Вик привел их в просторный зал с низким потолком. По залу на первый взгляд абсолютно хаотично были разбросаны пюпитры и подсвечники на высоких кованых стойках. Гранитные плиты пола изрезали круги, пентаграммы и другие маловразумительные фигуры с заключенными в них буквами и знаками самых древних, самых тайных языков этого мира. Карн немного нервничал, ведь они собирались войти в Лимб по собственной воле.

Действо проходило в гробовом молчании. Лишь когда Вик жестом пригласил богов и Карна войти в самый большой круг, расположенный в центре зала, Рокеронтис что-то пролепетал себе под нос, отчего Эрра с неприкрытым раздражением шикнул на Песочного человека и предложил ему прогуляться до того места, которое однажды исторгло на свет его смертное тело.

Они сгрудились в двойном круге, в который было вписано два равносторонних треугольника. По периметру круга бежали завитушки, едва-едва напоминавшие связные слова. Зато в центре перекрещенных треугольников Карн увидел надписи на знакомых ему общегерманских рунах, хотя складывались они в какую-то абракадабру.

Вик встал за пюпитр перед кругом, шелестнул страницей фолианта, повторил этот жест еще несколько раз, а потом с легким раздражением на лице захлопнул том. Положил обе руки на книгу, прикрыл глаза и начал говорить. Он читал заклинание тихо и монотонно, но вовсе не так, как попы читают в церквях свои молитвы. Не было здесь атональных ударений и внезапных интонационных всплесков, он чеканил каждое слово, будто высекал искру кремнем. Строки разливались рекой, завихрялись водоворотом, в них чувствовалась древняя первозданная мощь. Карн не вслушивался, да и говорил Вик на незнакомом ему языке, но смысл сказанного улавливал абсолютно четко.

Оказалось, что чисто визуально ненасильственное погружение в Лимб не особенно отличается от ситуации, когда тебя против воли втягивает на изнанку реальности. Легкая рябь пробежала по всем поверхностям в помещении, картинка на мгновение размылась и мир начал меняться. Образ Вика подернулся дымкой, а потом исчез, его голос еще некоторое время висел в пустоте зала, а затем и он растворился, точно эхо в лесной чаще.

Гранитные плиты пола вздыбились, кое-где собираясь гармошкой, а в других местах – наоборот, образовывая узкие провалы. Со стен посыпалась каменная труха, сферические лампы на потолке треснули, разлетелись снопами зеленоватых искр. Внезапно в северной части зала рухнул потолок, превращая камень перекрытий в крошку, а крошку – в белесую пыль. Когда пыль осела, Карн увидел ржавую металлическую лестницу, что уводила вверх, к багровому небу. И больше не было на полу комнаты никаких знаков и даже не было двери, через которую они вошли.

И все же целенаправленный переход ощущался куда менее болезненно. Чувство омерзения, отвратительной неестественности происходящего, которое неизменно преследовало Карна в Лимбе, пришло постепенно, а не накатило волной, как было в прошлый раз. Восприятие легко перестроилось, потому что сила заклинания Вика позволила ему заранее переключиться на нужную частоту вибраций.

– Рок-н-ролл, вашу мать! Я готов убивать! – хохотнул Рокеронтис. Потом поймал на себе взгляд Эрры и его улыбка стала гораздо менее безумной. И все равно чувствовалось, что энергия буквально кипит в нем, Рок только что не танцевал на месте в предвкушении битвы! «Это кто здесь еще бог войны? – мысленно улыбнулся Карн. – Хотя нет, все верно. Рокеронтис вчетверо младше Эрры, по божеским меркам – совсем пацан, так что юношеский максимализм здесь очень даже уместен».

– Рот закрой, – проговорил Эрра незлобно, но настойчиво. Огонек в глазах Песочного человека приугас, но Рокеронтис не спешил расставаться с боевым азартом. – Иди вперед, действуй по ситуации, об опасности предупреди.

– Все такие важные, как хуи бумажные, – пробурчал Рокеронтис себе под нос и молнией взлетел по ржавой лестнице.

Джихути тяжело вздохнул, прикрыл глаза и несколько раз ударил о землю посохом. О как! Карн даже не заметил, когда в руках бога мудрости возникла длинная деревянная палка едва ли не с него самого высотой, перехваченная в нескольких местах широкими железными кольцами. Действительно посох, никакой ни жезл Уас или что там еще могло быть.

– Рокеронтис будет двигаться впереди, если встретит врага – даст знать, – пояснил Эрра. – Пафоса в нем с лихвой, однако он всегда был отличным разведчиком. За ним мы с тобой, Карн, а Тот прикроет тылы. Соберись, на нас может выйти Охотник, но это будет далеко не самой серьезной нашей проблемой.

– Ангелы, – не спросил, сказал Карн. Это было очевидно, ведь именно Ангелы загнали Локи в ловушку, значит, чтобы вызволить его, придется прорываться сквозь воинство Иных.

– И очень много, – процедил Тот и выразительно посмотрел на Эрру. Бог войны кивнул и они поочередно поднялись наверх.

Их окружил город, такой знакомый и незнакомый одновременно. Идти через него было жутковато. Порой мимо пробегали стайки мантикор, а однажды вдалеке они увидели, как два сфинкса рвут на части какого-то огромного зверя. Зверь, напоминавший росомаху размером с гризли, громко рычал, но по всей видимости – уже в предсмертной агонии.

Внезапно Эрра остановился. Впереди, на остове полуразвалившегося здания мелькнула белая майка Рокеронтиса. Песочный человек вытянул руку, сжатую в кулак, отогнул четыре пальца и вновь исчез из виду. Карн вопросительно посмотрел на бога войны.

– Химеры, – пояснил Эрра. – Я тоже их почуял. Опасные твари, но всего четыре, справимся.

– И потеряем время, – глухо добавил Тот. Он стоял неподвижно, лишь посох в его правой руке выбивал ритмичное стаккато, поднимая невесомые облачка белесой костяной пыли.

Эрра вытянул вперед обе руки, будто держал в них что-то продолговатое. По его пальцам зазмеились рубиновые молнии, тут же окутав ветвистой паутиной запястья бога. Потом молнии выплеснулись вперед мерцающими дуговыми разрядами. Карн отвел глаза от слепящей вспышки карминового пламени и вот Эрра уже любовно поглаживает сталь полутораручного клинка, тяжелого и древнего, как сам бог войны.

Карн понял, что и ему пора вооружаться. Он прикрыл глаза, сосредоточился и попытался вернуть состояние, которое овладело им в Зале Стали, когда Эрра попросил его визуализировать себя с оружием Ахилла в пылу сражения. Сначала ничего не произошло, и Карн уже было подумал, что ритуал единения не удался и в грядущей битве он будет бесполезен, а богам вновь придется прикрывать его. Но потом по его предплечьям пробежали мурашки, кожа, мышцы и кости налились приятной прохладой, он почувствовал легкое покалывание, какое бывает, когда отлежишь себе какую-нибудь часть тела.

Когда парень открыл глаза, его предплечья и запястья окутывал подвижный серебристый туман. Клубы тумана вокруг левой руки расплескались в стороны, приобретая округлую форму, и спустя мгновение Карн уже держал в ней легкий круглый щит из неведомой стали. В его правой руке туман замерцал и заструился вперед, пока не превратился в точную копию меча, что покоился сейчас в фехтовальном зале митреума. Карн провернул клинок вокруг запястья, потом описал им в воздухе восьмерку.

Что ж, он готов.

Эрра встал слева от него, Тот занял позицию справа. Из грязного проулка прямо перед ними раздался утробный рык, а потом химера прыгнула – ее бросок был безукоризненно точным и быстрым, словно удар рапиры. Тело чудовища на мгновение расплылось перед взором Карна, но парень успел вскинуть щит, повинуясь не глазам, а рефлексу. Желтые клыки со скрипом прочертили по древней стали рваную дугу. Парень тут же сделал выпад, но химеры перед ним уже не было. Она метнулась в сторону, и напоролась на клинок Эрры.

Воздух сразу наполнился горечью, уродливое тело химеры, перерубленное от морды до задницы, дергалось в конвульсиях, покрывая землю рваными мазками черной маслянистой крови, напоминавшей неочищенную нефть. Карн обернулся: Тот кружился в упоительном и одновременно безобразном танце смерти с другой химерой. Бог мудрости вращал посохом с удивительной быстротой, создавая вокруг себя защитный кокон. Тварь рычала, скребла короткими лапами воздух, но не решалась напасть.