— Подержи его для меня, ладно?

Я спрятал его камеру в рюкзак и смотрел, как этот пожилой, совершенно безумный мужчина бежит к детям.

Он вбежал в плотный круг детей, слегка прихрамывая, словно у него была травма, полученная в детстве, и начал прыгать по лужам на бетонном полу, обдавая их брызгами. Они хихикали и тянули его в разные стороны, заманивая поиграть с ними. Обычно я смотрел на это и думал, что это должно быть незаконно во всех пятидесяти штатах. Но я не мог отрицать невинности, которую излучал Чарли в тот момент. В какой-то момент один из детей запрыгнул Чарли на спину. Чарли прокатил его на спине, бегая кругами вокруг пожарного гидранта и издавая звуки сирены.

— Моя очередь, моя очередь! — закричал друг ребенка.

Не успел я оглянуться, как дети по очереди запрыгивали ему на спину, используя в качестве полицейской машины. Чарли не пропустил ни одного ребенка. Даже тот, который весил примерно столько же, сколько и он. Даже когда его мышцы сдали, и я увидел на его лице усталость.

После того как все закончилось, мы отправились в доминиканское кафе и поели зеленых бананов, лонганиса и кукурузного хлеба. Мы выпили по две кружки пива, прежде чем кто-то из нас заговорил.

— Ты хорошо ладишь с детьми, — сказал я наконец. Не знаю почему, но молчание между нами не было неловким. Может быть, потому что мы оба привыкли к одиночеству. Молчание чаще всего было моим другом.

Он легкомысленно махнул рукой.

— Лишь бы мне не пришлось о них заботиться.

— У тебя нет своих детей? — Я лениво отхлебнул пива.

Он наклонился к окну, его глаза следили за группой подростков, которые курили сигареты и смеялись.

— Нет.

Я нахмурился.

— Ты прозвучал задумчиво. Это твой окончательный ответ?

— У меня родился ребенок, — сказал он с грустной улыбкой.

Это могло означать сколько угодно вещей, и все они были трагическими.

— Она умерла, когда ей было восемь месяцев.

— Черт. Прости.

— А у тебя? — Он повернулся, чтобы посмотреть на меня. — Есть маленькие Риггсы, бегающие по разным континентам?

Я горько улыбнулся. Арсен и Кристиан всегда предполагали, что за время своих путешествий я успел обзавестись ребенком или двенадцатью, но презервативы были моей религией, а выдергивание при их надевании — моим храмом. Лучше перестраховаться, чем (невероятно) пожалеть.

— Насколько я знаю, ни одного.

— Думаю, тебе стоит попробовать. Из тебя получится хороший отец. — Чарли опрокинул пиво в мою сторону. Солнце скрылось за зданиями за его плечом, окрасив крыши в оранжевые и желтые оттенки. Нью-Йорк был прекрасен летом. Я уже почти забыл.

Многое забываешь о месте, когда не задерживаешься здесь достаточно долго, чтобы оценить его по достоинству.

— Ребенок помешал бы моему стилю. Кроме того, у меня была не самая лучшая семейная жизнь, так что я ничего не смыслю в воспитании детей.

— Я думаю, что именно те люди, которые не были выходцами из идеальных семей, создают самое лучшее. — Чарли перевел взгляд на мое лицо. — Дети разведенных родителей всегда стараются изо всех сил, чтобы их брак был крепким. Опыт формирует тебя, а сердечная боль определяет тебя.

— При всем уважении, развод — это прогулка по чертову парку по сравнению с моим детством. Я бы съел развод на завтрак, если бы мог, с гарниром из бедности.

— Расскажи мне об этом. — Он запихнул в рот сырный хлеб.

Я не делился историей своей жизни, ни с кем, и не собиралась делать исключение для этого милого, но странно навязчивого незнакомца.

— Просто поверь мне на слово. Я не гожусь в отцы. — Я махнул рукой. Я бы не доверил мне ни одного гребаного комнатного растения. — А как насчет жены? У тебя когда-нибудь была такая?

— Почти. — Он почесал влажную пивную этикетку со своей бутылки.

— Твоя мамаша? — спросил я.

Он кивнул.

— А у тебя?

Я подумал о Даффи. Казалось безумием считать ее чем-то иным, кроме головной боли. Но именно такой она и должна была стать. Хотя я не собирался разглашать больше информации о нашей жизни без ее согласия после моего вчерашнего трюка в метро.

— Никогда не был женат, — сказал я, наконец.

Чарли скомкал влажную пивную этикетку в комок.

— Надо будет как-нибудь повторить.

— Поговорим о депрессивном дерьме? — Я вытащил свой набор для прокатки, и он снова окинул меня веселым взглядом.

— Сделать совместные проекты, — объяснил он. — Нужно быть занятым.

— Не знаю, о чем ты говоришь. Я отлично провел время, наблюдая за Джейми Спиннером.

— Джерри Спрингер.

Может, он и вправду прав.

ДАФФИ

Я забыла про чертовы тако.

Само по себе это не было даже пятнадцатой по счету ужасной вещью, случившейся со мной сегодня. Но если учесть, что все пошло не так с того момента, как я открыла глаза, — не считая исчезнувшее с YouTube видео с предложением, — это стало для меня переломным моментом. Забытые тако.

Я заметила это только тогда, когда вошла в свою пустую квартиру и мой желудок издал звук, до жути похожий на медвежий зевок.

Накорми меня, глупая корова.

Но мне нечем было его кормить, потому что я забыла. А забыла я потому, что в тот день сходила на три собеседования. Все они закончились преждевременно, никто не проявил интереса. Либо мой видеоролик со срывом прошел все круги и попал на столы моих потенциальных работодателей, либо никто не хотел брать на работу человека без визы. Скорее всего, это было сочетание обоих вариантов.

Я потащила свою задницу в душ. Риггса еще не было дома. Я могла только представить, где он проводит свои дни. Наверное, прыгает из постели одной модели в постель другой. Нарушая наши брачные клятвы еще до того, как он их произнесет.

Не то чтобы я была против. Даже не на половину. Даже на четверть.

О, но он был так прекрасен. Такой красивый и по-юношески забавный. И он никогда не давал мне почувствовать, что у него есть преимущество в наших отношениях, как это делал Би Джей. Никогда не использовал мои слабости против меня.

Кстати, о Би Джее, его сестра Бренда (да, я знала, что Брендан и Бренда — самые дурацкие имена для братьев и сестер) позвонила мне сегодня, чтобы сообщить, что он цел и невредим. Очевидно, он позвонил своей семье, чтобы сообщить, что с ним все в порядке. А вот со мной не все было в порядке. Меня отодвинули на второй план, пока он занимался своими делами. Я начала понимать, что Риггс прав. Би Джей был полным ничтожеством.

Хуже всего было то, что я не могла направить свой гнев на Би Джея, потому что у меня не было возможности связаться с ним. Он был вне сети. ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ. Возникал вопрос: как я позволила себе оставить дверь открытой для возвращения к человеку, который прервал со мной все контакты на полгода, не пошевелив ни единой ресничкой?

Потому что деньги для тебя важнее гордости. И ты заботишься о том, чтобы твои дети никогда не прошли через то, что прошла ты. Ходить в рваных ботинках в школу с зарплатой в сто тысяч в год.

В голове промелькнули воспоминания о том, как я ступала по огромным коридорам Школы Святого Антония для одаренных в своих рваных "Мэри Джейнс". Тогда у меня был настоящий акцент, подлинное, неуклюжее чувство юмора и мечта стать журналистом-расследователем. Я яростно тряхнула головой, пока воспоминания не испарились.

Я шагнула в душ и намылила тело, пока пузырьки не побежали по моей плоти. Я включила горячую воду и закрыла глаза, делая глубокие, долгие вдохи.

Все в порядке.

Нет. Это было неправильно.

Все будет хорошо.

Это звучало чуть более правдоподобно.

Все будет хорошо.

Все будет хорошо.

Все будет х…

Из гостиной донесся громкий звук бьющегося стекла. Вслед за ним послышался хруст стекла по полу, как будто по нему кто-то топал.

У Риггса был ключ, так что это не мог быть он. Я жила на втором этаже, но мое окно находилось прямо напротив пожарной лестницы.