плечо повернулся, напротив меня стояла целая группа товарищей с суровыми лицами. Вооружены все — чем можно и нельзя, только главного у каждого нет — топора. Вдруг ещё особи припрутся, а сильно с ними маузерами не навоюешь.

Обиделся я на мужиков не очень окончательно, люди они подневольные, у государства на службе. Им приказ отдали, они и выполняют.

— Если чего, вы их обухом по голове, — дал я чекистам напоследок рекомендацию в отношении особей и в сторону Вятки потихоньку двинулся.

Где-то через пол версты меня Силантий Артемьевич и Викеня догнали. Хмурые. Злые. Без мешков.

— Суки… — непонятно кого, так, в пространство, поругал бывший унтер. Заслуженного ему не дали, несправедливо с мужиком поступили. Нет, он не за хабар особей упокоивал, за родную землю и семью бился, но тут после победы добро само в руки плыло и так его обломали!

— Ладно… Что уж теперь…

А, что я ещё мог сказать?

— Нет в жизни счастья, — совсем по-взрослому веско заметил Викеня.

Глава 33 Ночные гости

В Вятку мы возвращались по обочине Московского тракта. По самому ему идти — того и гляди поскользнешься или запнешься за тельце особи.

Ещё и запах над дорогой стоял… Викеня даже свой нос время от времени зажимал и морщился.

— Нинель, пойдем у моего родственника в баньке помоемся, — предложил мне Силантий Артемьевич.

Думаете, я отказался? Да ни разу.

Помыться сейчас — первое дело. Если я даже отдалено теперь на Силантия или Викеню похож, то в городе народ от меня за три метра шарахаться будет.

— Не лишне это, не лишне, — выразил я своё согласие на приглашение бывшего старшего унтера.

Если дорога в губернский центр у нас за разговорами прошла, то сейчас мы шли молча. Не потягивало в сей момент словами перекидываться. Викеня несколько раз пытался с отцом произошедшее обговорить, но Силантий Артемьевич от него только отмахивался.

— Потом, Викеня, всё потом…

Парень замолкал, тятьку слушался.

Так и дошли мы до домика родни Силантия. Честно сказать, двоюродный брат Силантия и его баба таким припершимся на помывку не сильно обрадовались. После нас баньку как бы не пришлось по бревнышкам раскатывать. Кто знает, какую заразу теперь мы на себе тащили.

— В избу не ходите, у баньки посидите, — даже зайти в дом нам не позволили.

— Хорошо. — Силантий родственника не осудил за такое, сам бы он тоже так сделал. Баня — место чистое. Там и рожают, и лечатся, да и вообще.

Отмываться пришлось долго. Содержимое голов особей чуть не намертво к нам прилипло. Силантий матерился из души в душу когда свою бороду в порядок приводил.

После баньки мы все, включая Викеню, самогоночки для здоровья и с устатку приняли. Родственник Силантия Артемьевича был с понятием и об этом деле позаботился.

— Портки последние продай, но после бани выпей, — процитировал Александра Васильевича Суворова бывший старший унтер.

Я согласно кивнул. Алкоголь — зло, но после баньки немного и можно…

— В жизни, мирной или бранной, у любого рубежа, благодарны ласке банной наше тело и душа… — щегольнул я знанием школьной программы по литературе. Правда, тут ещё эти стихи Твардовским не написаны, да и сам он даже помоложе Викени будет.

— Во, правильно, — поддержал меня Силантий Артемьевич.

Вволю поблаженствовать нам после баньки не дали. Только-только в себя мы пришли, как в ворота повети у дома родственника Силантия так затарабанили, что даже нам у баньки стало слышно.

— Не по наши ли души? — забеспокоился Силантий Артемьевич.

— За нами… — у меня даже сомнения в этом не было.

Сейчас мы все — Силантий, Викеня, я — самые настоящие секретоносители. Вляпались мы по самые помидоры… Вляпаться — легко, а вот разляпаться…

Я ещё там, у кораблей особей, удивился, что нас так спокойно отпустили, сразу не взяли под белые рученьки и не изолировали из соображений государственной безопасности и высшей целесообразности.

— Наградить нас приехали за заслуги? — после трёх стопочек Викеню с непривычки развезло и поэтому он сейчас такую глупость сморозил.

— Наградить, наградить… — бывший унтер остроту ума после выпитого не потерял и взгляд его сейчас был весьма тревожен. — Наградят щедро…

Через огород к бане в этот момент уже чуть ли не десяток товарищей в кожаных куртках шагало.

Что им так эти куртки нравятся? Или — бесплатно их им выдают, вот они кожу и носят?

— Эти? — нас бесцеремонно осветили ручными фонариками.

— Они, — ответил кто-то сейчас невидимый мне.

— В глаза-то не слепите, — недовольно пробурчал Силантий.

— Поговори мне ещё! — сказано было голосом, похожим на тот, что мне команды у кораблей особей отдавал.

Фонарик, как и кожаная куртка, это тут теперь тоже знак принадлежности к определенным структурам. Далеко не у всех они имеются.

В своё время князь Александр Владимирович меня про эти самые фонарики просветил. Оказывается, первые ручные фонари начали изготавливаться американской компанией Конрада Хьюберта. Сокрушался князь, что опять де, нехорошо вышло. Конрад Хьюберт, никакой не Конрад Хьюберт, а совсем наш Акиба Горовиц. Вот де, не работается людям в России, всё их в Америку что-то тащит. Для увеличения продаж своих фонариков Акиба распространил их в рекламных целях среди нью-йоркских полицейских, от них и пошла мода на эти фонари…

— Собирайтесь и пошли! — скомандовал один и ночных гостей нам.

— Пошли уж. Что теперь делать. — я тронул за плечо Силантия Артемьевича. — Там видно будет…

Глава 34 Нежданно-негаданно

Только черта вспомни, тут он и появится…

Часа не прошло, как князь Александр Владимирович мне на ум пришел, а вот он уже — в живом виде напротив меня стоит.

— Здравствуй, Иван. Проходи, что соляным столбом встал.

Говорит, как будто только мы сегодня утром виделись, многих лет с нашей последней встречи не прошло.

Почти он не изменился, всего-то немного похудел и седина на голове местами проглядывает.

— Добрый вечер, Александр Владимирович.

От неожиданности я так с князем поздоровался. На дворе — самая настоящая ночь, скорее даже — уже преддверие утра.

Как он здесь оказался? В каких должностях и чем занят?

Китель — добротный, но без каких-либо знаков различия, наград.

Военспец? Консультант новой власти по определенным вопросам?

При императоре князь в последние годы коммерцией занимался, крупным предпринимателем был, но одновременно и прежнюю свою деятельность не прекращал, о которой в государственных интересах распространяться не принято.

Словно сейчас помню, как однажды я его при полном параде в кабинете застал. До этого я на его плечах только погоны штабс-капитана видел, а тут — и число просветов другое, и звездочки размером побольше. Про то, что на груди позвякивало, и говорить нечего… За большие дела только таким жалуют.

Сам князь о своей двойной, а то и тройной жизни мне, понятное дело, ничего не рассказывал, но его зарубежные отлучки о многом говорили. Иногда, и повязки свеженькие… Правда, последнее только два раза и было, Александр Владимирович при этом очень расстроенным и печальным выглядел.

Про его энциклопедические знания я и не говорю. Причем, речь идет не о популярной энциклопедии для детей и юношества, а о знаниях профессионала, даже и не в одной области.

— Проходи, проходи, Нинель. Садись, чайком побалуемся…

Князь показал, что знает он о смене мною имени и фамилии, одновременно и статус мой для присутствующих определил. Задержанных за стол вместе с собой чай пить не сажают.

Чекисты, что меня привели, даже переглянулись.

А вот… Знать будете, кому руки крутили…

— Вы, свободны, — стоило только князю кивнуть на дверь, как мои конвоиры словно испарились.

Я огляделся по сторонам. Да уж… Красный замок не только снаружи чудо-чудное, внутренние интерьеры тоже поражали. Сейчас словно в сказке про Харуна ар-Рашида я находился, никак не меньше.