Правда, имелось одно каверзное обстоятельство. Последующие пожалования короны могли «накладываться» на пожалования, которые были сделаны ранее, поскольку один человек мог не справиться, точнее – не мог справиться с освоением огромных пространств.
Первоочередной и наиболее выполнимой задачей Мендосы стала колонизация Лаплатской низменности вдоль течения Параны и, разумеется, поиск Серебряных гор или просто гор серебра; впрочем, золото тоже пришлось бы весьма кстати, ведь расходы хотелось окупить как можно скорее.
Аделантадос[28] часто называют губернаторами, но эти два понятия не являются синонимичными, поскольку аделантадо имел гораздо более широкие полномочия, чем губернатор, и имел гораздо больше самостоятельности, в частности – сам формировал свой бюджет. Практически полная самостоятельность при большом удалении от метрополии вызывала стремление к полной автономии, поэтому со временем на смену аделантадос пришли губернаторы – обычные чиновники, которых правительству проще было контролировать.
С одной стороны, Мендоса был полностью свободен в своих действиях, но с другой, на него налагались определенные обязательства по строительству фортов и дорог, а также по перевозке колонистов из метрополии, которую организовывали аделантадо. «Прыжок в неизвестность» (а как иначе можно назвать столь рискованную затею?) мог окупиться сторицей, ведь аделантадо официально получал большую долю добытых богатств, правда, и расходов приходилось нести много. Отдельным «бонусом» была возможность передачи власти над колонией по наследству – это не прописывалось официально, но подразумевалось. А от наследственной передачи власти над удаленным владением до полной самостоятельности рукой было подать. Правда, Мендоса не добыл счастья вдали от родины. Он болел застарелым сифилисом, и три года, проведенных в Южной Америке, оказались чрезмерным испытанием для подорванного болезнью здоровья – в 1537 году Мендоса умер по пути обратно в Испанию.
Но в 1534 году Педро де Мендоса был полон если не сил, то хотя бы надежд – его давняя мечта, осуществления которой он ждал целых пять лет, с 1529 года, когда предложил императору свои услуги по исследованию заокеанских земель (мельницы Господни, как известно, мелют медленно), наконец-то сбылась! Плавание оказалось не совсем удачным, потому что недалеко от бразильского побережья флотилию настиг сильный шторм, потопивший два из тринадцати кораблей, но тем не менее большая часть экспедиции во главе с Мендосой в начале января 1535 года благополучно высадилась в заливе Ла-Плата. Здесь их ждало безрадостное зрелище: форты, построенные Себастьяном Каботом, были разрушены, и колонизацию пришлось начинать с нуля.
2 февраля 1536 года Педро де Мендоса основал на западном берегу Ла-Платы, к югу от дельты Параны, форт Пуэрто-Санта-Мария-де Буэнос-Айрес, известный как «первый Буэнос-Айрес». Согласно императорскому повелению, за первые два года следовало основать три форта, которые должны были стать центрами колонизации местных земель. Первый Буэнос-Айрес ставился наскоро, поэтому защитную стену соорудили из самана. В целом она служила довольно надежной защитой, поскольку имела трехфутовую толщину, но после каждого дождя ее приходилось чинить.
Буэнос-Айрес после основания в 1536 году
Однако починка стены была меньшей из проблем, обрушившихся на колонистов. Припасы, оставшиеся после плавания, были скоро съедены, побережье не могло прокормить две с половиной тысячи людей, а соваться в пампу[29], не зная что и как, испанцы не рисковали. Начался голод, сокративший число колонистов до пятисот шестидесяти. Поддержку им оказали местные жители из племени керанди, которые делились с ними едой, несмотря на то что сами питались не очень-то обильно. Хорошие отношения могли бы перерасти в крепкий взаимовыгодный союз, но отношение испанцев и прочих европейцев к аборигенам было сугубо потребительским – они только брали, не собираясь давать взамен ничего. Пока аборигены делились, обстановка была мирной, но когда они перестали проявлять щедрость, их начали грабить. Доминиканский монах Бартоломе де лас Касас, ставший первым постоянным епископом мексиканского Чьяпаса[30], в своем «Кратком отчете об опустошении Индий» пишет, что «некий Педро де Мендоса» приказал своим людям отправиться в одну индейскую деревню за едой, где те убили более пяти тысяч индейцев (и это только один случай из многих).
На общее отношение колонистов к местным жителям накладывался произвол, вызванный анархией, – больной аделантадо, проводивший большую часть времени в постели, не мог должным образом контролировать своих подчиненных, и те творили, что им вздумается. Индейцы, в свою очередь, прикладывали все усилия, чтобы изгнать чужаков со своей земли, и отчасти им это удалось – в 1541 году испанцы были вынуждены оставить Буэнос-Айрес, который они перед уходом сожгли. Новым центром колонизации стал форт Асунсьон, основанный в августе 1537 года Хуаном де Айоласом, которого Мендоса назначил вместо себя капитан-генералом. Айолас плавал вверх по Паране в поисках Серебряных гор, сумел наладить хорошие отношения с местными жителями (сначала повоевали, потом замирились) и построил здесь форт, жить в котором было гораздо спокойнее, чем в многострадальном Буэнос-Айресе.
Уход испанцев от залива Ла-Плата был временным, обусловленным сложившейся ситуацией. Все понимали: на берегу удобного для судоходства залива, у впадения в океан двух полноводных и протяженных рек непременно должен стоять портовый город. В 1580 году Буэнос-Айрес был основан повторно, правда, сначала он долгое время был не торгово-перевалочным центром, а пунктом встречи редких кораблей и основным источником дохода для портеньос[31] служила контрабанда. Испанские колонии Нового Света не могли свободно торговать между собой, право на торговые операции монополизировала метрополия, и это создавало широкие возможности для контрабандистов.
Главным портом Южной Америки в XVI веке был Портобело, расположенный на северном побережье. Свое название Портобело[32] получил заслуженно – гавань там была глубокой и удобной. Оттуда грузы по суше перевозились на юг, до Панамы, где снова загружались на корабли и по Тихому океану следовали до порта Кальяо[33], откуда развозились по суше к местам назначения. Испанцы не могли позволить себе использовать несколько портов, поскольку на море свирепствовали английские и прочие корсары, грабившие одиночные корабли и мелкие флотилии. Для того, чтобы обезопаситься от грабежа, приходилось формировать крупные караваны из нескольких десятков судов, которые отправлялись под охраной из военных кораблей. Можно представить, сколь внушительное зрелище представлял собой такой караван…
Жители Буэнос-Айреса убеждены в том, что их город – самый старый в Аргентине, и в том же убеждены жители Сантьяго-дель-Эстеро[34], основанного в 1554 году испанцами, прибывшими из Перу. Все зависит от подсчета – принимать во внимание тридцать девять лет, прошедшие от уничтожения первого Буэнос-Айреса до основания второго, или не принимать. Если не принимать, то Сантьяго-дель-Эстеро становится старейшим из аргентинских городов. На втором месте стоит Тукуман[35], основанный в 1565 году, на третьем – Кордоба (1573 год), а Буэнос-Айрес попадает на четвертое место.
Кстати говоря, название Рио-де-ла-Плата[36] оказалось соответствующим действительности. Хотя серебра на берегах реки и не нашли, но зато по ней перевозили к восточному побережью континента перуанское серебро.
