— Более чем, ваша светлость, — подтвердил я.

Ну что ж, я на крючке, как и предполагалось. Маслов совершенно четко дает понять, что если я не оправдаю его надежд — мне предстоит держать ответ и за нелегальный въезд, и за поддельный паспорт. И спрыгнуть с поезда не выйдет, это я тоже изначально понимал.

Полковник расплылся в улыбке, словно плантатор, выгодно купивший нового раба:

— Вот и славно. Канцелярия на первом этаже.

Я тоже улыбаюсь ему в ответ:

— Вас понял, уже иду. Спасибо, ваша светлость!

Итак, ставки возросли. Я приобретаю ценные возможности, цена провала увеличивается.

Но мы еще посмотрим, кто кого переиграет — и буду ли я вообще играть в эту игру.

Бумажная волокита оказалась упрощена до предела. Я написал заявление, приложил свой новообретенный паспорт — и все. Клерк — женщина средних лет в военной форме — спросила с меня рекомендации, дипломы и любые другие документы, которые мне будет угодно приложить, на что я только развел руками: у меня ничего этого нету.

На то, чтобы отнести заявление на подпись куда-то там, ушло минут пять, а затем за мной пришел сухопарый человек за пятьдесят в белом халате, но с шевроном на рукаве: медосмотр.

— А что, контракт там, присяга и все такое — это потом, после поступления? — спросил я.

— Это все на втором семестре, — ответила женщина-клерк. — Смысл что-то там заключать с тем, кто может вылететь в первом же семестре?

— Ах, ну да, «последний легкий день был вчера»...

— Вот-вот.

Осмотр был похож на тот, что в подпольном «колизее», физическую проверку я легчайше сдал.

— Хм, а у вас пульс не увеличился, — сказал врач после того, как я сделал тридцать приседаний и тридцать отжиманий.

— А должен? — спросил я.

— Вообще-то, должен.

— Расписка есть? Если мой пульс никаких долговых расписок не давал, значит, никому ничего не должен.

Врач хохотнул и принялся проверять мое зрение. Про то, что я вижу не только десятую линию, но и две мелкие снизу, я решил ему не говорить.

Минут через двадцать меня перевели в следующую комнату, а вернее, целую анфиладу их, в каждой из которых — по одному агрегату. Здесь к нам присоединился еще один тип в халате, и по его бейджику я понял, что это техник.

Мы прошли по всей анфиладе, где техник позамерял разные параметры, вроде чувствительности слуха и скорости реакции. Врач, получая распечатки, только цокал языком и приговаривал «надо же» и «недурственно, весьма недурственно».

Наконец, мы оказались в предпоследней комнате. Техник предложил мне сесть в кресло, взяться за две торчащие из стола ручки, исписанные странными символами, и зажечь вкрученную в стол лампочку.

Я взялся за ручки и спросил:

— Как именно я должен ее зажечь?

— Пожелайте этого. Прикажите. Можно вслух.

— Загорись, — сказал я лампочке.

Лампочка, ясен пень, меня проигнорировала.

— Если это тест на магический дар — то у меня его нет, — сказал я.

— Сильного — точно нет, иначе вы бы знали, — согласился техник. — Но средний или слабый дар часто находится в спящем состоянии, многие люди просто не подозревают о нем. Так, теперь вам нужно постараться как следует. Орите, проклинайте, можете материться, вызовите в себе гнев на эту подлую лампочку, ногами топайте — спящий дар порой непросто обнаружить. Нужна сильная эмоция.

Я старался добросовестно, но толку ноль.

— Да не филоньте, — сказал врач, — у вас даже лицо не побагровело от злости.

Я пожал плечами.

— Я остался спокоен даже по отношению к людям, которые на полном серьезе угрожали отправить меня в реанимацию и пытались пырнуть выкидухой. Не думаю, что я смогу разозлиться на ни в чем не повинную лампочку сильнее, чем на тех чмырей.

— Да это ни к чему, — сказал техник, — совсем по нулям. Стрелка даже не шелохнулась. Полный ноль, увы. Честно говоря, я бы удивился, если бы человек, настолько одаренный физически, имел бы еще и магический дар. Больно велико совпадение. Вы вообще по жизни как, везучий человек?

Я снова пожал плечами:

— Ну не то, чтоб очень. Допустим, денег под ногами на улицах не нахожу.

— Ну что ж, идемте дальше. Последний тест.

В следующей комнате стоял действительно такой серьезный и массивный агрегат.

— Измеряем чувствительность кожного покрова. Просуньте вот сюда ладонь, в эту рамку, но не касайтесь ее. Я буду подкручивать вентиль, как только ощутите холод — отдергивайте руку. Сделайте это резко, чтобы датчик движения зафиксировал момент правильно. Понятно?

— Вполне.

Я просунул руку куда было сказано.

— Начинаем. Итак... Ничего? Увеличиваю. Увеличиваю... Увеличиваю... Ничего?

— Я ничего не чувствую, — ответил я, — и вообще, тут не идет никакого охлажденного газа. Никакого дуновения.

— Хм... Увеличиваю... Увеличиваю... Увеличиваю... Упс, до упора.

— Опять сломался? — предположил врач.

— Ладно, отойдите, — сказал техник.

Он подошел к агрегату и просунул в рамку металлический стержень размером с карандаш. Прямо на моих глазах стержень начал покрываться инеем.

Хренасе!

Я перевожу взгляд на врача, а он смотрит на меня, и тоже несколько ошарашенно.

— Ну, что там ты, Миша, про совпадение говорил?

Техник только крякнул:

— Ну, это крайне маловероятно с точки зрения статистики и теории вероятностей...

— Что это значит? — спросил я.

— У вас, молодой человек, высокая М-резистентность, — пояснил он. — Устойчивость к магическому воздействию. Все-таки, везучий вы человек.

Вау... вот это поворот.

— И... насколько высокая?

Врач развел руками:

— Прибор старый. Им можно замерить М-резистентность «выше среднего» или «высокую». Более чувствительный прибор и не нужен, потому что люди с резистентностью выше, чем просто «высокая», очень редки. Ладно, Миша, вызвони Холоднова, по такому случаю пусть оторвется от чем он там занят.

Техник пошел в кабинет звонить, а я повернул лицо к врачу.

— Эта штука — магтек, да?

— Именно.

— И я ничего не чувствовал потому, что агрегат не может на меня воздействовать?

— Совершенно верно, молодой человек.

— Вы полагаете, мне повезло? Просто один мой друг, тоже врач, кстати, говорил, что устойчивость к магии чаще губит, чем спасает.

Он усмехнулся.

— Ну, в какой-то мере ваш друг прав. С точки зрения штатского человека, который имеет дело только с магами-целителями, сопротивляемость магии вредна. Да, может статься, в старости вы помрете от какой-то неизлечимой для медицины болезни, и целитель-маг не сможет вам помочь. Но если учесть, какой жизненный путь вы прямо сейчас выбираете, без дара М-резистентности до старости дожить сложнее, чем с ним. Ну и еще учтите, что сетовать на М-резистентность могут только очень богатые люди. Если вам услуги целителя не по карману — какая разница, резистентны вы к магии или нет?

— А что, это очень дорого? Колдовство сложное или что?

Врач покачал головой.

— Не в этом дело. Целители того... одноразовые, что ли. Они не могут исцелять всех подряд. Если вам повезет и вашим джаггернаутом будет целитель — спросите его, что такое «очерствление», он лучше объяснит. А целители-альвы... это отдельный разговор.

И в этот момент появился техник вместе с высоким, поджарым типом. Форма на нем немного странная, скорее камзол, и не «хаки», а синего цвета. Лицо худое, лоб высокий, взгляд глубоко посаженных глаз колючий. От глаза вниз по щеке тянется тонкий шрам.

Я вытянулся: наверное, это офицер.

— Значит, везунчик, да? — ухмыльнулся он.

— Видимо, да, — согласился я.

Он с все той же ухмылкой ткнул меня пальцем в грудь — и ухмыльнулся еще шире.

— Ха, точно везунчик.

— Что, высокий уровень резистентности? — спросил врач.

— Да, очень. Выше, чем эта ваша железка может замерить. Ну-ка, курсант, еще разок. — Холоднов снова ткнул меня пальцем в грудь и даже как-то расстроенно спросил: — что, ничего?