Римлянин теперь был не бледным, а серым. Видимо, здоровье начинает потихоньку оставлять его в одиночестве. Эйрих считал это прямым следствием пьянства, коим грешат многие состоятельные римляне, если верить Виссариону. А еще на совместных пьянках они предаются мужеложеству и иному разврату.

«Хуже всего не то, когда не можешь получить то, чего хочешь, – подумал Эйрих философски, – а когда нечего хотеть».

Хорезм пал потому, что его знать не отказывала себе ни в каких удовольствиях. Они перестали быть воинами, став жалкими созданиями, неспособными дать отпор внешней угрозе.

«Их отцы были достаточно сильны, чтобы собрать под единой властью огромную державу…» – подумал Эйрих, ожидая, пока рабы разложат яства на столике.

Хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммед II был слабым правителем, трусливым и легко поддающимся обстоятельствам. Вместо решительного генерального сражения он предпочел рассредоточить свои войска по укрепленным городам. То была огромная глупость, обрекшая их многочисленную армию на поражение.

Зато сын хорезмшаха Джелал ад-Дин оказался истинным правителем. Он был врагом, но Эйрих признал волю и мастерство этого человека. Он один из немногих, кто бросил вызов Чингисхану и даже сумел одержать несколько побед.

«Моя вина в этом есть, – подумал Эйрих. – Если бы я не поддался уговорам матери…»

Оэлун, мать Темучжина, видя успехи, которые делают другие сыновья, захотела, чтобы Шиги-Хутуху, усыновленный в раннем детстве, тоже получил немножко воинской славы. Спорить с матерью – гиблое дело, которым Темучжин не хотел заниматься.

Все началось с того, что Джелал ад-Дин разбил преследующий его отряд из семисот воинов, обладая при этом лишь тремя сотнями. Темучжин недооценил его, слишком рано посчитав, что с Хорезмом покончено. Затем этот хорезмиец разбил войско, осаждавшее Кандагар, из-за этого Темучжин был вынужден послать за ним внушительное войско из четырех туменов.

«Надо было послать в два раза больше, – с сожалением подумал Эйрих. – Но как узнать заранее, что недобиток сплотил вокруг себя семидесятитысячную армию?»

Шиги-Хутуху получил долгожданную армию, чтобы разбить – по данным, полученным Темучжином, – немногочисленное войско последнего хорезмшаха Джелал ад-Дина. Но хорезмийцев оказалось гораздо больше, поэтому полководческая карьера сводного брата закончилась очень быстро. Хорезмийцы разбили монгольскую армию, подняв тем самым дух своих разрозненных войск. Братец бежал и приполз домой, как побитая собака. Это навсегда поставило точку в его полководческих амбициях.

«Это просто было не его», – подумал Эйрих, прикладываясь к кубку с разбавленным вином.

Темучжину пришлось лично выдвинуться на устранение этой неожиданной хорезмийской проблемы. Догнал он хорезмшаха на реке Инд. «Два дня без еды и сна», так назвали эту погоню его воины.

Хорезмиец пытался переправиться через реку на сооружаемых транспортах, но не успел и был вынужден принять бой на условиях Темучжина. Это была впечатляющая битва, сильно пощекотавшая нервы и полная критических моментов, когда на кону было все…

Джелал ад-Дин многому научился, извлекая опыт из битв с монголами: он не позволил своим флангам контратаковать, когда войско Темучжина перешло в ложное отступление, а затем, после настоящего лобового натиска монголов, хорезмшах сумел отбросить центр монгольского войска и контратаковать. Контратака была настолько успешной, что Темучжин был вынужден бросить в бой резерв из кешиктенов, такое случалось очень редко до этого и после.

Но все же хорезмийцу не хватало опыта и толики безумия, потому что он не предвидел, что Темучжин может отправить целый тумен через труднопроходимые горы с целью зайти в тыл левому флангу врага. Не предвидел, поэтому поплатился. Сокрушительный удар с тыла порушил, следует сказать, крепкие формации, после чего войско Джелал ад-Дина было обречено. Сам хорезмшах, в броне, с оружием, на коне, прыгнул с высокого обрыва прямо в Инд. Темучжин тогда очень впечатлился этим отчаянным шагом, поэтому приказал не стрелять. Хорезмшах пересек реку и даже яростно пригрозил ему саблей с того берега.

«Истинный воин, – подумал Эйрих. – Таким должен был быть Джучи…»

– Итак… – заговорил Кассий. – Я успел собрать только три тысячи солидов, остальные две тысячи семьсот двадцать два солида будут завтра.

– Меня это устраивает, – кивнул Эйрих. – Виссарион, передай нужные ящики.

Они решили, что лучше распределить драгоценности по деревянным ящикам с заранее известным номиналом, чтобы облегчить передачу товара частями. Сейчас Виссарион передал Кассию три ящика, стоящие по тысяче солидов каждый. Золотые украшения отличались большим разнообразием, но каждой вещи они нашли свою цену.

– Кушать? – спросил Альвомир, глядя умилительно-просяще.

Эйрих посмотрел на своего подопечного почти по-отечески:

– Можно, Альвомир, можно.

Здоровенный гот присел на корточки прямо перед столиком и начал жадно поедать мясо птицы, колбасу, закусывая все это сочными абрикосами. Кассий смотрел на это неопределенным взглядом.

– Альвомира бог обделил рассудком, – объяснил Эйрих. – Поэтому манеры его оставляют желать лучшего. Но он хороший парень.

– Не сомневаюсь… – тихо произнес Кассий.

– Касательно оружия, – вновь начал поднимать тему Эйрих.

– Я не могу продать ни доспехов, ни мечей, – вздохнул римлянин.

– А что насчет железа? – спросил Эйрих.

– Продать тебе железо? – задумался Кассий. – Но я этим не занимаюсь, это не мое дело.

– Но ты ведь можешь знать людей? – предположил Эйрих. – У тебя ведь есть связи у железоделателей?

– Есть, но… – протянул Кассий, судя по всему, не желающий иметь еще каких-то дел с варварами.

– Что ж, тогда сам поищу кого-нибудь, – махнул рукой Эйрих.

Альвомир сумел съесть половину всего, что принесли рабы, после чего лег там же, где сидел, начав тяжело дышать. Ограничений в еде этот здоровяк не понимает, поэтому съедает столько, сколько дадут.

– А как здесь вообще с железом? – поинтересовался Эйрих, переведя взгляд с расслабленно лежащего Альвомира на напряженно сидящего Кассия.

– Большая часть уходит на нужды легионов, – заговорил римлянин после недолгих раздумий, – но меньшую часть может купить любой желающий. Дорого.

– Благодаря тебе цена для меня не слишком важна, – сообщил ему Эйрих. – К кому я могу обратиться?

– К Квинту Афтонию, – назвал имя Кассий. – У него фабрика, обслуживающая имперские легионы, почти все уходит туда, но что-то он тебе все же продаст. Еще раз говорю: дорого.

– Можешь не повторять, – попросил его Эйрих. – А где он живет?

– Лучше сразу иди на его фабрику, – посоветовал римлянин. – Она к северо-востоку от агоры, в квартале Керамик.

– Благодарю тебя за сведения, – кивнул ему Эйрих. – Завтра я приду с остатком драгоценностей.

– Я соберу нужную сумму к полудню, – заверил его Кассий.

– Рад был увидеться, – попрощался с ним Эйрих. – Альвомир, вставай, пора идти.

Задремавший здоровяк тряхнул головой и поднялся с пола.

– Взаимно, – без особой взаимности произнес Кассий.

30 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины

– Сколько ты хочешь железа? – разобравшись в сути запроса, спросил Квинт Афтоний.

Владелец фабрики был грузным человеком, явным уроженцем Италии, пережившим около пятидесяти зим. В руках его виделась сила, это могло значить, что раньше он сам не брезговал тяжелой работой, но потом постарел и полностью перешел к управлению. Наголо выбритое морщинистое лицо смотрело на Эйриха с недоверием и неприятием. Но деньги не пахнут.

– Десять талантов[45], – ответил Эйрих.

– С ума сошел?! – воскликнул железоделатель. – Два таланта – это предел!

– Сколько хочешь за пять талантов? – спросил Эйрих.

– Родители тебе не говорили, что ты наглый малый? – возмущенно спросил Афтоний.