Однако столбы и дом старика все-таки подарили мне важную тему для разговора. Я попытался аккуратно зацепиться за нее, не выдавая нездорового интереса:

— Он… У старшего есть сила?

Тинара удивленно приподняла тонкие черные брови. Пришлось подбирать слова дальше:

— Сила, чтобы… мир слушался. Он колдует?

— Что⁈ — ужаснулась девчонка. — Колдовать — нет! Нельзя! Говорить с живое — да. С вода, река, земля… Колдовать — нет!

Я мысленно обругал себя. Ведь знал же, что они с эльфами заодно! А «эсэсовец» в пыточной как раз и говорил, что у людей какая-то злая и негодная магия. Его реплику я надолго запомню. Собственные оккультные практики здесь явно должны именовать по-другому. Еще бы чернокнижником деда назвал.

— Не бойся, — сказал я мягко. — Нужно было спросить. Сартак говорил, что вы нам друзья… Но спросить надо.

— Мне ясный, — Тинара успокоилась. — Колдовать — нет. Не делать…

Девчонка замялась, явно силясь вспомнить чужой язык. Я подбодрил ее:

— Чего вы не делать? Тьфу, не делаете.

— Не делать плохо для мир, — нашлась она. — Не делать… Ай, не делать мир вред.

Да уж, познавательно донельзя. Ладно, постараюсь еще прояснить. Главное я видел. Кусты перед человеком просто так раздвигать ветки не будут.

Во время прогулки никакого особого ажиотажа по поводу высокорожденной персоны я не заметил. Любители природы к нам не лезли и не пялились в открытую. Хотя многие встречные поглядывали с неприкрытым любопытством, особенно детвора. А Тинара горделиво приосанивалась и нарочито громко обращалась ко мне, путаясь в словах. Льстит ей такая компания, понятное дело. Знала бы…

Почему-то чуть ли не каждый первый тут щеголял босиком. Причем и одеваются очень легко. То ли такая нищета, то ли всем жарко. Хотя даже мне, надо сказать, не так уж припекает. Несмотря на то, что начало лета, а новое тело больше приспособлено к морозам.

Моя провожатая тоже шагала без обуви — скользящей, чуть припрыгивающей походкой. Зато на смуглых щиколотках у нее красовались широкие узорчатые браслеты, сплетенные, видимо, из лыка разных оттенков. Вчера девчонка, по-моему, была без них. Для меня принарядилась, что ли? Раз плетут такие штуки — значит, могли бы и нормальные лапти изготовить. Не носят принципиально? Я начал догадываться, что это неспроста, но спрашивать не стал. Должно быть, считают, что это дает им лучшую связь с природой. И, наверное, силу земли.

Кстати, нынче Тинара еще и вплела в косы лесные цветы: кроваво-красные колокольчики в одну и лиловые — в другую. Проходившая мимо старуха покосилась на ее прическу весьма неодобрительно.

По дороге к реке неожиданно встретился Сартак. Он широко улыбнулся, показав крупные редкие зубы, и присел, ткнув ладонью себе под ноги. Вроде, как я понял, здесь это вариант уважительного приветствия. В ответ я кивнул, коснувшись груди пальцами. И вежливо, и с достоинством. Сойдет за эльфийский жест.

Где-то в районе колодца к Тинаре вдруг пришла замечательная идея для беседы. Видимо, навеяло предыдущим обсуждением.

— А какой вы говорить с живое и звезды? И лес, и другой? — спросила она, заглядывая мне в глаза.

— Э… Что? — не понял я. Это ж надо так коряво сформулировать. Даже мне вряд ли бы удалось.

— Какой… Ай, как! Как вы говорить с мир? — нашлась кураторша.

Час от часу не легче. Придумала тоже! Лучше бы молча гуляли.

— Мы… поем, — вспомнил я единственную деталь, которую знал. Тинара вдохновилась еще больше:

— Поем? Песня? А мир петь ответ?

— Да, — соврал я. — Только очень тихо. Слышим только мы.

Хотел добавить, что именно для этого у нас такие большие уши, но решил, что это уже чересчур. Лишь таинственно полуобернулся к ближайшим деревьям.

Девушка восхищенно приоткрыла рот. Пухлая нижняя губа забавно дрогнула. Поймав мой взгляд, Тинара пару минут любовалась опушкой леса в просвете между домами, будто видела ее впервые. Я аж занервничал: ну что там интересного? Вдруг я просто не замечаю чего-то важного?

Выйдя из оцепенения, девчонка бесцеремонно потянула важного гостя за рукав:

— Сартак говорить, имя ты… Не знать он. Тонито… Или Тримито…

— Тринитротолуол. Из Перистальтики, — представился я без затей.

— Это… где жить ты? — Тинара явно решила утопить меня в потоке любопытства. Ох, это не мягкий ли вариант допроса? Потом будет ловить на несоответствиях?

— Да, — коротко бросил я и двинулся к окраине. Нервирует меня обстановка.

— А какой оно — Пиле… сальтика? — не отставала провожатая.

Я поморщился. Ага, сейчас расскажу тебе, какая перистальтика бывает…

— Деревья там красиво растут… — Вздохнув, ковырнул грязь носком сапога. — Ветками на север. Это в Обратной Перистальтике.

Тинара тоже вздохнула, видимо, представляя себе эту красоту, которую ей вряд ли суждено лицезреть. Я едва заметно передернул плечами, тоже вообразив эти дивные места, и мы вступили под сень смешанного леса.

Сразу потянуло влагой и прелым листом. День выдался ясным. Солнечные лучи кое-где пронизывали негустой полог ветвей и расцвечивали золотом резные листья папоротников. Хотелось дышать полной грудью. Чем дальше мы уходили от деревни, тем увереннее я себя ощущал. Да уж, не подумал бы, что буду радоваться так надоевшему лесу.

Сильно углубляться в чащу, однако, не стоило. Хотя бы потому, что там можно наткнуться на косатку-скорпиона. Нет, она, конечно, очень умная и должна понять, что иду не один, но мало ли. Может решить, что я со Звиткой и скрываться незачем.

Кураторша, по счастью, пока помалкивала. Видимо, для разнообразия. Здорово, а то я пока ничего больше про свою родину не придумал. Временами девушка наклонялась к каким-то листочкам и что-то тихо шептала. Меня это поначалу весьма тяготило. Паранойя заворочалась с новой силой — как бы не заклинания нашептывает! Потом вроде отпустило: листья после ее слов никак не менялись и не двигались. Специально проверил, задержавшись у очередного растения, с которым пообщалась спутница, едва ли не на десять минут. Ходил рядом, делая вид, что глаз от древесных крон оторвать не могу. А сам осторожно поглядывал на невзрачный кустик. Потом плюнул на это дело. Оставался вариант, что здесь какое-нибудь навигационное колдовство, позволяющее отследить ее передвижения. Но подтвердить гипотезу не было никакой возможности. Приходилось лишь учитывать такую вероятность. Да и подумаешь, я сейчас сбегать все равно не собирался.

Оказавшись со мной наедине в лесу, Тинара почему-то стала сильно смущаться. Не понял? Она что, решила, что я ее сюда в каких-то половых интересах завел? И вроде не боится даже, обратно в деревню меня не тащит. Даже не намекает, что надо вернуться. Просто нервничает. Вон оторочку воротника все теребит. Тайком поправляет прядь, сбившуюся на лицо. Ну и взгляд отводит, а на щеках румянец поминутно вспыхивает.

А ведь у меня в этом мире еще ни с кем ничего такого не было… Сколько я тут. Хотя какая разница. Во-первых, мелкая она чересчур — хотя по здешним меркам, должно быть, совершеннолетней считается. Наверняка девица на выданье. Во-вторых… Ну, понятно. Не до плотских утех с этим телом.

В итоге я неловко рассматривал мох и лишайники на морщинистой коре деревьев, Тинара шепталась с флорой и краснела. Вот и поговорили.

Тут внимание вдруг зацепилось за содранный пласт мха, измазанный чем-то знакомым. Подошел поближе, чтобы убедиться. Догадка настигла тут же, и я поспешно напустил на себя равнодушный вид. К сожалению, предмет моего интереса все-таки не укрылся от глаз девчонки из лесной общины.

Ее романтическое настроение как ветром сдуло. Стоит серьезная и сосредоточенная, тыкая высохшей веткой в находку. От куска мха потянулась ниточка густой слизи. К запаху сырости прибавился тонкий аромат мяты.

— Идти назад нам! — тревожно сказала кураторша. — Плохой сопли. Нет так зверь. Такой.

И почти бегом понеслась в деревню. Я, конечно, не разделил ее опасений, но внутренне досадовал: ну что стоило посмотреть потихоньку? Нет, уставился, как олень на новое стойбище…