— Так вишь, — они сами в переплет попали, — вставил дед.

— Дык и я не знал, — ответил Виктор. — Федор, он хитрый, рассказывал про то, как "Прайду" замолотили ракетами, но молчал как рыба, что они сами погибали. Я думал — лихо налетели, как в "Вестнике" пишут, притерли, и — привет рогатым…

— Эх, если бы… — ответил Федор.

— Так выходит, вы в парламентера стреляли, — подивился дед.

— Стреляли, — с досадой ответил Федор. — Не до сантиментов. Они первые Конвенцию нарушили, они наших раненых живьем на части резали… Они вот чего сделали с 4 эскадрой… А нам, что утереться и сделать вид, что все в порядке?

— Страсть какая, — вздохнул дед. — До какого озлобления и ненависти человек дойти может…

— А дальше чего было? — спросил Виктор, с удивлением и глядя на брата.

— Пара тяжелых крейсеров убежала от нас, и потом мне пришлось встретиться с ними один на один. У эланцев был сюрприз, козырь в рукаве… "Сучки", пушечные линкоры, с теми же запрещенными планетарными пушками. Эти корабли называют "убийцами планет".

На каждом по пять пушек, зато они метают вольфрамовую картечь или бальдуритовые снаряды по шести метров в диаметре со скоростью 1200 километров в секунду. После попадания остается двадцатикилометровый кратер, плюющийся магмой из мантии на сто километров вверх.

— Нихрена себе, — поразился Виктор, силясь представить себе это.

Но было видно, что в голове планетного жителя все это никак не укладывалось. Дед переменился в лице и незаметно осенил себя крестным знамением.

— Они расстреляли крепость, наш последний линкор и крейсера разведчики. Но, если верить радиоперехвату и сами погибли. Одну "сучку" долбанул "Князь Иван", другую, судя по всему, затрепали скауты. Но Бог его знает. Мой "2803" повел санитарный корабль с ранеными к кольцу нуль-транспортировки. Связные сообщения с космокрепости уже просто не приходили. Мат, крики, призывы о помощи. Потом все стихло.

— О, как… — потрясенно сказал Виктор. — Значит, пришли, убили всех и сами погибли?

— Типа того. Но наши злоключения на этом не кончились. У Альбигора наш конвой ждали два тяжелых крейсера, припаленных в свалке у орбитальной станции. Они спаслись лишь потому, что последний уцелевший линкор пожертвовал собой и таранил наш транспортник с ракетами.

— О, как? — поразился Виктор. — Люди ли вы, космонауты? Зачем так?

— Я теперь и сам не знаю, — ответил Федор.

— Ну, сказывай дальше, — нетерпеливо сказал Виктор.

— А дальше очень мало чего было, — сказал Федор. — Был бой, меня ранило.

— А что, все было как "Вестнике" прописано?

— Почти, — невесело усмехнулся Федор. — Будут теперь наши кормой вперед на таран ходить и гибнуть на за хрен собачий.

— А чего, наврали? — поинтересовался брат.

— Наврали, — ответил Конечников. — И антенну я сбил, чтобы думали, будто готов транспортник сжечь, лишь бы он врагам не достался.

— Мудрено как — то все выходит, — подал голос дед. — Что-й, они бешеные?

— Не знаю, — ответил Конечников. — Есть версия, что мстили за Гало. Это такая эланская планета. А еще на станции великая княжна была.

Он решил не говорить всей правды даже деду. Зачем лесным жителям знать про лучевой аннигилятор.

— А что княжна? — удивился дед. — Неужто из-за девки? Сам — то веришь?

— Слабо, — ответил Федор.

— А что с Гало? — продолжил спрашивать старик.

— Скауты нашей эскадры при атаке верфей на ее орбите уронили на поверхность 4 эланских линкора. Короче, получилось так, как когда-то и нашей Амальгамой. Ядерная зима, 500 миллионов зажаренных или замороженных эланцев. Не специально, просто так вышло.

— Дед, ты понял? Страшно конечно, — потрясенно произнес Виктор. — Но ведь есть, есть на свете правда. Наши деды и прадеды верили, что придет этот день, день расплаты. Ты, я надеюсь, в этом поучаствовал?

Эти слова Виктор произнес с гневным торжеством и надеждой.

— Да, — ответил Федор. — У меня скауте оставалась одна ракета, на которой не работал двигатель. Так эту дуру я исхитрился в трюм "Эстреко" загнать и самому целым остаться.

Дед еле слышно вздохнул и печально опустил голову.

— Как бы я хотел бы быть на твоем месте, — произнес Виктор.

— Меняюсь, — с усмешкой сказал Федор, бросив взгляд на ноги.

— Заживет, — хлопнул его по плечу Виктор.

— А зачем вы на Гало пошли? — тихо спросил дед.

— Они наши верфи на Тэте спалили. У нас другого выбора не было. Они и так нас теснят, а без новых кораблей деметрианскому флоту конец и империи конец.

Старик совсем сник.

— Как же так можно, — с досадой сказал он. — Колотите друг друга, а люди страдают.

— Дед, ты чего? — поразился Виктор. — Есть на свете справедливость. Сколько лет мы в пещерах Хованских прятались? Поделом, тварям!

— Так то оно так, — вздохнул старик. — Но ведь люди же. Бабы, ребятишки, живность разная. Чем же они виноваты?

— А чем виноваты были люди на Амальгаме? Разве не мечтали наши прадеды, коптящиеся в горе, чтобы отомстить? И не ты ли сам нас учил, что нет человека гаже гаже эланца?

Разве не оне убили Аленушку и тебя, старого дурня, чуть не кокнули? Что же ты меньжуешься, старый!? — распалился Виктор.

— Внуки мои милые, — грустно сказал дед. В его глазах заблестели слезы. Он опустил голову и продолжил глухо: — Мальцы мои… Много я с той поры думал. Не знаю, что и сказать теперь…

Да говорил я, да писал и мой дед и прадед, про то, что придет однажды день и найдется человек на Амальгаме, который заставит заплатить эланцев за то, что они тогда сотворили. Но теперь не знаю…

— Дед, по моентому разумению, ты перепил малость, — сказал Виктор. — Укладайся-ка ты в постель, завтра вставать рано, на ярманку.

— Нет, не перепил, — ответил дед Арсений. — Придут снова эланцы. И не просто придут. На этот раз явятся, чтобы жестоко мстить за своих. И нет конца этому. Как детей растить? Или сразу в гору прятаться?

— Ладно, деда, пойдем мы тебя спать положим, — предложил Виктор, поднимаясь.

Проволив старика, братья остановились покурить на крыльце.

— Ты знаешь, по-моему деда просто спужался, — сказал Виктор.

— Испугаешься тут, когда такие страсти ужасы рассказывают, — в раздумье произнес Федор. — Я вдруг подумал, как нормальные люди отнесутся к таким рассказам. Я военный человек, таким как я, положено воевать и погибать. Нам есть чем защититься и на чем при случае убежать… А вот каково быть таким как мой дед? Как они глядеть на небо и молиться Богу, чтобы на этот раз пронесло, и вон та самая звездочка не оказалась очередной "рогатой камбалой"?

— Оне Алену убили, душу мою сничтожили, — с железной убежденностью, горько произнес Виктор. — А без Алены мне ни дом, ни дети, одна только самогоновка.

Терять мне неча. Пусть оне тоже плачут. Мне плохо, а им еще хуже. Вот за то я тебя братуха и уважаю, что выписал им приговор с процентиями.

— Помалкивай о том, что слышал, — попросил Федор. — Вот уж не знаешь как лучше. Красивое вранье про героизм или голая, страшная правда.

— А за коим хреном ты про эти дела деду стал сказывать?

— Не знаю, — честно ответил Федор.

— А потому, что и ты шатаешься, не знаешь, правильно ли. Ты такой же как деда. Одно слово — Синоптики.

— Это правда, брат. Много у меня было времени подумать, когда на койке больничной лежал.

— А ты не думай, — усмехнулся Виктор. — А думать припреть, наливай и пей.

— Не только это меня гложет, — помолчав, сказал Федор.

— А что еще твою душу космонаутскую тревожит? — поинтересовался брат.

Крок достал сигарету и затягивая ответ сначала размял длинную, черную гильзу, начиненную отборным, эланским табаком.

— Говори, коли собралси, — теряя терпение, сказал Виктор.

— Помнишь, ты мне про карточку рассказывал? Та, за которую давали какую-нибудь дребедень?

— Не, не дребедень… — возразил брат. — Цельно ружо можно было выменять.

— А какая цена у того ружья?