— Пора! — разбил прикладом винтовки оконное стекло. Приступив к делу, прицелился и выстрелил в…

…выстрелил в телефонный аппарат. Да-да, первый выстрел был именно в устройство, которое связывало артиллеристов с пунктом управления. Полевой штаб находился невдалеке от ближайшего орудия. Крышей ему служили брезент и маскировочная сеть. Через ячейки маскировочной сети мне было прекрасно видно, что внутри происходит, как и стол с телефонными аппаратами, коих там было три штуки. И после первого выстрела все они полетели вниз, упав на землю.

Вторым выстрелом я уничтожил какого-то очкастого офицера в фуражке. Третьим подобного офицера только без очков. А затем вернулся к начатому ранее — четвёртым и пятым выстрелами были добиты оставшиеся два телефона.

Нужно сказать, что моя атака была внезапна и, разумеется, повергла противников в шок. Расстояние до целей было больше километра и звуки выстрелов они не слышали. Поэтому, наблюдая, как офицеры замертво падают на сырую землю, а телефонные аппараты вдребезги разлетаются на куски, находящиеся невдалеке артиллеристы не сразу поняли, что происходит.

Этого времени мне хватило, чтобы отправить на тот свет двух самых нерасторопных пушкарей, находящихся на первой позиции. Когда упали ещё двое, остальные поняли, что происходит, и стали разбегаться кто куда. И некоторые этим самым спасли свою жизнь. Потому что пули мои настигли лишь двух из четырёх. Остальные спрятались так, что видно их не было.

Я перевёл дух, а вместе с ним и своё внимание на вторую от меня позицию. Тут находилось девять человек. Очевидно, к пушкарям подошёл кто-то «лишний», так как по идее их должно было быть восемь. Но меня это особо не смущало, ведь патронов у меня было достаточное количество, и их должно было хватить всем.

Так как расстояние между орудиями было довольно большое, артиллеристы не знали, что небольшая часть их коллег слева уже находятся на пути в ад. А потому абсолютно ничего и никого не опасаясь, так и продолжали подтаскивать к своей гаубице снаряды. Я начал с ними работать. И после того как один из них получил пулю в голову, а второй в шею, они застыли в непонимании, очевидно, пытаясь вспомнить, где они находятся. Я же, в свою очередь, всеми силами пытался им это объяснить, доказывая, что они не дома, а на войне. И, разумеется, нажимал на спусковой крючок. Двое из подбежавших к упавшему камраду, до этого получившему пулю в шею, с промежутком в одну секунду, тоже прилегли рядом, в буквальном смысле смертельно устав. И только тогда оставшиеся в живых начали что-то подозревать. Осознавший быстрее всех опасность — пятый, который развернувшись, принялся было бежать к ближайшим кустам, получил пулю между лопаток. Шестой, потеряв каску, пораскинул мозгами. Седьмой закончил свой земной путь, получив пулю в глаз при этом, привалившись к ящику со снарядами, за которым он намеревался спрятаться. А вот восьмой, из этого расчёта, оказался, воистину счастливчиком. И повезло ему лишь потому, что патроны в винтовке закончились. При перезарядке, я случайно уронил одну обойму на пол. И пока доставал другую, пока заряжал и прицеливался, эти две секунды дали возможность артиллеристу залечь за колесо гаубицы почти слившись с землёй. Его силуэт из-за колеса практически не было видно. Я отстрелял по тому месту остатки обоймы, но попасть не смог. Чертыхнувшись, расфокусировал зрение и покосился на Фрица.

Тот стоял, ошарашенно глядя на меня. Я улыбнулся ему, поднял упавшую обойму, тем самым давая глазам чуть отдохнуть и, зарядив, приготовился к стрельбе.

Когда последний патрон был вставлен в обойму второго оружия, мой пленный набрался смелости и с придыханием прошептал:

— Забабаха, так Вы один из тех снайперов, что из секретной школы НКВД? — набравшись смелости, с придыханием прошептал пленный.

Услышав такое предположение, я аж поперхнулся. Оторвался от приклада готовой к стрельбе винтовки и посмотрел в сторону немца:

— Почему «один из»?

— Так вроде бы вас там много, — промямлил корректировщик. — Господин обер-вахмистр фон Кригер говорил на совещании, что не менее двух рот снайперов со всех курсов собрали и выставили против нашего полка.

— И что, у нас в Новске прямо целая снайперская школа?

— Да. Секретная школа НКВД, — промямлил корректировщик.

Задумавшись на секунду над услышанной информацией, согласился с народной мудростью, что: «У страха глаза велики». Но разубеждать немца в его заблуждениях о численности и о секретной школе снайперов не стал.

«Мало ли, вдруг я ему сейчас правду скажу, а он от меня удрать сможет. К своим попадёт и расскажет правду. И немцы, после этого, осмелеют. Ведь одно дело бояться всего одного, единственного снайпера, а другое дело — целого снайперского выпуска, да ещё и школы НКВД, — думал я, понимая, что этого допустить было никак нельзя. — Раз такое дело случилось, то пусть считают, что нас там тьма тьмущая».

В общем, эту тему я развивать не стал, а лишь мило улыбнувшись своей доброй улыбкой, от которой Фриц почему-то поёжился, сказав: «Потом поговорим», — вернулся к процессу уничтожения врага.

Нужно сказать, что своей фантазией о школе Фриц меня на несколько лишних секунд отвлёк. К зачистке я должен был приступить на пять-семь секунд раньше. И потому, сейчас, сфокусировав зрение на месте, где прятался последний выживший из «второго» артиллерийского расчёта, никого там не обнаружив, расстроился.

— Чёртовы байки немецких сказочников, — вздохнул я и, напомнив себе о том, что во время боя отвлекаться на всякую ерунду не стоит, решив не терять время на поиски сбежавшего недобитка, сфокусировал зрение на позиции номер три.

А там всё было точно так же, как и на предыдущих позициях. Немцы не слышали эхо выстрелов из города, как не слышали и свиста пуль, что сопровождали стрельбу, которая ранее велась по их камрадам. А потому ничего не знали о практически полностью уничтоженных расчётах. Вот и подносили снаряды ближе к гаубице, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть и посмотреть на дым, обильно поднимающийся в небо со стороны разгромленных (в том числе и ими) колонн.

«Смотрите, смотрите. Всё равно ничего вы там не увидите, ибо ваша смерть придёт не оттуда. Она прилетит совсем с другой стороны», — сказал я, начиная зачистку позиции номер три.

Выстрел! И стоящий рядом с открытым ящиком артиллерист, получив пулю в затылок, падает в этот самый ящик лицом. Выстрел! К нему присоединяется ещё один, который в это время открывал другой ящик со снарядами.

Вероятно, краем глаза увидев, что члены их расчёта падают на землю, переставая подавать признаки жизни, к одному из них устремился их камрад. Он подбежал, поднял голову лежащего на ящике товарища и, увидев его безжизненные глаза, даже испугаться не успел. А получив пулю в лоб, свалился на него замертво. Сразу после этого поочерёдно умерли ещё трое удивлённо стоящих солдат, которые так и не успели ничего понять.

Выстрел! И седьмой артиллерист отправлен вслед за своим расчётом.

И только восьмой получил пулю в спину, когда наконец поняв происходящее, попытался убежать.

— Бинго! Восемь из восьми, — хмыкнув, констатировал я.

Но перед тем, как заняться последней, четвёртой, гаубицей, а точнее её прислугой, быстренько пробежал сфокусированным взглядом по уже отработанным артиллерийским позициям.

Осматривал местность я не тщательно, а вскользь. Сейчас передо мной стояла не задача долго и тщательно выискивать спрятавшихся недобитков, а уничтожить того, кого увижу.

Но, к сожалению, никого из живых мне обнаружить не удалось. Все, кто сумел выжить ранее, надёжно попрятались, а кто умер, оставались неподвижно лежать на своих местах. Раненых я тоже не обнаружил, из чего сделал вывод, что пуля от немецкой винтовки, очевидно, причиняет серьёзные раны, которые не всегда совместимы с жизнью. Впрочем, вполне возможно, что в отсутствии раненых сыграла свою роль моя неплохая меткость. Расстояние было чуть больше километра и для моего зрения это была довольно небольшая дистанция. Я знал, куда, и главное, когда мне нужно стрелять, чтобы пуля попала наверняка. А, как известно, пули, попавшие в голову, с большой долей вероятности в живых не оставляют. Вот раненых и не было