Тот остановился где-то в глубине библиотеки, задрал голову вверх, потом взмахнул рукой, описав в воздухе короткую дугу, и ему в руки упала книга. Массивный том в простом кожаном переплете. Обложка пуста, ни слов, ни знаков.

Он вернулся к столу, осторожно положил на него фолиант и негромко скомандовал Карну:

– Сядь ближе, – Никто не вымолвил ни слова. Карн послушно придвинулся вместе со стулом. – Теперь возьми книгу и открой первую страницу.

– А что вообще происходит? – парень аккуратно подтянул к себе книгу и повернул ее так, чтобы переплет оказался слева. – Может, вы объясните?

– Ты сам все увидишь, – Тот загадочно улыбнулся. Потом ткнул сухим узловатым пальцем в книгу. – Здесь основы того, что тебе нужно знать. Открывай и читай.

Карн обвел всех взглядом. В глазах Вика читалось нетерпение, Песочный человек доставал из-под ногтей грязь, которой там не было и в помине. Когда их с Эррой взгляды пересеклись, бог войны кивнул ему. И смотрел он так, как отец смотрит на сына, который играет за сборную школы на футбольном матче. Карну на ум пришел образ Морфеуса, предлагающего Нео выбрать таблетку.

Наконец, он перевел взгляд на фолиант. В воздухе повисла зыбкая, напряженная тишина. От него чего-то ждали. Но чего? Самый очевидный вариант: если он действительно Адхва-Га, то сможет прочесть этот кирпич. Аки Ричард Сайфер книжку каких-то там теней. Если же нет… что тогда? Все-таки вскроют? Принесут в жертву?

Карн раскрыл том. Первая страница уставилась на него девственной пустотой желтоватого пергамента. Он перелистнул страницу, на второй тоже ничего не было. Он уже хотел раскрыть третью, когда краем глаза заметил какое-то движение, скорее даже блик, как бывает, когда в поле периферийного зрения попадает быстро движущийся объект. Парень всмотрелся в пергамент и внезапно ощутил покой и умиротворение, будто аура Тота передалась ему. Нервное напряжение, непонимание, страх перед неизведанным – все отступило на второй план. Он просто смотрел в книгу, а перед ним на листке проступал рисунок.

Дерево с могучей раскидистой кроной врылось своими разлапистыми корнями в мягкую податливую твердь. Верхняя его часть была равномерно заштрихована, а нижняя так и осталась светлой, нетронутой карандашом. Карн не увидел на странице ни единого слова, но с каждой новой линией, с каждым штрихом перед ним всплывали образы, будто кто-то нашептывал ему лекцию, но прямо в мозг.

Карн вспомнил прикосновение Рокеронтиса, который таким образом решил передать парню часть своих воспоминаний. Тогда все было сумбурно, несвязно, а потому – по большей части непонятно. Но Книга Тота передавала образы последовательно, и каждый из них отпечатывался в памяти, как негатив на снимках старых фотокамер. «Что ты сказал? – Карна прошибло озарением. – Книга Тота? Твою мать, ну конечно!» Он держит в руках легендарную Книгу Тота! И не греческую копию, а тот самый оригинал, в существование которого никто не верил!

Эмоциональный всплеск смазал картинку. Дерево, которое вырисовывалось на листке, внезапно подернулось дымкой, линии потеряли четкость. Карн тут же взял себя в руки, сфокусировался на рисунке, и книга продолжила неспешно передавать ему заложенные в нее знания.

Он увидел бескрайний мир, светлый и свободный, напоенный солнцем и таким чудесным несовершенством! Это был Ра, мир смертных, корни Мирового Древа. Перед его взором проносились целые эпохи, цивилизации сменялись одна за другой: некоторые гибли в пламени взрывов, похожих на детонацию атомной бомбы, другие просто вырождались, достигая пика своего могущества, а потом неспешно скатываясь в каменный век, одурев от самолюбования, гордыни и вседозволенности.

Потом он увидел другой мир, что вознесся высоко-высоко над просторами Ра. В этом мире не было светила, он был наполнен безмятежной темнотой, в которой Карн видел не хуже, чем при полуденном солнце. Это был Дуат, мир богов, крона Мирового Древа. Здесь жили помыслы смертных, их сокровенные желания. Здесь обретали плоть их чаяния и надежны, сюда возносились их молитвы, здесь их мыслеобразы сливались воедино и рождали сущностей, что в мире людей назывались богами. Сюда же приходили души умерших. Приходили, чтобы узнать правду и навсегда поселиться в этой реальности бесконечных возможностей, свободной от лжи, порочности и несовершенства Ра. Но многие возвращались, а те, что послабее – теряли память.

Карн перевернул страницу. Косые штрихи невидимого карандаша вновь стали выводить перед ним замысловатые узоры. Он снова увидел дерево, но не Мировое Древо, а его искаженное хилое отражение. Будто кособокий каркас, собранный неумелым мастером. Он вызывал неприязнь и отвращение, настолько был нелеп и уродив. Это Лимб, понял Карн. Его плоть, ржавая и гнилая, стала частью Мирового Древа, по ошибке, по недосмотру. И гниль поселилась в обоих мирах, в равной степени проникнув в Ра и Дуат.

Карн взглянул на следующую страницу и увидел, как первые из богов принимают к себе новые сущности, созданные людской верой пополам с фантазией. Новые боги становятся в один ряд со старыми, и вместе они борются с гнилью, которая извращает и разрушает все, до чего может дотянуться. Они жертвуют собой, они бесстрашно вступают в битву против бесформенных порождений Лимба, и каждый из богов стоит против целого легиона безымянных созданий, не темных, но грязных. Кто-то сражается в Дуате, а кто-то отправляется на битву в мир смертных, потому что если погибнет одна реальность – падет и другая.

Война длится недолго и вскоре боги побеждают, они останавливают наступление грязи, которая чужда и свету Ра и тьме Дуата. Они ликуют, и смертные радуются вместе с ними. Люди славят богов, воздают им хвалу, приносят жертвы, иногда – кровавые.

Но Золотой Век подходит к концу. Карн чувствует возрастающее напряжение, его начинает бить крупная дрожь, холодеющей рукой он переворачивает еще одну страницу Книги Тота. Перед ним возникает изображение существа, непомерно великого, могущественного, ВЕЧНОГО. Их много, этих существ, они сильнее людей, сильнее богов, сильнее чего бы то ни было в этой Вселенной. Карн знает, что их зовут Легами. Они – перворожденные, они помогали Архитектору закладывать фундамент упорядоченной реальности в океане бескрайнего хаоса. А когда Архитектор ушел, они остались не у дел, но не вмешивались в жизнь Ра и Дуата, памятуя заветы сотворившего их.

Карн перевернул страницу. Пот стекал по лицу, затмевая взор, он будто сидел в бане, а банщик нещадно подбрасывал в топку дрова.

И он увидел, как из-за пределов Вселенной пришли они, элохим, десять великих, которых позже назовут Иными Богами. Никто не знает, кем они были созданы, никто не знает, зачем они пришли сюда. Но эти существа обладали технологиями, которым не могли противостоять даже Леги, не говоря о богах Дуата. И они покорили Легов, и величайший из детей Архитектора, Сатл, преклонил колени, одурманенный, сломленный чужой волей. Не было никакой войны – Иные Боги просто подчинили себе сознание Легов, заставили их забыть о былом, сделали своим оружием.

Карн видел, как изображение Лега тускнеет, косые штрихи превращают светлый величественный образ во что-то темное, злобное, ИНОЕ. И Леги перестали быть Легами. Их стали называть Аггелами. Карн увидел… нет, вспомнил значение этого слова. Аггел – это полиндром от «Лег» и «га». Аггел значит «Лег, идущий в обратном направлении», ибо «га» в переводе с санскрита означает путь. Это слово из далекого прошлого Земли, из прошлого, когда языки еще не потеряли образность.

И верно, существа, некогда созидавшие мир, теперь, находясь под властью Иных Богов, стали разрушать его. Воистину, любимые дети Архитектора пошли по обратному пути, супротив величайшего творения своего отца!

Карн взглянул на следующую страницу и увидел цветущие города Ра, и протянутые к ним щупальца жестоких и беспринципных вторженцев, которые эонами скитались по другим Вселенным в поисках пищи, живой, СОТВОРЕННОЙ.

Но несмотря на все свое могущество, Иные Боги не могли напрямую влиять ни на Ра, ни на Дуат. И Аггелы стали их проводниками, их слепыми адептами, которые забыли свое прошлое и не ведали настоящего. Они вселялись в людей, забирая себе их тела, чтобы нести в мир волю новых хозяев.