Крохотные организмы прорисованы тщательно — а это значит, что у автора был примитивный микроскоп или его аналог. И что он тот еще педант. Планарии изображены немного разной формы, каждая — с отдельным комментарием, похоже. Рядом обозначено что-то вроде шкалы — наверное, для сравнения размеров. У отрезков дождевого червя тоже были комментарии, но куда менее подробные. Если оценивать по количеству символов.

Вот так сюрприз. Тут не надо знать эльфийскую грамоту, чтобы понять: это не дедушкин дневник про самогон — это заметки по естествознанию. Вроде странно их обнаружить в таком месте, а вроде и предсказуемо. Колдуны, которые конструируют небывалое и живое, должны изучать строение и особенности используемых… расходников.

Членистоногий кит неожиданно выпалил серию отрывистых щелчков, и я спохватился: что там с тубусом? Какая реакция на него?

Да, впечатление на тварь он произвел, как и ожидалось. Особенно одна из снежинок, кажется. Во всяком случае, именно на нее химера пялилась неотрывно. И при этом плакала. Всеми глазами, где есть слезные железы. Густые капли текли по дельфиньей морде, смешиваясь с чистыми и прозрачными.

Я опустил руку с листками. Потом с ними разберусь. Подошел к жуткой громадине, обнял толстенную шею. Она в ответ тоже обхватила меня, стиснула сгибом клешни. Ребра вознегодовали, но терпимо.

— Не надо… — шепнул я. — Не плачь… Мы их найдем, этих гадов. И твоих родных тоже найдем…

Почему-то уверен, что нелепая маркировка на футляре вызвала у обездоленного монстра именно мысли о доме. Может, потому, что нечто подобное тварь рисовала в лесу. Над крышей здания с башенками и шпилями.

Постояли мы так минут десять, наверное. Химера перестала вздрагивать, слезы высохли — точнее, впитались в мою рубаху. Вздохнув, я потрепал чудище по гладкой щеке и отстранился. Нужно закончить здесь дела — и убираться подальше от скверного пляжа.

— Снова пойду туда, — сказал я сразу обеим спутницам, кивнув на эльфийский могильник. — Я скоро. Следите. Звитка, сама не суйся туда, помнишь?

Ведьма, которая смущенно мялась рядом с нами, вдруг порывисто прижалась ко мне. Отшагнула, поймала мой недоуменный взгляд и сказала:

— Возвращайся. Тут очень плохо.

— Куда уж денусь, — усмехнулся я.

И прошествовал сразу туда, где находиться было сложнее всего. К изуродованному женскому трупу. Не давала мне покоя усопшая мадам. Или мадемуазель, кто теперь знает.

Покойница нашлась там, где я ее оставил, и вроде двигаться не пыталась. Если несуществующий вопль исходит именно от нее, то тело можно переместить… И очистить таким образом этот участок, а потом обследовать прочих мертвецов уже без риска для здоровья. И вдвоем со Звиткой, а это ускорит дело. В расположении бесславно павших эльфов просматривалась какая-то система, но крайне смутно. Глядишь, вместе додумаемся.

Приподнял труп палкой — и сразу усомнился в своей версии. Ну, насчет жертвоприношения. Под бедром у дамы нашелся первый аргумент против этого — увесистый кинжал. Придвинул его к себе. Красноватый металл на удивление неплохо выстоял в борьбе с коррозией. Так что оружие можно даже использовать по назначению. Только сперва почистить и наточить. Приберу, пригодится.

А когда я просеивал песок, порезался о ржавый меч. Повезло, что среда стерилизована. Клинок выглядел непривычно узким. Скорее это даже не меч, а шпага. Или рапира — не помню, в чем разница. Рукоять вычурная, должно быть, для защиты пальцев. Тоже прихвачу с собой. Много этой рухлядью не навоюешь, но хотя бы монстру покажу диковинку.

Поза у трупа странная: лежит на спине, колени подогнуты. Словно длинноухая в момент гибели зачем-то отклонилась назад. Обычно люди, теряя сознание, заваливаются вперед. Ну, могло и так получиться, само по себе ничего не значит. Но оружие никто бы жертве не оставил, кроме совсем уж клинических идиотов. Обращаться женщина с ним наверняка умела. Об этом говорили обрывки многослойной и обильно проклепанной жесткой материи, которые крошились при осмотре. Явно не в бальном платье померла.

Любопытство вкупе с практическими соображениями пересилили опасения, и я со вздохом выудил из котомки обрезки самодельных веревок. Тех, которые остались от транспортировки адских бестий. Связал куски ткани вместе и затянул узел на ноге мумии. Действовал почти на ощупь, не выпуская из поля зрения голову и руки покойницы. Потащил ее в противоположную сторону от косатки-скорпиона и Звитки. Шел спиной вперед, по-прежнему не отводя взгляд от трупа.

Метров через двадцать остановился. Источник фантомного звука со всей очевидностью отдалялся. Значит, иссохшие останки тут ни при чем. Ну что ж, волочем обратно. Зато как раз это тело можно изучить за пределами нечистого поля чудес. А оно явно перспективнее всех остальных.

— Зачем ты его притащил⁈ — нехорошо изумилась Звитка, завидев, какой груз я тяну за собой.

— Затем, — исчерпывающе объяснил я свою позицию. — Ты же есть хотела?

Ну да, не удержался. Нужна же какая-то психологическая разрядка. Ведьма ошарашенно вперилась в меня, даже челюсть отвисла. Оценив, как переменилась ее физиономия, я рассмеялся.

— Прости, я шучу! — проговорил быстро, наконец-то отпуская веревку. — Не обижайся. Нам нужно с нее взять… Ну, что поможет искать дальше.

Звитка сперва нахмурилась, но все же улыбнулась. А химера повела себя непредсказуемо. Прищурилась, сфокусировавшись на трупе, а затем подскочила и втоптала грудную клетку в песок. Звонко хрустнули кости. Тварь, выдернув лапу из пролома, брезгливо окунула ее море.

Узнала, стало быть. Неужели эта носительница экстремального пирсинга все-таки причастна к черному обряду? Впрочем, почему бы и нет. Ну хоть с одним врагом чудовище поквиталось, пусть тот и был давно мертв.

Надо же, солнце опять лезет к воде. Когда только успело преодолеть две трети своего пути? Осень, понятное дело, но не настолько же. Уходить надо буквально через час, не позже. Чтобы до кромешной темноты успеть отдалиться достаточно. Надеюсь, там где-нибудь и ручеек сможем найти… Пойдем, конечно, не по пляжу, никому он уже никуда не уперся. В крайнем случае росу соберем. Или зелень пожуем. В том числе и химера, куда ей деваться.

Взгляд мой упал на узорчатый тубус. Тварь по-прежнему сжимала его в ладони. Листки-то где⁈ А, я же сам на автомате сунул их в котомку.

Вдруг до меня дошло. Разум как будто взломал неощутимую преграду, и мысли сразу потекли быстрее. Аж кольнуло в затылок. Чертовы мозги тупого тролля! Но теперь-то все встало на свои места. Планарии!..

Тот, кто разработал этот ритуал, был гением. Конченым больным выродком, но гением.

Я выхватил стопку листов, стремительно перетасовал их, пытаясь отыскать подтверждение своим внезапным выводам. Нашел. Вот оно — начерчена схема из четырех овалов, соединенных дугами и линиями. И символы рядом. Один из них я видел на сатанинской платформе. Да что там — и всю схему видел. На той же площадке. Кинулся к ней, чтобы удостовериться. Влез, не касаясь руками поверхности, — да, такая же. Очень похоже, только на листке набросан эскиз, где деталей меньше. Звитка испуганно глянула на меня, но промолчала.

Наверное, каждый, кто хоть как-то интересовался биологией в школе, помнит о невероятной способности планарий к регенерации. Этого червя можно нарезать на кусочки, и из каждого вырастет полноценная особь. Вот он, ключевой компонент этих гадин, которые дважды пытались меня угробить. Именно он обеспечивает им такую живучесть — и возможность восстанавливаться после самых тяжелых травм.

Вот почему для них даже кинжал в глазнице — не приговор. Вот почему у паучьего кита отрос членик на лапе. Вот почему его бока временами сочатся слизью с ароматом дождя и мяты… Вот почему овалов именно четыре.

Эльфийка, косатка, скорпион, планария. Не три, а четыре.

Про вегетативное размножение растений в этом мире наверняка знали, а вот о том, что и некоторые животные так могут, — вряд ли. Если гимори и способны вообще спариваться, то уж точно не передают свои приобретенные признаки по наследству. Об этом никто никогда здесь не слышал. Похоже, колдун-вивисектор был первым, кто догадался разводить своих тварей, как сортовые смородину или крыжовник, — черенками. Подобрал решение многовековой проблемы — простое до гениальности. Да уж… Слов нет, кроме матерных.