Выбросил обглоданные кости и нехотя встал. Уныние тут же надавило на плечи, усаживая обратно, но я не поддался. Пора все-таки поправить острие клинка. Все откладывал из боязни испортить окончательно… Но риск не так уж велик. Не разлетится же меч на куски, в конце концов. Эх, был у меня прекрасный точильный брусок… Да вот беда, пропал он в эльфийском лагере вместе с прочими пожитками.

Я побродил немного, стараясь не смотреть на поникшую Звитку. О, вот крупный окатыш, рядом несколько штук поменьше. Ну-ка попробуем… Уложил меч на камень под углом, так, чтобы высохший ошметок мяса немного торчал сверху. Придерживая лезвие рукой, обернутой в тряпку, выровнял. Долбанул по нему другим булыжником — туда, где плоть врастала в металл. Еще раз, еще! Клинок печально звякнул, и его конец обломился. Остался неровный, удачно зазубренный край. Сойдет. Вот и починил, как уж смог!

Звитка подняла взгляд, и вроде бы в ее глазах блеснула влага. Я ободряюще улыбнулся, потрепал ее по плечу. Ведьма благодарно кивнула. Симпатичная она все же… Однако половой инстинкт у тела, ставшего моим, действительно работал иначе. И я, кажется, разобрался, в чем тут соль. У людей это огрызок программы, диктующей необходимость найти партнера в любой ситуации — кроме самых экстремальных. В присутствии любого человека, которого организм считает подходящим для продолжения рода, она запускается и навязывает желание, знакомое почти каждому. Грубо говоря, велит спариваться, невзирая на то, как оценивает это разум. Если человек изолирован от особей другого пола, инстинкт мучает его, создавая неудовлетворенную потребность. И его не переубедишь мыслями о том, что изменить ситуацию не получится. Инстинкты плевать хотели на твои личные проблемы, их задача — заставить тебя действовать так, как нужно для выживания вида.

А у меня, судя по всему, влечение напрямую подчинялось сознанию. Задумался о том, что давно не видел голых женщин, — тело и среагировало. Скорее не на само зрелище, а на его оценку. Вспомнил, что ведьма может быть опасна, — либидо уползло туда, откуда вылезло. И задремало, почти никак не проявляясь. Что мне было только выгодно. Не знаю уж, как возник этот механизм, но сдается мне, что эльфы вообще не страдают от воздержания. Или тролли. Или это из-за того, что разум пересаженный…

Стало быть, я могу включать либидо произвольно, по своему усмотрению, когда посчитаю нужным. Мне бы такую возможность в шестнадцать лет! Сейчас она, впрочем, тоже кстати… Чуть оттаяли в памяти былые утехи — и тут же теплая волна прокатилась от сердца вниз. Стало повеселее.

Дело помаленьку шло к вечеру, солнце неуклонно перлось к морю. Чтобы там утопиться и медленно гнить на дне. Тлен и тщета, туда ему и дорога. Да что такое-то, господи!.. Что за бредовый кризис на ровном месте? Отставить! Не так уж все и плохо! Жив, по большей части даже здоров, инвалидом не остался… Временами бываю сыт. Кое-как, но все-таки одет и обут. Есть с кем пообщаться. К черту! Все нормально, я просто устал. Ведьма — тоже.

Вообще смеркаться начнет через пару часов, можно бы уже подыскивать место для ночевки. На песке спать — так себе идея, потом утомишься его выгребать из всяких труднодоступных мест. Но не похоже, что чудовище намерено ждать до завтра. Вон как нетерпеливо переминается…

Увидев, что я посматриваю на небо, членистоногая косатка хлестко свистнула, защелкала и неуклюже развернулась. И засеменила прочь, ускоряясь!

— Э, погоди! — угрюмо окликнул я. — Стой, кому говорю! Да идем мы уже!

Как с цепи сорвалась, честное слово. Чую, не суждено нам сегодня поспать. Так и будем всю ночь по пляжу нестись галопом. По песку этому драному!

Негодуя и грязно ругаясь, я зашагал за неугомонным монстром. Вызволять сапоги из рыхлого плена надоело уже через пять минут. И так настроение — хоть эльфам сдавайся, а тут еще и это…

Через час — или меньше — хотелось выть в голос. Химера оторвалась на десяток метров, нацелилась мордой на что-то невидимое. Звитка тихо всхлипывала позади. Сам я желал упасть рожей в песок и остаться лежать до утра. До следующего или какого-нибудь еще. Солнце спускалось по небосклону, готовясь обмакнуть край в маслянистую рябь.

Я всегда очень любил закаты, особенно на море. Когда золотые, янтарные, рубиновые, аметистовые краски смешиваются и расплескиваются по небу и по воде. И впервые, наверное, в жизни шикарный вид меня ничуть не успокаивал и не вдохновлял — только угнетал.

Звитка вдруг пошатнулась и схватила меня за плечи, а я дернулся. Не из-за ведьмы: почудился некий звук, как бы отголосок далекого крика. Чайки? Да нет, голос был человеческий… Странно, уши даже не дрогнули, и направление непонятное.

Еще несколько шагов — и звук повторился. Теперь он был совершенно четким и протяжным. Нет, ничего я не напутал. Хотя откуда он, по-прежнему не определить.

— Слышала? — спросил у ведьмы, придержав ее за локоть.

— Что? — не поняла она.

— Ну сейчас было, — пояснил я, нервно оглядываясь.

Ну да, она могла и не разобрать. А вот косатка-скорпион тоже остановилась, склонив морду.

Стоило лишь сдвинуться с места, вопль резанул снова. Расстояние большое, но не ошибиться — человеческий! Высокий, истерический — несомненно женский! Чайка не может так тянуть, не затыкаясь!

— Вот снова! — не выдержал я, видя, что Звитка не обращает внимания.

— Да что?.. — Ведьма с испугом закрутила головой.

— Как не слышишь⁈ — изумился я. — Девка орет какая-то! Там, дальше! Вот сейчас!

Крик раздавался издалека, ну и что? Его громкости уж точно хватало для любых ушей — вовсе не только для длинных! Не воспринял бы только глухой. Я потянул ведьму за собой, почти бегом. Обогнал чудище — точно же, вот оттуда он! Звонче стало! Мы туда идем как раз!

— Ну вот же, орет! Там! — Я ткнул мечом перед собой.

Звитка только хлопала глазами. Не слышит! Да как это⁈

И тут я осознал: никакого звука не было. Потому и уши на него не наводились. Вопль отзывался прямо в голове — неслышимый и неумолчный. Исступленный, дикий — но монотонный. Словно короткий кусок аудиозаписи бесконечно зациклили в программе. У человека бы дыхание закончилось уже…

Химера глухо засвистела, вжалась пузом в землю. Застыла, содрогнулась всем телом и стремглав помчалась вперед. Песок веерами выметывался из-под лап.

— Э! Стой! — бестолково воскликнул я, стартуя за ней.

Подождет она, как же! Разогналась, как локомотив! И куда несется?.. Зачем? А главное, впереди ничего особенного не видно! Совсем не видно! Пляж, плоский, как шутка прапорщика, — и больше ничего! Ни человеческих фигур, ни зданий, ни даже кустов или валунов!

Ведьма не слышит, а тварь — да! Не я один! Без колдовства точно не обошлось. Там наверняка какая-то западня!

Молчаливый крик подчинялся законам акустики — пусть звуком он и не был. То есть становился тем громче, чем ближе его источник… И он уже рядом! Голос звучит, будто за полсотни метров!

Тварь резко, с пробуксовкой затормозила, подняв целое облако пыли. И поползла дальше — уже крадучись. Ага, умница! Все-таки поняла, что нельзя туда соваться с налета!

Я замедлил бег еще раньше, и меня наконец догнала Звитка. Сбивчиво, давясь воздухом, спросила:

— Чего она? А ты чего? Что услыхали-то?..

— Ты так и не слышишь? — уточнил я, хотя и был уверен в ответе. — Совсем ничего?

— Волна шумит… — обескураженно пробормотала ведьма. — И птицы… Там, далеко…

— Неважно, — я махнул рукой, не сводя глаз с направления, откуда летел немой вопль. — Тут очень гадкое место. Очень. Берегись… всего.

На этих словах косатка-скорпион вновь рванулась вперед, потом вбок — и беспорядочно заметалась по берегу. Забыв о всякой осторожности. И вид у нее был — как у человека, который обронил ключи и найти их не может. Да что с ней?

И ведь по-прежнему взгляду не за что зацепиться! Кроме самой твари… Ничего необычного! Разве что россыпи гальки выступают пятнами. Неслышимый крик… Невидимый враг? Опять⁈