Ненадолго о канадцах в мире забыли, но оказалось, что канадцы не забыли о мире. В один прекрасный день наиболее известные мировые информационные издания запестрели удивительными известиями. Изменившаяся, но всё еще не набравшая никакого политического веса в мире, Канада заявила, что она, в лице своего народа, категорически против любых признаков бесправия в любой точке мира, поэтому они брали на себя огромную ответственность помочь тем, чьи права ущемляются. А главными носителями этого бесправия становился Советский Союз. Этого никто не озвучивал, но подтекст так и кричал об этом. Такие заявления не вызвали в мире особых тревог — кто такая Канада что бы заявлять подобные вещи? Как одно государство может взять на себя право быть всемирным судьей решающим кто прав, а кто нет? Весь мир единогласно ответил — никак. И следом крепко осудил борзую Канаду. Посыпались ноты протеста, разгневанные статьи заполнили газеты всего мира, кто-то особо ретивый даже порывался проучить зарвавшееся северное государство военным путем. Лига Наций серьезно ударила кулаком по столу. Но все успокоились и удовлетворенно загомонили лишь, когда в дело вступила сама Владычица Морей — Великобритания.
Премьер-министр выступил с мощнейшей речью, в которой он решительно осуждал высказывания народа своего Доминиона. Он указывал на недопустимость подобного рода идей попирающих основы международных взаимоотношений. Вместе с тем он четко указывал, что общее направление, взятое северным Доминионом очень и очень хорошее, и что подобным вещам стоило бы поучиться всему прочему миру. Но именно поучиться, а не дружно начать выискивать злодеев в своих рядах обличая их во всех грехах сметных.
Канада перестала напоминать о своих словах. Но вот люди все услышали и запомнили. Всякого рода диссиденты, вчерашние политзаключенные, всевозможные несогласные и оппозиционеры, все те, кого откровенно не любили у себя на родине, приняли странное решение о том, что где-где, а уж в Канаде им будут рады! Да и в самой Канаде стали очень ратовать за помощь людям подобного рода. Любой обиженный своей родной властью мог приехать в Канаду и рассчитывать на радушный прием и заботу. Но, мало кого беспокоило, что канадцы принимают всяких беглецов, очень избирательно выискивая в основном деятелей покрупнее, поименитее, да таких что бы их дела на родине были погромче и пострашнее. И что бы та родина была желательно Советским Союзом… О судьбах таких деятелей писались огромные статьи, на канадском радио чуть ли не каждый день шли программы, повествующие о тяготах и лишениях жизни борцов с тиранией в Советском Союзе. Но никуда дальше границ Канады эти разгромные труды не шли, и негодование мирового сообщества ограничивалось лишь вялотекущими возмущениями.
Но не одними лишь политическими изменениями стала знаменита Новая Канада. Еще до начала войны, с середины тридцатых, когда все только-только начали отходить от Великой Депрессии, Канада стала ударными темпами наращивать свои силы. Из Европы, поддавшись на уговоры и выгодные экономические условия, в Страну Кленового Листа потянулись капиталы и производства — голландские Фоккер и Филипс, шведские Бофорс и Эрикссон, бельгийский Фабрик Националь и прочие-прочие. Из Канады потекли сначала тонкие, а затем все увеличивающиеся и увеличивающиеся потоки экспорта дешевой и достаточно качественной продукции — автомобили, самолеты, цинк, никель, природный газ, нефть, сельскохозяйственная продукция. А следом потянулся капитал и новые технологии — особенно сильно на эти технологии позарились Соединённые Штаты. Как же — опытные и самодостаточные Штаты легко и просто облапошат северного дурачка и получат замечательные технологии по бросовым ценам! Особенно привлекательными были станки пусть даже и с особыми обременениями в виде обязательного сопровождения всех и каждого станка канадским специалистом. Это никого не беспокоило — беспокоили всё нарастающие прибыли за счёт этого замечательного бизнеса с Канадой. Вот так, с помпой на мировой рынок вышел новый, молодой, сильный, но не опытный игрок, которого пока что умело, оттесняли более крупные и умудрённые опытом мастодонты бизнеса. Но это было пока что. Ведь Великобритания усердно кредитовала свой доминион, давая ему возможность развить собственную экономику. А вместе с экономикой рос и военный потенциал Канады. Армия наращивала свою численность, на вооружение поступали новейшие образцы стрелкового оружия, бронетехники, самолетов, артиллерии. На английских верфях закладывались всё новые военные корабли для Северного Доминиона. Солдаты и моряки обучались у кадровых офицеров армии и флота Его Величества…
Но никто даже предположить не мог, во что всё это благоденствие, пусть и не без напряженности, может вылиться…
Обычно спокойное Великое Озеро Эри, еще с вечера девятого числа казалось тревожным и непривычно холодным. В городах на американском берегу озера впервые за последние двадцать лет появились патрули национальной гвардии. Их было немного, но все кто имел глаза — всё видели, и предчувствовали беду. Чернокожие жители Пенсильвании и Огайо ходили хмурые и явно недовольные чем-то, а те вездесущие канадцы-«надзиратели», следящие за использованием поставленных из Канады в США станков, куда-то очень торопились… Нечто близилось, но что именно — пока еще не понимали. Некоторые, особенно мнительные жители приграничных регионов как бы невзначай начали планировать срочные поездки в соседние штаты…
И лишь самые внимательные жители Кливленда вечером девятого числа заметили, как из порта один за другим ушли восемь из двенадцати катеров первого дивизиона бронекатеров береговой охраны. Это было ожидаемо — весь порт судачил о грядущих учениях, ради которых из штаба береговой охраны США прибыла комиссия во главе с целым контр-адмиралом из штаба ВМФ. Комиссию, еще задолго до назначения дат проведения учений, поразила высокая боеготовность дивизионов — все суда, даже ветеран флота, учебный монитор «Вайоминг», были в полной готовности выполнять боевые задачи по первому приказу. Быть может, сказывались личные качества командира дивизиона — коммандера Джеймса Рузвельта, сына самого президента. А быть может флотская и агентурная разведка что-то да сообщала в штабы, и это что-то временами доходило до командования флотилии. А может и то и другое, или что-то третье.
Третье носило не всеми любимое имя — предчувствие. В штабе дивизиона смутное предчувствие посетило всех — от простых матросов, до офицеров комиссии и командования дивизиона.
Единственный кто четко знал, в чем загвоздка, но не до конца понимал ее смысла, был заместитель командующего дивизионом — лейтенант-коммандер Мэтью Коннорс. Две из трех береговых радиолокационных станций ПВО Штата не вышли на связь во время утреннего обзвона служб участвующих в учениях. Даже учитывая, что они подчинены авиации, но знали же про учения и обязаны были сами позвонить в назначенное время. Но они даже не удосужились ответить на звонок когда все сроки вышли!
— Что с радиолокационными станциями? — Коммандер Рузвельт обладал невиданным чутьем на недоработки своих подчиненных. Коннорс ощутил как его карьера и мечты о переводе в большой флот затрещали по швам.
— Сэр, я… — Дать сколь-нибудь вразумительный ответ на вопрос командира Мэтью не мог. Попросту говорить было нечего.
Короткий приглушенный звонок телефона в дальнем углу офиса не привлек особого внимания. Только дежурный офицер связи моментально отреагировал на это. Ловким движением он подхватил трубку, поднес ее к уху и быстро произнес: «Штаб береговой охраны». Его явно перебили, он недовольно скривился, но через секунду его лицо вытянулось и побелело.
— Сэр. — Уже под пристальным взглядом самого коммандера связист очнулся от замешательства. — Полиция Пейнсвилла сообщает что радиолокатор у озера Кловердэйл уничтожен, на заводе Даймонд Алкали в Фейрпорт-Харбор и в здании мэрии Пейнсвилла произошли мощные взрывы. Это канадцы, сэр.
— Учения отменяются. Это вторжение. Объявляется боевая тревога. Всем немедленно вернуться на суда и вскрыть красные пакеты. Присутствие комиссии в штабе, считаю нецелесообразным и прошу офицеров вернуться в свои подразделения и штабы. — Голос коммандера Рузвельта, наполненный сталью и холодом, заставил всех подтянуться. Даже офицеры комиссии подобрались. — Мы идём в бой, джентльмены.
