Покончив со службой в должности центуриона, Тулий расстался со всеми своими сбережениями, чтобы получить должность квестора в Ахейе. И получил…
Работа его была несколько странной: он еженедельно заполнял табулы с докладами о положении дел в муниципии для эдила, а когда происходила какая-то ерунда, отправлялся на место, чтобы выяснить все детали и получить дальнейшие инструкции от эдила.
Его полномочия распространялись только на муниципию, хотя он знал, что в других провинциях у квесторов их гораздо больше. Но в Ахейе свои порядки, поэтому он пока что даже не пытался понять, почему полномочия связывают его исключительно с городом.
Правда, в последние несколько дней он залез на «чужую территорию» – удалился от Афин так далеко, что если бы не знал, что все еще в Ахейе, подумал бы, что покинул провинцию.
Странное убийство Фотиса Самароса с охраной – это дело, которое можно было бы легко спустить на тормозах. Рабы отравили хозяина, убили охрану и сбежали. Такое происходит сплошь и рядом! Зачем тратить на это время, силы и ресурсы?
Но губернатор хочет, чтобы дело расследовали с особой тщательностью, поэтому Тулий сейчас преследует группу рабов с гружеными телегами, в ходе чего подмечает странные детали, которые совершенно не бьются с его первоначальными выводами…
Во-первых, почему босоногие идут группой, будто связаны между собой? Почему группа такая большая? Почему около пятидесяти-шестидесяти членов группы обуты и тяжелы?
Во-вторых, что произошло прямо здесь? Как рабы сумели не то что отбиться от явно варварских разбойников, так еще и перебить их? Почему так много расколотых кольчужных колец валяется на дороге? Зачем они тягали телеги по грязи?
И в-третьих, зачем Тулий вообще углубляется в такие вопросы? Почему он пытается составить какую-то картину, когда ему всего-то и надо, что найти и захватить беглых рабов, чтобы все стало кристально ясно?
– Они пошли на северо-запад, – сообщил центурион Деций Азина.
Неплохой легионер, правда, выбрал совсем не ту службу. В Ахейе при муниципии приходится день за днем скучать и развлекать себя выпивкой напополам с разговорами. То ли дело настоящие легионы… Тулий пресек свои ностальгические мысли, которые неизбежно приведут его к воспоминаниям о бойнях, в которых ему пришлось поучаствовать когда-то.
«Хороша легионерская служба, но как война – хоть вешайся», – подумал он с усмешкой.
– Что делаем? – поинтересовался центурион.
– Что-что? – посуровел Тулий. – Идем за ними. Догоняем и вяжем. Что же еще?
– Есть, квестор, – стукнул себя по груди центурион. – Центурия! В походную колонну становись!
И они пошли по пересеченной местности.
Тулий, восседающий на Марсе, казенном вороном коне, с философским видом осматривал окрестности. Слишком его работа походила на предыдущую. Правда, платят тут неплохо, но однообразие жизни и работы угнетало.
«Ничего, пять-шесть лет в квесторах, а потом и на эдила накоплю, – успокаивал он себя. – В Египет попрошусь или в Африку, чтобы потеплее, побезопаснее…»
19 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, лагерь Эйриха
Стремян нет. Эйриху очень хотелось, чтобы стремена были, но римляне и готы действительно их не знают. Проблема устойчивости всадника решалась за счет особой конструкции седла, но решалась очень плохо. Никаких наклонов, никаких уклонений, только ровное положение седока. Эйрих мог так ездить, но это не значит, что ему так нравилось.
«В деревне надо зайти к кузнецу и заказать нормальные стремена, – пообещал он себе. – Сбрую, конечно, самому придется делать».
Проблема решаемая, ничего сложного в этом нет. Можно было и в Афинах заказать, но это время, а еще пришлось бы объяснять кузнецу весь смысл, что может повлечь за собой неприятные последствия: крошечный шанс, что римляне воспримут новинку, и она им понравится.
В настоящий момент проблему не решить, поэтому Эйрих перестал ее обдумывать и вернулся к чтению пергамента «Тактика» Флавия Арриана. Арриан, как известно из труда Марцеллина, был наместником в провинции Каппадокия, что сравнительно недалеко от Фракии, что на востоке от Ахейи.
У автора «Тактики», как успел понять Эйрих, большое внимание уделено македонской фаланге, казалось бы, устаревшей к нынешним временам. Только вот Эйрих знал контекст, который ему любезно предоставил Аммиан Марцеллин: Флавий Арриан сильно переживал по поводу парфян, славных своей тяжелой кавалерией, неоднократно наносившей сокрушительные поражения римлянам, поэтому пребывал в постоянном поиске рецепта для противодействия мощным лобовым ударам катафрактариев. И ответ он попытался найти в прошлом. Пока неясно, сумел ли Арриан разработать что-то дельное, но Эйрих собирался это выяснить.
Нетерпение, которое он испытывал все прошедшие дни, удовлетворенное лишь после начала чтения пергамента, привело к мысли, что он больше не сможет жить без книг. Теперь Эйрих понимал всех записных книгочеев в Китае, в Хорезме, всех ученых мужей, встречаемых на пути: книги – это алкоголь для разума. Удовольствия много, но если «перечитаться», то потом страшно болит голова…[50]
«В отличие от обычного алкоголя, книги приносят пользу», – подумал Эйрих, чуть отвлекшись от чтения.
Пока светло, ему нужно успеть прочитать больше, чтобы обдумать мысли Арриана и усвоить их.
«Гунны сражаются преимущественно в седле, – размышлял Эйрих. – Но под их властью много народов, сражающихся пешими. Те же готы, что ушли под руку захватчиков, у них есть конница, но основное войско будет биться на своих двоих».
Следует знать, что на тяжелую кавалерию полагаются как гунны, так и восточные римляне. И еще вестготы. В возможность сформировать из готского воинства македонскую фалангу Эйрих не верил, но нужно какое-то решение… Возможно, Арриан придумал что-то, но чтобы узнать это, надо прочитать и тщательно обдумать его труд…
– Эйрих! Дозорные видят отряд в сотню римлян на тракте! – крикнул ему Хумул. – Что-то вынюхивают рядом с трупами разбойников!
Бывший охотник стоял у импровизированного каменного заграждения. Там же находился только что прибывший посыльный от дозорных.
– Полная тишина в лагере! – вскочил Эйрих. – К оружию все, кто может его держать!
Прибытие отряда римлян – это безоговорочное доказательство того, что власти Афин прекрасно поняли, что произошло на вилле Самароса и отправили погоню.
«Хотя, может быть, они подумали, что это рабы убили хозяина и бежали, такое ведь случается сплошь и рядом, – пришла в голову Эйриха мысль. – Хотя какая разница? Против сотни римских легионеров мы просто так не выстоим…»
– Что будем делать, Эйрих? – спросил обеспокоенный Ниман Наус.
– Ты, Хумул, остаешься здесь, за оградой, со всеми ранеными, которые могут стоять и держать оружие, – выработал решение Эйрих. – Наус, ты берешь всех здоровых и отходишь прямо сейчас поглубже в чащу, что к югу от нас. Я же буду действовать один, но возьму с собой сигнальный рог…
19 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, в некоем ущелье, где скрылись неизвестные
Тулий ехал во главе походной колонны и внимательно поглядывал по сторонам. От рабов не стоит ждать подлого нападения из засады, но опыт сражений в V легионе научил его, что случается всякое. Поэтому два десятка движутся отдельно от основной центурии, чтобы в случае чего ударить атаковавшему из засады противнику в тыл или во фланг. Декан Александр – компетентный командир, поэтому не подведет. Впрочем, Тулий не особо верил в реальность засады от беглых рабов.
Но нестыковки в этом деле его очень беспокоили. С варварскими разбойниками воевали точно не беглые рабы. Осмотр тел показал, что все убитые варвары. Ни одного грека или римлянина, определялось это, как правило, чистотой тел. Варвары, как известно, если и моются, то далеко не все, ибо у них нет для этого возможности, особенно когда они долгое время пребывают в лесу. И все убитые грязны телом, бородаты, вонючи, причем не только трупной вонью. Это варвары.
