Если часам на руке верить, то я у местного пруда пол сотни минут ещё не гуляю, а кажется — здесь я чуть ли не родился. Павел Павлович сюда меня отправил. Сформулировал всё он культурно, но смысл сказанного был — не надо мне в лаборатории находиться, под руку ему лезть, да и здоровее я на берегу буду. В лаборатории всякое случиться может.

Вчера вечером инженер-металлург осколки только органолептически исследовал — сытыми глазами после ужина на них посмотрел, пальчиком по ним постучал. Лизнул даже. Вот на зуб не пробовал — чего не было, того не было.

— Необычный металл. Никогда с таким не сталкивался.

Осколки, после этого предварительного заключения, Павлом Павловичем мне были возвращены. Какого-либо особенного интереса они у инженера-металлурга не вызвали.

Я-то что в стойку встал? Больше всех мне надо?

Но, уж коли ехал сюда почти за восемьдесят верст, поживу тут до завтра и дождусь результатов лабораторного исследования. Мне ещё и Людмиле Константиновне ответ давать, есть ли какое-то основание для того, что чужими они ей кажутся, нехорошими по какой-то там ауре.

Пруд у поселка Белохолуницкого совсем не маленький. Своим появлением в середине восемнадцатого века он обязан всё тому же заводу, на который я приехал. В Вятской губернии больше его пруда нет. Про всё это мне опять же Павел Павлович рассказал, когда на бережок к водной глади выпроваживал.

Я уж и покурил, и на рыбаков посмотрел. Нет, на берегу с удочками никого не было, до такого народ тут ещё не докатился, а вот на лодках откуда-то с пруда с уловом несколько человек возвратилось.

Не пора мне уже к Павлу Павловичу?

Стрелки к циферблату как прилипли. Секундная и то спит на ходу.

Нет, до полудня мне погулять велено…

Тут моё внимание привлек необычный головной убор одного из рыбаков. Это была… драгунская латунная каска времен Наполеоновских войн с высоким гребнем. Плюмаж из конского хвоста у каски отсутствовал, как и часть козырька.

Пока рыбак привязывал свою лодку, я подошел к нему. Решил поинтересоваться, откуда у мужика такая вещица.

— Где драгунским шлемом разжились, уважаемый. — я кивнул на поблескивающий на солнце головной убор.

— Из пруда. От шаромыжников остался.

Многословием рыбак не отличался.

— Откуда тут французы? — удивился я.

Слово «шаромыжник» мне было известно. Пошло оно от пленных армии Наполеона, которые просили еду и одежду у крестьян, обращаясь к ним «шер ами», то есть «дорогой друг». Вот этих побирающихся французов и всех прочих неудавшихся завоевателей России шаромыжниками и называли.

— Пруд они тут углубляли.

Мужик оказался не настроенным на разговор — достал из лодки мешок, закинул его на плечо и зашагал в нужном ему направлении.

Наконец мои часы показали, что уже можно мне Павла Павловича побеспокоить. Как на пожар я от пруда не бежал, но перебирал ногами в направлении завода довольно быстро. Нагулялся я тут уже на год вперёд, не за этим сюда приехал.

Павел Павлович, когда я вошел в лабораторию, листал какой-то справочник. Вид у него был взъерошенный и несколько растерянный.

— Нет такого сплава, — не дожидаясь моего вопроса произнес он. — Нет. Нет. Нет.

Как, нет? Вот они, осколки, на его столе лежат.

— Извините, ничем помочь не могу.

Павел Павлович находился в раздерганных чувствах, у него возникли сомнения в своей компетенции и даже что-то есть не хотелось. Последнего он за собой давненько не замечал.

— Ну, где-то же это сделали. — я взял в руки один из осколков со стола инженера.

— Да. Где-то сделали. Где, я сказать не могу…

Расстроил я человека. Неудобно мне даже.

— Один я Вам оставлю, остальное вынужден забрать. Спасибо, что уделили мне своё время. Рад был знакомству.

В ответ мне Павел Павлович только невпопад кивал. Мысли его неизвестным сплавом были заняты. Привезенный в лабораторию осколок, судя по всему, его профессиональную гордость затронул и он желал до истины докопаться.

Я даже не уверен был, понял ли он, что я с ним прощаюсь.

Получалось, что съездил я в Белохолуницкий поселок без результата. Вернее, вопросов после встречи с Павлом Павловичем у меня только прибавилось.

Глава 17 Звонок Громозовой

— Подождите, Нинель Иванович. Одну секундочку.

Я уже за ручку двери взялся, когда Павел Павлович меня остановил.

Что-то ещё он мне сказать хочет? В последний момент нашел в справочнике, что листал, нужное?

— Тут Людмила Константиновна звонила…

Что, тоже ей не терпится по металл осколков узнать?

Павел Павлович фразу начал и замолк, в свой талмуд опять глазами уперся.

— Что-то передать просила? — попробовал я вернуть инженера-металлурга к реальности.

— Да-да, просила. — Павел Павлович кивнул и листок в справочнике перевернул. Прочел что-то и наконец ко мне лицо поднял.

— Что же просила передать Людмила Константиновна?

Руку на сердце положа — уже немного злиться я начал. Ну, не то что совсем уж зол стал, но есть такое немного… Сегодняшняя манера общения инженера меня из себя вывела. Бывают у меня такие перепады настроения после контузий. Зацепит меня какая-то мелочь и на ровном месте я кипятиться начинаю.

— Что просила? Сейчас, сейчас…

Он, что, ещё и забыл, что мне передать надо⁈

Стоп, стоп, стоп… Точно, током мне лечиться надо…

Я начал глубоко дышать, попытался успокоиться.

Черт, пора своим здоровьем заняться…

— А, вспомнил. В Вятку сейчас возвращаться не стоит. Там какой-то десант высадился.

В слове десант Павел Павлович поставил ударение там, где не надо. Я на это даже улыбнулся.

— Какой десант? Чей?

А какой вопрос я мог ещё сейчас задать?

— Чей? — повторил за мной Павел Павлович. — Чей… Простите, запамятовал. Говорила что-то Людмила Константиновна.

Нет, в очереди на неотложное лечение я не первый! Сначала, до меня, Павла Павловича на кушеточку для электросудорожной терапии надо положить!

В губернском центре чей-то десант высадился, явно — не артистов Императорских театров, а он и забыл… Кто, что, зачем…

— Вспоминайте, Павел Павлович. Вспоминайте.

Я вернулся к столу инженера, встал рядом с ним, руками о столешницу оперся. Навис, можно сказать, над сидящим.

— Ну? — попытался я ещё раз вербально активизировать его память.

Точно, не только по поводу устройства водоотопления и механической прачечной Людмила Константиновна с Павлом Павловичем контактировала. Похоже, что и пациентом он её был.

— Какие-то особи в красном, — выкопал слова психиатра из глубин своего мозга инженер.

— Особи? Так Людмила Константиновна и сказала? Не люди?

Хорошо, что я сейчас на стол опирался. Совсем не лишним это для меня в сей момент было.

— Да, так и сказала.

Нет, надо же…

Сейчас мне стало окончательно понятно, что с Павлом Павловичем я только время теряю. В мире что-то невероятное происходит, а я у пруда гуляю в неведении, а потом с не совсем адекватной персоной разговоры веду. Необходимо срочно нормальный источник информации искать.

Куда бежать? Белохолуницкий поселок даже не уездный центр, но советская-то власть здесь имеется. Да и в администрации завода уже явно что-то знать должны.

Три раза ха-ха. В заводоуправлении связи ни с уездом, не говоря уж о губернским центре, не было.

— Утром всё хорошо было, а сейчас ни с кем не можем связаться… По всему поселку так.

Таков был ответ. Сказано про отсутствие связи мне было спокойно и обыденно, подобное де у них частенько происходит.

— Может к вечеру и наладят или завтра утром. Подождем, небо-то на землю не падает.

Не падает. Это — точно. Но, зато с него что-то на головы валится. Удивляюсь я просто местному спокойствию.

Хоть Людмила Константиновна и не рекомендовала мне в Вятку возвращаться, но прямо сейчас я туда и отправлюсь. Пусть, может и к черту в зубы, но не здесь же сиднем сидеть?