Хатч сидела на веранде в кресле-качалке и глядела, как Морин с Тором бросают друг другу большой надувной мяч. Тактика Морин, когда она завладевала мячом, состояла в том, чтобы, неудержимо хихикая, попасть в отца, пока тот бегал, уворачиваясь. Но она неизбежно упускала мяч, подкинув его в воздух, отбив ногой в сторону или бросив в кусты роз.

Был день в начале лета, наполненный звоном мяча в паре кварталов от них и лаем Макса, золотистого ретривера их соседей, который хотел выбраться поиграть с Морин, но дома никого не было, и некому было отпереть дверь с москитной сеткой. Поэтому Макс скулил, лаял и сопел.

Несколько минут назад от Алекс с «Аль-Джахани» пришло предупреждение. Если у вас есть альтернативный план, вам стоит применить его. Без раздумий. Отправьте вторую команду.

Алекс объявила, что их шансы добраться до Лукаута – пятьдесят на пятьдесят. Но Хатч знала, что сама она не верит в это. Капитаны обязаны быть аккуратными и оптимистичными. Эта традиция, вероятно, началась с Одиссея. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что она чувствовала на самом деле.

Проблема заключалась в том, что, кроме «Хоксбилла», альтернативных планов не было. Если «Аль-Джахани» выйдет из строя, останется только воздушный змей.

Морин опять целилась в папу, пытаясь поднять мяч над головой. Макс лаял. На площадке для игры в мяч кто-то, видимо, нанес сильный удар, так как толпа взревела. Морин запуталась в собственных ногах, перекувырнулась через надувной мяч, с криком поднялась и стала тереть глаза. Тор поспешил к ней, подхватил и отнес на веранду, где Хатч успокоила дочку, проверила, не поранилась ли она, и протянула ей стакан лимонада.

– Все хорошо? – спросил Тор.

Хатч не сразу поняла, что муж обращается к ней, а не к Морин.

– Конечно. Почему ты спрашиваешь?

Он сел рядом и посмотрел на нее, как бы говоря, что все ее переживания написаны у нее на лице.

Хатч пожала плечами.

– Может, они и долетят. Иногда я склонна предполагать лучшее.

Тор кивнул.

– Я всегда слышал о тебе именно это.

Морин пыталась выпить весь лимонад одним глотком.

– Не спеши, радость моя, – улыбнулась Хатч.

Кэти Бэйлок вышла из своего дома на другой стороне улицы, помахала им рукой, что-то взяла на веранде и вернулась внутрь. Морин отставила стакан с лимонадом.

– Папочка, еще! – Она стала тянуть его за штанину. – Готова сыграть еще разок.

– У тебя нет никого, чтобы послать вдогонку? – спросил Тор. – Подобрать их, если они застрянут.

– Нет, – тихо ответила она. – Никого, кто мог бы сделать это и доставить их на Лукаут вовремя.

– Так что же остается?

– Надеяться на удачу. И предупредить Диггера, что ему, возможно, придется импровизировать.

Пока Хатч была на связи, дежурный офицер сообщил, что пришли результаты с «Хеффернана».

У Хатч перехватило дыхание.

– Что случилось?

– Оно вспыхнуло, – сказал он. – Облако стало факелом.

– Это тьюк?

– Слишком рано судить. Лаборатория только что получила данные. Весьма волнующие.

Через два часа Хатч получила подтверждение от Чарли.

– Сомнений нет. Та же самая спектрограмма.

Диггера все больше очаровывали гумпы. Он восхищался спектаклями, каждый день спускался на поверхность, ходил в храм, стоял перед кафе, мечтая занять место за одним из столиков и присоединиться к беседе.

Келли говорила, что он помешался от долгого пребывания взаперти. Но это была не единственная причина. Он никогда нигде еще не видел, чтобы жители так наслаждались жизнью. Ночи звенели от смеха и музыки, а центр города каждый вечер принимал счастливые толпы.

Поэтому земляне регулярно летали вниз на посадочном модуле и по мере возможности смешивались с горожанами. Иногда по ночам они бродили вдоль берега. В другой раз – шли на концерт или посещали спортивные мероприятия, а иногда просто сидели в каком-нибудь парке.

Если бы они могли забыть о надвигающейся буре и прогнать назойливые мысли о смерти Джека, это было бы золотое время. Келли сияла от счастья и оптимизма. Она разделяла зачарованность Диггера и достаточно овладела языком, чтобы понимать многое из того, что происходит вокруг. И он знал, что придет день, когда он оглянется на эти вечера с тоской и чувством утраты.

Тем временем Омега стала видна – в том смысле, что небольшой участок звездного неба пропал. Несколько раз Диггер подслушивал разговоры об этом, разговоры, которые велись все чаще, по мере того как шли недели и пропадали все новые звезды. Гумпы соглашались друг с другом, что никогда ничего подобного не видели. История ничего не сохранила о каком-либо подобном явлении, и Диггер видел, что они начинают нервничать. Он гадал, как гумпы будут чувствовать себя, когда облако заполнит небо.

Оно появлялось ночью, через пару часов после заката, и уходило в море почти перед рассветом. А гумпы смотрели.

Где Мелакар?

Где Хажурпол?

Диггера так и подмывало сказать – за облаком. Они там, и если вы, ребята, знаете, что для вас хорошо, вы начнете подумывать, не собрать ли вещи и не направиться ли в горы.

Возможно, именно ощущение, что Афины/Бракел со своими театрами и парками приближается к гибели, именно осознание этого заставляло Диггера бродить по улицам, подобно призраку, наслаждаясь жизнью города и его хрупкой красотой.

Келли пыталась осадить его. Говорила, что он одержим. Может, ему стоит подумать о возвращении. Домой. Подальше отсюда.

Но Диггер не желал возвращаться. Он отказывался думать об этом.

Келли считала, что воздушный змей может сработать. Она хорошо знала Хатчинс и полностью ей доверяла. Диггер не заострял внимания на том, что Хатчинс не скрывала своих сомнений, и экспедиция «Аль-Джахани»/«Хоксбилла» рискованное предприятие.

Теперь, когда земляне могли скрыть шаттл полем светоотклонителя, стало гораздо легче посещать и покидать Бракел. Келли обычно опускалась во фруктовые сады и пустыри в северной части города. Однажды она вместо этого выбрала поляну недалеко от главной дороги.

– Для разнообразия, – сказала она, сажая невидимый шаттл.

Диггер посмотрел на лес, высматривая гумпов, но Келли успокоила его:

– Билл никого не заметил внизу. Все нормально.

Никого? Насколько он мог припомнить, такое было впервые.

Диггер ожидал, что вечер будет интересным.

Еще большей, чем театр, популярностью у гумпов пользовались мероприятия, которые были наполовину лекцией, наполовину всеобщим обсуждением. Лектор, обычно – приезжее авторитетное лицо, пытался представить свою точку зрения на заданную тему, а заплатившие за это посетители – затеять диспут. Они могли согласиться со знаменитостью, что теоретически было возможно, но случалось (Диггер по опыту знал это) крайне редко. Темой лекции могла быть полезность для здоровья солнечного света, какой-либо абстрактный этический вопрос того или иного рода, достоинства ошиканной пьесы или контакт со сверхъестественными силами, которого удостоился лектор и который привел его к духовному пробуждению и твердой уверенности, что все его слушатели погрязли в моральном невежестве и должны всерьез задуматься над своим поведением. Это все было очень забавно, и Диггер часто сомневался, был ли хоть кто-то из гумпов серьезен. Слушатели платили за привилегию поспорить, лекторы выискивали темы, которые могли бы вызвать возмущение, и все отлично проводили время.