Омега-облака обычно поражали молниями прямоугольные объекты. Любой объект, в чьих очертаниях присутствовали прямые углы или резкие отклонения от естественных кривых, мог стать мишенью.

Когда информация об облаках впервые появилась, она казалась досужей болтовней. Коллингдэйл помнил, как научное сообщество почти единодушно высмеивало подобные истории. Гипотеза, что Омега может самостоятельно менять курс, казалась невероятной. Их предполагаемая способность разгоняться до высоких скоростей – абсурдом. Эти утверждения казались столь странными, что никто из дороживших своей репутацией не проверял их. Большинство упорно не принимало эту идею, пока приближающееся к Лунному Свету облако Бринкмана не начало замедлять движение и не направилось в планетарную систему. Это случилось четыре года назад.

Едва Облако Бринкмана показало свою способность менять курс, явились исследователи, положив начало попыткам объяснить необъяснимое. Старт дало открытие наноустройств в пробах, взятых внутри Омеги.

Были ли облака природными объектами? Или искусственными? Вселенная не одобряла разумную жизнь? Или где-то существовала некая психопатическая сила? Или, как думали родители Дэвида, Бог посылал предупреждение?

– Идешь, Дэйв?

Исследователи расчистили проход к основанию северо-восточной башни, и Джерри Рили отошел в сторону, предоставляя Дэйву честь стать первым человеком, вошедшим в здание. Коллингдэйл похлопал каждого из коллег по плечу, спустился между сугробами раскопанного снега, помедлил, просунул голову внутрь и посветил фонарем.

В помещении было просторно, словно на Главном вокзале Нью-Йорка. Потолок взлетал на высоту нескольких этажей. По всему пространству стояли скамьи. Гладкие металлические колонны поддерживали балконы и галереи. В стены уходили ниши, которые когда-то могли быть магазинчиками. И стояла статуя.

Дэвид сделал несколько шагов вглубь, едва осмеливаясь дышать. Земляне знали, как выглядели туземцы, поскольку уже находили их останки. Но никто не видел их изображения. Ни скульптур, ни картин, ни гравюр. Странно, что раса, столь преданная искусству, не оставила ни одной копии собственного образа.

Остальные втянулись внутрь и расположились полукругом вокруг Коллингдэйла, очарованные статуей. Джерри медленно, почти благоговейно поднял свой фонарь и обвел изваяние лучом. Это был представитель кошачьих. Когти отсутствовали, их заменяли манипуляционные придатки, но морда и клыки остались. Узкие глаза. Хищник. Но в шляпе, в берете, как у художников, набекрень. А еще штаны, рубашка с длинными пышными рукавами и пиджак, который выглядел бы вполне уместно и на улицах Бостона. На шее повязан платок. Хищник держал трость.

Одна из женщин хихикнула.

Коллингдэйл и сам не сдержал улыбки, но, несмотря на комичный вид, создание демонстрировало изрядное достоинство.

На постаменте была надпись, одна строчка знаков, выполненных в духе староанглийского письма. Вероятно, всего одно слово.

– Его имя? – предположил кто-то.

Коллингдэйл гадал, чем этот субъект славен. Здешний Вашингтон? Местный Черчилль? Фрэнсис Бэкон? Возможно, Моцарт.

– Архитектор, – сказал Рили, низкорослый циник. – Тот мужик, что построил это место.

Рили не очень нравилось здесь, но ему была нужна эта последняя экспедиция, чтобы упрочить свою репутацию в Университете Как-его-там дома. Он будет примером для студентов.

Странно, как вещи, которые невозможно выразить словами, передавались от расы к расе. Достоинство. Величавость. Власть. У птицы или обезьяны – или у чего-то среднего между ними – они всегда выражались одинаково.

На запястье завибрировал комм. Это была Александра, прибывшая два дня назад на «Аль-Джахани» с грузом ядерных боеголовок и приказом использовать их для попытки взорвать облако. Никто не верил, что такое возможно, но ничего другого на ум не приходило. Омега была слишком велика, тридцать четыре тысячи километров в диаметре. Несколько ядерных бомб вряд ли возымеют эффект.

– Да, Алекс. Что у вас?

– Оно до сих пор замедляется, Дэйв. И все еще идет к цели.

– Понял.

– Оно выходит на вашу сторону планеты. Похоже, оно нацелилось на ваш город. Мы взорвем бомбы сегодня вечером. Примерно через шесть часов.

Омега замедлялась, выбрасывая вперед струи пыли и водорода. Рили думал, что облако может использовать и гравитацию, но пока доказательств этому не нашлось. Как бы оно ни разбиралось с механикой своего движения, единственное, что имело значение, – облако собиралось прибыть точно в центр Лунного Света.

Люди часами бродили под землей, по лабиринту меньших комнат, соединенных с большим залом. Исследователи обнаружили бесчисленное множество стульев, чашек, радиоприемников, мониторов, вантузов, столов для совещаний. Предметов, которые не могли идентифицировать, на удивление много – в хорошем состоянии. Были найдены коробки с пластиковыми дисками, наверняка носителями информации. Но электронные записи хрупки. Ранние цивилизации вырезали свою историю на глиняных табличках, практически вечных. Более продвинутые пользовались бумагой, которая тоже имела порядочный срок службы при условии, что хранилась в сухом месте и с ней обращались бережно. А вот электронные данные были недолговечны. Не удалось восстановить ни одну такую запись.

Некоторые книги хранили не очень аккуратно. Тем не менее удалось собрать их по частям и поместить в пластиковые контейнеры. Люди пробыли в этом районе несколько недель, но нынешнее посещение проходило в особой спешке. Облако приближалось. Все, что не удастся унести сегодня, может погибнуть.

Стены покрывали рисунки. Коллингдэйл поручил одной из подчиненных скопировать все, что удастся. Там были символы и изображения на буколические темы: листья, стебли и ветви, которые, когда солнце вернется к норме, снова смогут произрастать в этом мире.

Лестницы внутри строения поднимались ввысь и спускались на нижние этажи, погребенные во льду.

– Может, оно к лучшему, – сказал Коллингдэйл Аве Макэвой, которая в отраженном свете выглядела необычайно привлекательно. – Они могут пережить атаку облака, что бы ни произошло с остальным городом.

Они вернулись наружу. Пора было отправляться, но Коллингдэйл медлил, делая дополнительные снимки, что-то записывая. Аве, Рили и остальным пришлось увести его силком.

Облако уходило за горизонт, и Коллингдэйл жалел, что невозможно задержать планету в ее вращении вокруг оси, подставить Омеге другой ее бок. Спрятать город со всеми этими башнями.

Проклятье.

Коллингдэйл стоял лицом к облаку, словно мог прогнать его силой своей воли.

Ава взяла его за руку.

– Пойдемте, Дэйв, – произнесла она. – Уже поздно.

Исследователи вернулись в купол, который служил им базой большую часть года. Рядом ждал посадочный модуль. Купол был маленький, тесный, без удобств. Людей высадилось слишком много, их, если честно, хватило бы на несколько экспедиций. Каждый хотел попасть на Лунный Свет. Академия, подгоняемая временем, пыталась удовлетворить все запросы. Ей следовало говорить «нет». В том, что поток не удалось сократить, отчасти был виноват и сам Коллингдэйл.

Набив купол артефактами, люди переправляли их наверх, на «Аль-Джахани», который теперь превратился в настоящий склад чашек, тарелок, настольных ламп, электронных приборов и куда более загадочных объектов, назначение которых не поддавалось анализу. Сейчас грузили последние экземпляры. Осталось намного больше, чем мог поднять челнок, но исследователи надеялись, что артефакты будут в куполе в безопасности.

Коллингдэйл подождал, пока все не оказались на борту – их было семеро, не считая пилота, – в последний раз огляделся и вскарабкался в шаттл. Омега почти зашла. На западе был виден только черный гребень, да несколько полосатых протуберанцев вздымались над горизонтом. Пилот запустил двигатели, и посадочный модуль поднялся. Все молчали.

Джерри прокомментировал, как это все ужасно, и Коллингдэйл не сумел сдержать улыбку. Он сам был старой школы. Он начал свою археологическую карьеру в Ираке, в него стреляли, ему угрожали, его высылали. Когда полвека назад археология вышла в космос, как ни странно, стало безопаснее. На чужих планетах не было дикого местного населения, защищающего священные гробницы, вождей, недовольных страховочными платежами, национальных правительств, только и поджидающих малейшего промаха исследователей с неприятными для тех последствиями: тюрьма, избиение, даже смерть. Опасности оставались, но они стали более предсказуемы и в большей степени оказались под контролем человека. Не рискуй по-глупому, и тебя не припечет. Не возись чересчур долго в затопленном храме, как было в известном случае с Ричардом Вальдом двадцать с чем-то лет назад, если знаешь, что приближается цунами. Так что Коллингдэйл загодя отправил своих людей обратно. Но это не мешало им думать, что они еле-еле спаслись от чего-то ужасного. На деле, конечно, никакой угрозы не было.