Хочу я как та баба в обнимку с особью в пыли лежать? Да ни в жизнь!

Два удара сердца и я уже удерживал левой рукой трехлинейку за магазин. В прежние времена я умудрялся из подобной до двадцати выстрелов за минуту делать, сейчас почти повторил своё былое достижение, но толку…

Особи валились, а затем… вновь вставали! Нет, я нормально так в них попадал. Причем — большинству в голову, она гораздо больше их худого тельца будет. Обратно на своих трёх ножках они оказывались уж очень как-то быстро. Шли — как пьяные, а вскакивали — глазом моргнуть не успеешь.

На четыре обоймы мой боезапас убавился, только после этого я остановился. Какой толк стрелять, если это совсем не вредит вчерашним дохлецам?

У меня аж шихобор по коже пошел. Это вятские так мурашки или мороз называют, который по коже идет. Нечего мне тут на месте вошкаться, усвистать куда-то срочно надобно…

Усвистал я через забор психиатрической лечебницы. Благо, не успел я от него далеко отойти. И на бегу, и когда я через забор перемахивал не хуже чемпиона по прыжкам в высоту, только одна мысль в голове у меня кренделя выписывала — что, делать-то? Пули оживших особей не берут!

Я стоял за забором, особи были уже совсем близко.

Куда их черт несёт?

Почему из города они уходят?

Или, это только часть по Московскому тракту бредет, а другие по улицам губернского города расползаются? На людей скачут и на землю их валят?

Кстати, зачем?

Меня даже передернуло — я представил, как особь своим безгубым ртом к моей шее присосалась и кровью лакомится.

Бррр…

А местечко-то тут за забором мне знакомое! Здесь Агапит дрова колол, а я за ним приглядывал.

Вот и сейчас дрова здесь в поленницу сложены, к чурке колун прислонен.

Колун!

А, топора тут случайно нет нигде рядышком? Колуном-то лучинок для растопки не наколешь…

Есть! Нашелся и топор. Ну, теперь спробуем на особях и это оружие…

Глава 30 Избиение оживших особей

Особи ковыляли и ковыляли мимо забора психиатрической лечебницы. По одной и целыми группами.

Сколько же их!

Я поначалу считать бредущих начал, но вскоре бросил это бесполезное занятие. Какой в этом смысл? Ну, буду я знать количество прошедших по дороге, а каким образом смогу это с пользой применить на практике? Никак.

Никто больше из своих домов по ту и другую сторону тракта не выходил, так что особей ничего не отвлекало. Ну, а то что на них люди из-за занавесочек через стёкла окон поглядывали — им было совершенно безразлично.

Тут в одной из церквей, в Вятке их много, в набат ударили. Почему? Правильным это кому-то показалось. Однако, ни одна трёхножка на звук внимание не обратила.

Это только сейчас они, после своего возрождения, в нашем понимании не слышат, или сразу такими были? Хрен их знает…

На звук колокола они не реагируют, а если по забору постучать?

Я постучал. Сначала легонько, тылом кисти, а потом и посильнее — топорищем. Ни одна из особей, что мимо по тракту тащились, даже голову свою в мою сторону не повернула.

Ага. Глухие. А это мне зачем знать? Нууу… Вдруг и пригодится.

Тут в исходе из города вчерашней падали какой-то перерыв образовался. Со стороны Красно-Питерского бульвара больше ни одной трёхножки не видно было.

Всё?

Кончились?

Совсем?

Временно?

Погеройствовать или дальше за забором сидеть?

Поднять дубину войны народной против особей? Дубину, это я образно. У меня топор есть.

Особо не скрываясь, я перемахнул через забор. На этот раз обратно на тракт. Со стороны Красно-Питерского бульвара никакого движения не наблюдалось. Особи плелись небыстро, так что последнюю я догнал без особого труда.

Обухом? Лезвием?

Попробую обухом…

Удар и голова-дынька особи без труда раскололась. Ещё и какая-то дрянь во все стороны брызнула. Ладно — отмоюсь…

Трёхножка без головы ни одного шага не сделала и свалилась в дорожную пыль. Для надежности я ударил ещё пару раз — отделил нижние конечности от туловища и его пополам перерубил. Надеюсь, этого будет достаточно, второго воскрешения из кусочков у особи не получится.

Глазок-бусинок на затылках особей не было, слух у них отсутствовал, так что пошла у меня работа. Плелись особи не стройными рядами, так что ставшей последней на дороге, я голову обухом топора разбивал, а затем уже засчленял упавшее тело.

Где-то на втором десятке у меня помощник появился. Даже не один, а целых двое — Силантий Артемьевич и Викеня.

Вот и свиделись…

Не усидел бывший старший унтер в доме своего дальнего родственника, что по Московскому тракту проживал. Углядел из окна на моё одиночное геройствование и решил присоединиться. Ещё и Викеню с собой прихватил.

— Мы с тобой глушить их будем, а он пусть мельчит… — распределил обязанности бородач. — Вперед не забегаем, с тылу действуем.

Вот ведь, точно сказано — войны меняются, только солдаты на них остаются всё те же…

Скоро избиением вернувшихся из мира мертвых занимался уже целый отряд. Была в нем даже одна баба. Могутная, повыше многих находящихся здесь мужиков, пудов шести веса. Колун в её руках — как игрушечка.

Силантий Артемьевич и с командованием отрядом справлялся отлично. Все у него были распределены по ролям, никто никому не мешался, торопыг бывший унтер быстренько окорачивал.

— Вперед не забегай, на глаза им не суйся! — шипел он, иной раз и тумака отвешивал. — Ишь, разошелся…

Особи покачиваясь медленно брели, а мы с заднего конца их колонну укорачивали. Получалось какое-то просто избиение младенцев, монотонная грязная работа — мы уже все с ног до головы заляпаны были, тем что из их голов выплескивалось. Топор не тяжел, но и им намахаться до одури можно. Ещё и целиться им каждый раз приходилось, а он так и норовил из рук выскользнуть.

Уставшим Силантий Артемьевич приказывал отдохнуть, одного даже домой отправил.

— Иди, хватит. Без тебя дальше справимся. Спасибо, братец, что помог…

Мужик ушел, а мы продолжили своё дело.

— Во как, Нинель, ничего они не чуют. Как неживые. Только спереди не подходи.

Может, и неживые… А, какие? Идут же, на кого увидят — бросаются. Ну, или не увидят, а как-то определят, если со стороны лица их появишься. Нет, лицо, это — у человека, у особей — со стороны головы, где их рот и органы зрения расположены. Может, там у них ещё какие-то органы чувств имеются, ими они и распознают нас.

Сейчас трехножки были почти совсем беззащитные, бей их, сколько душеньке угодно. А мы и бьем, нехрен было к нам соваться…

Так, идут они… Куда, кстати, идут? По какому-то зову? Отдан воскресшим кем-то приказ?

— Стой, Нинель. Давай посидим, передохнем. Потом этих догоним. Смотри — с тракта они не уходят, как привязанные по нему почему-то тащятся. Не расползутся по полям небось…

Отдохнуть я давно был готов. Намахался уже топором по самое горлышко.

— Посидим. Из поля зрения только их упускать не будем. Вдруг, куда они повернуть надумают, — согласился я с Силантием Артемьевичем.

Глава 31 Били-били и добили

Так мы час за часом и геноцидили особей.

Трудно себе представить и поверить в такое, но это было. Они брели, а мы их количество сокращали.

Нас тоже меньше становилось, но не из-за того, что кого-то трехножки жизни лишали, а от усталости. Силантий Артемьевич то одного, то другого мужика обратно в Вятку отправлял. Вымотались они, а тут надо с одного удара голову особи размозжить и так это сделать, чтобы рядом идущие пришельцы этого не заметили.

Вот, наконец, и всего четверо нас стало — я, Викеня, Силантий Артемьевич и могутная баба. Она как двужильная своим топором помахивала. Удар — и нет головушки на тельце особи…

Крепки наши бабы, не только коня на скаку могут остановить, в горящую избу войти, но и при случае врага получается у них лучше лучшего изничтожить.