Необходимо осечь зарвавшегося мальца, с чего-то возомнившего о себе слишком многое. Вообще, что-то такое в Валамире было всегда, но расцвело это только сейчас, когда сам Тенгри дал ему, явно незаслуженно, высокое положение и богатство.
– Хватит, – приказал Зевта, а затем посмотрел на Эйриха. – Ты молодец, сын. Вовремя привез брони и мечи. И другие товары тоже вовремя. Как раз гунны скоро привезут еще больше скота: не только обменяем его на золото, но еще и покажем, что у нас почти все воины бронные.
Это будет очень большой ошибкой – будить в кочевниках жадность. И действия Зевты приведут именно к этому. Сейчас, вероятно, гунны считают, что у нищих готов просто нечего брать кроме рабов, но когда они увидят то, что у них есть…
Алчность точно взыграет, и коневоды пересекут Дунай, чтобы истребить здесь всех. Надо уходить.
– Надо уходить, – произнес Эйрих решительно. – Ибо придут либо гунны, либо римляне.
– Знакомая история, – вновь непрошено вступил в беседу Валамир.
– А не кажется ли тебе, брат мой, – посмотрел на него Эйрих, – что ты слишком много говоришь?
– Эйрих, – Зевта нахмурился, – негоже ссориться с родной кровью.
Сейчас Эйрих жалел, что не позволил давно мертвому Дикинею сделать его грязное дело хотя бы наполовину. Глядишь, Валамир сейчас держал бы язык за зубами. Или лежал в овраге, в том самом, где они закопали Дикинея.
– Валамир, брат мой, – сдержанно улыбнулся Эйрих, – прости меня за грубость, но будь добр впредь не лезть в разговор взрослых мужей.
– Эйрих прав, – поддержал его отец, вдруг вспомнивший, что Эйрих – это взрослый мужчина, а Валамир – это сопляк, которому еще незачем давать слово. – Помолчи, Валамир.
Непоследовательность действий отца толсто намекала на то, что он уже изрядно перебрал, что также было видно по красному лицу и медленно двигающимся глазам, хмельно и лениво оглядывающим пространство вокруг.
– Хорошо отец, – поклонился Валамир и отошел за колонну.
Одна из обслуживающих стол женщин, Ильда, вдова Дикинея, неопределенно хмыкнула, взглянув на Иоанна. Римлянин потупил взор.
Слышал Эйрих, что Ильда повадилась ходить к яме римлянина и, как говорил Виссарион, испражнялась на него по малой нужде прямо через решетку. Она не забыла, как он пользовал ее за, как позже выяснилось, копейки. И почему-то всем деревенским бабам было важно не то, что Ильду за деньги пользовал римлянин, а то, что за маленькие деньги. Неизвестно, сколько раз Ильда ходила к яме, но, как полагал Эйрих, каждую монетку она окупила.
«И окропила, ха-ха-ха!» – Эйрих с трудом не позволил смеху вырваться наружу.
Вдова поставила на стол перед вождем самую жирную куропатку.
– Ильда! – позвал Эйрих. – Подойди ко мне.
Женщина повиновалась.
– Это тебе подарок из дальних странствий, – вытащил Эйрих из кошелька два серебряных кольца без камней.
Ильда сильно удивилась, но дар приняла, после чего поклонилась в пояс.
– Ступай, – отпустил ее Эйрих.
Иоанн Феомах смотрел на происходящее со смешанными чувствами. Он ведь прекрасно понял, за что именно Ильда получила этот дар…
– Мы уже не раз слышали от тебя, что надо уходить в Италию, – произнес Зевта, решивший, что неловкая пауза затянулась. – Но мы не можем.
– Почему? – спросил Эйрих, уже догадываясь, что за ответ получит.
– Иоанн обещал мне связь с римским императором, – ответил Зевта.
– Брехня, – вздохнул Эйрих. – Он солгал тебе.
– Почему? – удивленно спросил Зевта, после чего перевел взгляд на напрягшегося Феомаха.
– Потому что, как я узнал, императора ничего особо не интересует, – пояснил Эйрих. – Он сидит в Большом дворце, смотрит постановки и даже не осведомляется о том, что происходит в его державе. Всем там заправляет консул Флавий Антемий…
Эйрих оторвал кусочек от сочной куропатки и закинул его себе в рот.
– Но этот самый консул отправил к нам Иоанна Феомаха, – продолжил он, прожевав мясо, – чтобы несчастный комит силами одной центурии сделал работу, на которую потребовалось бы несколько легионов. И он сделал. Только вот живым его обратно никто не ждет.
Феомах побледнел еще сильнее.
– Так что он едва ли может быть чем-то полезен нам… – Эйрих с разочарованным выражением лица медленно покачал головой. – Я бы прирезал его, чтобы проблем не создавал… Но это я…
– Он говорит правду? – спросил Зевта у Иоанна.
Эйрих говорил правду. Ту правду, которую сумел собрать на улицах Афин. Феомаха в Афинах знали и помнили. Никто не мог сказать ничего хорошего об этом скользком уже, который, как болтают, навещал римскую императрицу за спиной императора.
Правда, когда комит оказался в деле, он быстро показал, что его умения заслуживают куда лучшего применения. Все-таки Эйрих не мог не признать, что это было блестяще – отравить и перерезать весь цвет окрестного воинства готов. Пусть не всех, ведь много кто решил не ехать к Брете, но многих. Даже если бы Феомах погиб вместе со своим войском, это все равно считалось бы большим успехом при императорском дворе. В общем-то, считается, потому что готы были вынуждены сократить количество набегов, то есть сколько-то месяцев спокойствия Феомах выиграл.
– Это не совсем правда… – заговорил римлянин.
– Хочешь сказать, что я лгу? – недобро усмехнулся Эйрих. – Альвомир, мальчик мой! Подойди-ка сюда!
Слабоумный гигант, сидящий среди воинов, вдруг вскочил с лавки и встал столбом, не прекращая при этом грызть окорок кабана.
– Стой, Эйрих! – придержал сына Зевта. – Не горячись! Он не хотел тебя оскорбить!
Эйрих с неодобрением покачал головой.
– Альвомир, садись, продолжай кушать! – крикнул он своему чемпиону. – Кушай хорошо и тщательно жуй мясо!
Гигант заулыбался Эйриху и помахал ему сочащимся жиром окороком. Жир обрызгал воина, сидящего справа от него, но воин счел молча стерпеть, не позволяя даже мимике выдать хоть какое-то недовольство.
– Вот молодец ты мой! – умиленно улыбнулся Эйрих в ответ. – Эй, вы, двое, а ну живо подвинулись! Ему ведь не хватает места!
Два воина, невольно сдвинувшиеся на освободившееся пространство лавки, резко дернулись и освободили пространство для Альвомира, причем с большим запасом. Гигант сел и, по-видимому, забыл обо всем, кроме еды. Даже об окороке в левой руке: он увидел жареного сома и подвинул римскую серебряную тарелку поближе к себе.
Об Альвомире болтают всякое, но Эйрих доподлинно знал, что большая часть этой болтовни – ложь. Без указа от человека, которому доверяет Альвомир, этот гигант и мухи не обидит. Ненависть, злоба, что-то личное к людям – это не об Альвомире. Он живет в своем мире, где есть безусловно хороший – Эйрих, а есть плохие люди, которых надо побить топором – те, на кого укажет безусловно хороший Эйрих. Нет, гигант может злиться, но вся ярость довольно быстро сходит на нет, обычно прямо вместе с объектом для ненависти. И вновь Альвомир погружается в собственный добрый мир, где тепло, много еды и есть Эйрих, который точно не даст его в обиду.
«Счастливый человек…» – подумал Эйрих.
– Я приношу свои извинения за произнесенные слова, – покладисто поклонился Феомах. – Я еще недостаточно хорошо владею готским…
– Тогда говори на латыни, – процедил Эйрих на латыни. – Ты хочешь сказать, что я сказал неправду? О-о-очень аккуратно выбирай слова для ответа.
Иоанн прикрыл рот и начал лихорадочно соображать. Он уже успел узнать, что у готов очень легко получить вызов на поединок. Некоторым достаточно и косого взгляда…
– Я хотел сказать, что ты не знаешь всей правды, – заговорил римлянин на родном языке. – Меня не посылали на смерть. Флавий Антемий наказал мне, чтобы я вернулся и доложил об успехе или провале.
– Малозначительно и маловолнительно, – вздохнул Эйрих. – Никак не тянет на всю правду. Что-то подсказывает, что ты это придумал только что.
– Христом клянусь! – перекрестился Иоанн.
– Мало веры римским клятвам, – произнес Эйрих на латыни, а затем перешел на готский. – Вы и мать родную в рабство продадите, если речь пойдет о собственной шкуре. Отец, доверять римлянам нельзя. Вот этот, он предаст тебя сразу, как только окажется за стенами Константинополя.
