Может, она только притворяется мертвой? Спущусь я вниз, а она меня цап-царап! Мала-то мала, а вдруг в ней сила немеряная? Вцепится в горло или свой штырик блестящий мне в глаз со всего маха вгонит?

Нет, лучше проверить…

На мои тычки особь не отреагировала. Только голова её мотнулась как у тряпичной куклы.

Мертвее мёртвой…

Попробовать выстрелить? Патронов у меня достаточно…

Нет, нашумлю, да и пулю рикошетом можно схлопотать. Последнее — маловероятно, но — всяко бывает. Пуля, она — дура.

Памятуя об этом, я решил провести острый опыт для определения состояния особи. Если проще сказать — кольнул её штыком. Привел его в рабочее состояние и использовал по назначению.

Раз кольнул, второй, третий. Три раза — так оно надежнее.

Четырехгранное игольчатой формы изделие, заточенное на конце в виде отвертки, я ещё в Слободском с телеги вместе с патронами взял. Там они в достаточном количестве были, причем, в штатных кожаных ножнах. День потаскал штык на ремне, а тут он мне и пригодился. Примкнул я его за несколько секунд и занял он своё место с правой стороны ствола — как тут и был.

Ну, теперь можно и вниз в кабину спуститься…

Сказать, что тут есть хорошего, мне было некому. Придется самому разбираться.

Я осмотрелся.

Пустовато… Бедно особи живут.

А, вот что за сумочка на стене висит? Аккуратненькая такая, матерчатая на вид, ещё и рисунком неведомого мне цветка украшенная?

О! Похоже содержимое-то по моей части!

Почему я так решил?

В сумочке, кроме всего прочего, в упаковке из чего-то похожего на целлофан, шприцы были. Немного непривычного вида, но вполне узнаваемые. Техническая мысль, что у нас, что у особей, похоже по одной дорожке в решении данного вопроса шла и результаты получились весьма сходными — цилиндр, поршень, игла. Просто и эффективно.

Шприцы были уже заполнены разноцветными жидкостями, а кроме того, на поверхности цилиндров имелись выступающие полоски. Каждому цвету содержимого соответствовало определенное количество полосок. Хорошо это они придумали! В темноте на ощупь можно определить, что сам себе колешь. Ну, а при достаточном освещении — по цвету сориентироваться.

Вот уже и новая информация об особях у меня появилась. Цвета они различают и тактильная чувствительность у них имеется. К тому же зрение у них как у хищников. Об этом расположение глаз говорит. Это я ещё в Слободском узнал. Однако, бывают и исключения — у наших обезьян зрение бинокулярное, но их к хищникам отнести нельзя.

Кроме шприцев в сумочке имелся перевязочный материал, скатанный в рулончики, предмет один в один похожий на наши ножницы, несколько неудобных для моей руки ножей из красноватого металла.

Так, а таблетки-пилюли где? Съела все особь для восстановления своего здоровья?

Мля… О чем я думаю?

Может я и дальше бы дурью маялся, но снаружи какое-то поскрипывание стало слышно.

Что там?

Выглянул — лошадка телегу везет, а на ней — мужик и парнишка молоденький. Едут как раз в сторону губернского центра.

Так, как раз то, что мне надо!

Пассажиры телеги на шар внимательно посматривали, но даже придержать свою лошадку не думали.

Не боятся? Удивительно!

Знают, что шар уже не опасен?

Я осторожно спрыгнул с кабины на дорогу, не хватало мне только ногу ещё сейчас подвернуть, и направился к подъезжающим. При моем появлении они насторожились, мужик руку под солому на телеге засунул. Чтобы было мягче ехать, он её и подстелил, а ещё что-то в неё нужное спрятал. Явно — стреляющее.

Ну, а как? Едешь себе, едешь, а тут навстречу тебе человек с винтовкой? Поневоле насторожишься.

— Свои! — я махнул ехавшим на телеге рукой.

Мужик остановил лошадь, но руку из соломы не вытащил.

— Свои, — повторил я. — В Вятку?

— В Вятку. — мужик сопроводил свои слова кивком головы.

— Меня с собой возьмете? — правильным образом я сформулировал вопрос.

— Возьмем. Садись. — обе руки мужика оказались в моей видимости. — Сдохла там тварь-то?

Опять кивнул мужик, но уже в сторону лежащей боевой машины особей.

— Сдохла. — сейчас уже очередь кивнуть дошла и до меня.

— У нас тоже все сдохли. Мы их похоронили, без крестов, — сообщил мне о судьбе особей молоденький парнишка, скорее даже мальчик.

— Нинель, — представился я садясь на телегу. Сумку с трофеями рядышком с собой положил.

— Силантий, а это — Викеня. — услышал я в ответ.

Глава 27 На телеге в Вятку

— А по батюшке?

У мужика на телеге борода чуть не до пупа, правильнее мне будет его по имени-отчеству называть. Уважение никогда показать не грех, тем более — старшему по возрасту.

— Артемьевич, — не замедлил с ответом мною спрошенный.

— Спасибо, Силантий Артемьевич. Ну, что подвезти не отказались.

Ещё бабушка моя говорила, что для человека нет лучшей музыки, чем величание его по имени-отчеству. Вот и у возницы после моих слов глаза довольно блеснули.

— Не за что, Нинель… — мужчина вопросительно посмотрел на меня.

— Иванович, — подсказал я.

— Нинель Иванович, — проявил в ответ вежливость Силантий Артемьевич.

Это было ожидаемо. Как аукнется, так и откликнется.

Дорога до Вятки у нас прошла в разговорах. Оказалось, что Силантий Артемьевич, по его выражению, и японцам морду чистил, и в германской весьма отличился.

— Вернулся со вторым крестом и винтовочкой. — возница подмигнул мне. — Пулемет никак не получилось в хозяйство прибрать… Лишним совсем бы он мне не был…

— Шалят? — я кивнул в сторону леса, что тянулся и тянулся рядом с дорогой.

— Не без этого… — вздохнул Силантий Артемьевич. — Не без этого.

Мои рассказы про Францию, каторгу в Африке и о плене в Японии бывалого солдата, вернее — бывшего старшего унтера, весьма заинтересовали. Оказалось, что в японскую мы почти рядышком воевали, буквально соседями были.

— Могли где-то и видеться, — выдвинул предположение возница. — Мир-то велик, но — мал.

За рассказами путь короче кажется. Вот и мы почти до губернского центра уже были лошадкой довезены, как нас остановили.

— Куда? — чуть не ткнул штыком в голову нашей лошади мальчишка в красноармейской форме.

— Я те счас крапивы в штаны насую! Ишь, растыкался! Лошадь изувечишь! — секунда, и винтовка молодого солдатика была уже в руках бородача. — Тыкают тут всякие!

— Отдай, дяденька! Я тут на посту… — тон голоса красноармейца сделал поворот на сто восемьдесят градусов. С приказного на просительно-канючливый сменился.

— Что с тварями в городе? — не обращая внимания на нытье обезоруженного им задал вопрос Силантий Артемьевич.

— Вчера ещё сдохли…

Лучшего я и не желал услышать.

— Поехали. — я тронул за плечо сурового ветерана.

— Сейчас.

Трехлинейка солдатика на раз-два-три оказалась разряженной и полетела на обочину.

— Во! — Силантий Артемьевич погрозил красноармейцу кулаком. — Ещё раз тыкнешь — голову откручу!

По мосту через Вятку мы прокатили без остановки — перед ним никаких постов не было.

— Куда тебе в городе, Нинель Иванович? — поинтересовался у меня возница.

— В губернскую больницу. Знаешь, это куда?

— Как не знать. Нам с Викеней почти туда же.

Мы ехали по городу и только головами вертели. Тут — горело не так давно, там — ветерок опять же остывший пепел развевал. На площади перед театром сразу три шара на своих длинных ногах-опорах лежало.

Раньше, когда бывшую Царевскую пересекали, я попросил Силантия Артемьевича на минутку остановиться и к развалинам бактериологического института сбегал. Зрелище было неутешительное — восстанавливать там было нечего, легче новый построить.

На перекрестках мёртвые особи были в кучки сложены. Хоть и не тепло сейчас, но от них уже неприятно попахивало.

Надеюсь, догадались местные умные головы пару трупов особей на лёд в усыпальнице губбольницы положить? Прокиснут они, что мы тогда в лаборатории при исследовании увидим?