— А ты-то сам как тут оказался? Я слыхала, в подпольных боях бойцы могут делать хорошие деньги — как победители, так и проигравшие, если хорошо дрались.

И взгляд у нее… оценивающий. Но не такой, каким девушки на парней смотрят, а какой-то другой. Словно патрицианка к рабу на рынке присматривается.

Хотя что это я… Может, мне просто показалось. Отвечу дружелюбно, мне не нужны недруги с первого же дня.

— Ну да, это правда. Пока я дрался на арене — горя не знал. Но с некоторых пор я там больше выступать не могу.

— А чего ж так?

— Просто я там всех победил и со мной больше никто не хотел драться. А жить-то на что-то надо.

Она отхлебнула из кружки и обронила, причем довольно пренебрежительно:

— Да ладно? Вот так прям всех? Ну так ты должен был в процессе долгой серии победных боев дохрена денег срубить, в каждом следующем бою больше, чем в предыдущем. И то, не бывает такого, что с самым крутым никто не хочет драться. Всегда находятся претенденты, желающие сразиться с сильнейшим и всегда публика с радостью поглядит, как их кумир подметает арену очередным дурачком. А вот когда людей действительно выпирают с арены вон — это когда они начинают своих противников калечить.

Черт бы ее взял. Она хорошо шарит в этой теме, оказывается, так что моя версия «всех победил» взяла да обломалась, и за столом повисло подозрительное такое молчание.

— Это не про меня, — миролюбиво отозвался я. — Я никого в больницу не отправлял, давал упавшим подняться и даже пощадил кретина, который грозился меня самого в реанимацию отправить.

— Тогда почему тебя, такого хорошего, выперли?

Вздыхаю.

— Что ж, рано или поздно все становится явным… Слыхала недавно про появление вендиго? Так вот, это я его убил. Голыми руками. И владельцы арены сказали мне, что у них больше нет для меня достойных соперников. И тут ко мне приходит граф Маслов… И вот я здесь по его личному приглашению. Даже отборочные тесты не сдавал.

На несколько секунд повисла тишина, и тут от соседнего стола, где сидело подразделение курсантов старшего курса, донесся голос.

— Вот как? Ну, тогда мне уже любопытно, сколько Маслов за тебя выручит.

Я повернул голову и встретился взглядом с парнем лет двадцати пяти, в котором мне как-то сразу бросилась в глаза какая-то… бывалость, что ли. Что-то в его облике выдавало в нем человека, который видел жизнь не только из университетского окна.

— Что ты имеешь в виду? В смысле — «выручит за меня»?

Тот отхлебнул чая, поставил кружку на стол и сказал:

— Видимо, ты не знаешь, как тут формируются звенья? Самые способные и стоящие дредноуты распределяются между джаггернаутами на аукционе. В буквальном смысле. Джаггернауты, а вернее их влиятельные родители платят за то, чтобы самых крутых дредноутов получили в свое звено именно их отпрыски. Гляжу по вашим лицам — этого никто из вас не знал, да?

Я просто не поверил ушам.

— Да ты шутишь, наверное? Мне не далее как позавчера инструктор рассказывал про принцип «лучшие к лучшим»! Или это вранье?

Собеседник усмехнулся:

— Да нет, почему же… Все упирается в правильные дефиниции. И конкретно Маслов определяет лучшего кадета-джаггера по его родовитости и по тому, сколько денег его батя может отвалить за то, чтобы у сынишки были самые лучшие дреды.

— Это какой-то цирк, — негромко протянул один из парней из моей группы. — И про это все знают — и ничего? Комендант преспокойно торгует назначениями и никто ничего не сделает? Никто до сих пор не накатал жалобу на эту практику?

— Про это все знают — и все в доле. Ну, из преподавателей. Кому ты жаловаться собрался? Командующему сухопутными силами? Командующему специальных сил? Министру обороны? Так они все регулярные участники этого аукциона, если что, не своим отпрыскам — так племяшам и так далее. Но вообще не парьтесь особо. Для средних выпускников это ничего не меняет, на аукцион попадают — заочно, разумеется — только лучшие из лучших. И вот для них это скорее плюс, чем минус: у них точно будет богатый и влиятельный джаггер. Что публика эта не всегда с выдающимися общечеловеческими качествами — другой вопрос.

Услышанное возмутило меня до глубины души — но еще больше возмутило то, как Маслов заливал мне про нужду государства в достойных людях, а сам просто собирался «продать» меня на аукционе. Он пришел за мной аж в тюрягу только потому, что почуял большие деньги.

Что ж, вот теперь все стало на свои места. И это просто песец, причем полный: я на крючке и спрыгнуть не могу.

***

Далее начались довольно напряженные деньки: утром физподготовка, завтрак, физподготовка, короткая передышка, физподготовка, обед, после обеда теоретические или практические занятия, физподготовка, ужин — и только после ужина немного свободного времени. Нагрузка постепенно возрастает: ну да, последний легкий день был вчера.

Впрочем, я выдерживаю легко, и другие курсанты тоже. Даже девушки продемонстрировали впечатляющую выносливость, ну а собственно на грубую физическую силу испытаний нет, потому как дредноутский доспех «носит себя сам». Именно поэтому дредноутом может быть и женщина.

С группой я более-менее поладил: единственным неприятным человеком оказалась Светлана из Дома Рюриковичей, та самая красивая. Буквально один в один совпадает с описанием, которое дал Юдзи: родовитая, высокомерная и безумно огорченная, что вынуждена якшаться с чернью вроде нас, так что ее в общем-то почти модельное лицо постоянно портит гримаса недовольства и пренебрежения. Конкретно на меня она зла еще и потому, что сама же на меня попыталась наехать, а оказалось, что я не какое-то чмо, а убийца вендиго. И теперь у нее появился интерес к моей персоне, да только у меня к ней пропал, поскольку свою неприятную натуру она выдала сама же. Я с ней держу дистанцию, а ее это злит еще больше: она явно не из тех, кто привык к отказам, тем более от людей, находящихся намного ниже по социальной лестнице.

На третий день в нашу казарму-общежитие пожаловала группа из нескольких парней в мундирах чуть более вычурных, чем наши. Я как раз сидел в общем холле и беседовал с парой других курсантов, так что сразу их увидел.

— Приветствую, господа-товарищи, — сказал один из них, — до нас дошел невероятный слух, что в вашей группе есть абнормал. Это правда?

— Какой такой абнормал? — спросил наш «капрал», спокойный парень по имени Сергей.

— Человек с абнормальной сопротивляемостью магии.

— У нас? Первый раз слышу. Их же раз-два и обчелся.

— Да, редкие птицы. Но слух очень упорный, вот нам и стало любопытно.

Я решил, что лучше будет просто промолчать, и тоже с недоумением развел руками.

Но слух уже пошел и от этого никуда не деться. О том, что я абнормал, все равно узнают все, когда дело дойдет до «аукциона».

***

Наконец, дело дошло до начала занятий с доспехами. Мы осваивали подгонку, передвижение в них и базовое обслуживание в полевых условиях, изучали устройство внутренних узлов. Нас при этом обслуживали, ну то есть заряжали наши дредноутские костюмы, пять магов, четверо старых и один помоложе, все с протезами, у кого руки, у кого ноги нет. Протезы, к слову, крутецкие, не такие, как у давешнего корпората, но очень продвинутые и явно техномагические. Инструктор в ответ на вопрос объяснил, что это такая форма почетной пенсии: маг, потерявший способность нести службу, переводится туда, где может приносить пользу, например, в учебку.

Из этих пяти магов один старичок заряжал восьмерых из нас, а остальные — по четыре. У доспеха на наспинном агрегате есть специальная ручка, маг за нее берется — и вжух, только что индикатор был на нуле, и вот батарея полная. Магия — сила, электрический аккумулятор так быстро не зарядишь, а техномагический накопитель — бац и готово.

Через неделю занятий мы уже научились кое-как преодолевать полосу препятствий. Я неожиданно для самого себя — привык уже быть в числе первых — оказался среди последних. Чертов костюм сковывает движения, и к этому привыкнуть сложно. А когда нам дали потаскать классические тяжелые доспехи дредноута-телохранителя — о, это вообще мрак.