— Других контактов не было?

— Пять. Все, как бы, случайные, но если нужно передать носитель информации, то вполне подходят. Мои ребята всех взяли в разработку, но пока глухо.

— Телефоном пользовался?

— Постоянно. Сами знаете, что все городские, неподражаемые болтуны. Тоже ничего. Местный представитель его мобильного оператора предоставляет мне все распечатки бесед. Туфта полная, но возможно это какой-то шифр. Передал их криптографу, может чего-то обнаружит. Хотя, сильно сомневаюсь. Слишком нарочито себя ведёт.

— В чём это заключается?

— Не похож на диверсанта. Наглый, склочный, со всеми разговаривает через губу, словно он депутат, а остальные его обслуга. Постоянно протирает туфли бархоткой, возмущаясь количеству пыли на тротуарах. Не стесняясь называет город отстойником, при этом брезгливо морщит нос, будто вокруг воняет как в сортире. Будь он засланным казачком, то обязательно делал бы вид, что ему у нас нравится.

— Значит, у него есть спутниковый телефон.

— Я запрашивал сведения из аэропорта. Ничего подобного он не декларировал.

— Совсем без спецтехники прибыл?

— Обычный регулярный рейс, стандартная проверка багажа. Есть пара детекторов и сканеров. Прибор ночного видения и тепловизор. На каждом приборе пломба, положенная при транспортировке пассажирским авиарейсом. При наличии удостоверения федеральной полиции у службы безопасности аэропорта претензий не возникло. Есть, конечно, вероятность, что телефон передали на месте, но это мы уже не узнаем. Прочти сутки за ним наблюдения не велось. Вы поздно хватились, товарищ подполковник.

Подполковник дожевал свою долю пиццы, сунул в рот сигарету и вышел из машины. Капитан выбрался следом, спеша умять свой кусок.

— Забери пиццу с собой, — разрешил Хлуцевич, прикуривая, — Угости своих бездельников. А то, вон тот, у входа в гостиницу, не знает, чем себя занять. Пусть, хоть пожуёт для вида. Человек, без цели топчущийся на одном месте больше пяти минут, всегда привлекает к себе внимание.

— Молодой ещё, — вздохнул Забродин, — Опыта мало.

Возле перекрёстка, рядом с парковкой забегаловки «Вкусно и вредно», толкались двое, олицетворяя неумение решить проблему словами. Остальные лениво наблюдали, ожидая завершения конфликта. После шести жара начала спадать, но вялость в движениях и желаниях ещё присутствовала. Через часок они разгонят кровь алкоголем или чем-нибудь запрещённым, и тогда возбуждение вернёт их телам активность.

— Может, устроить капитану провокацию? — проследив за взглядом подполковника, предложил Забродин.

— Опасно. Мы не знаем ни его целей, ни возможностей. Смешно, блин. Век расцвета электроники и нейрокибертроники, а ничего использовать нельзя. На любую прослушку, имеется своя глушилка, а все интерфейсы, при обмене данными, незамедлительно докладывают о любой попытке постороннего воздействия. Завидую операм двадцатого века. У них ничего, кроме пистолета, не было, зато возможности превосходили наши в десятки раз.

— Согласен, товарищ подполковник, — подтвердил Забродин, вынимая из салона кепку и коробку с итальянской булкой, — Сидит мой оператор в микрике, отслеживает преступника через уличные видеокамеры, а тот в свою очередь наблюдает, через те же видеокамеры, как мы за ним следим. А всё потому, что конституцией закреплён свободный доступ всех желающих, дабы кто-то не замыслил утаить информацию и использовать в своих целях. Бред же! Перестраховка на уровне детского сада. Разрешите вопрос, Роман Аркадьевич?

— Валяй, — разрешил Хлуцевич.

— Вы сами верите, что Любимов причастен к террористическим атакам?

— Главное, что в это верит Шериф. А наше дело, подтвердить его веру или опровергнуть.

По окончании сытного обеда, на свежем воздухе да у костра, после изрядного стресса, с моральными и физическими травмами, хотелось расслабиться. Если не вздремнуть, то прилечь в тени. Еда, как известно, даёт энергию организму, но её усвоение, отнимает желание что-либо делать и порождает вялость. Особенно, этот процесс заметен на поведении домашних кошек. Вы видели хоть одно животное, которое бы излучало активность, после миски нежнейшей утиной грудки в сырном соусе? Нет. Они разбираются в физике лучше нас, предпочитая подзаряжаться энергией во сне!

Однако, вредный отставник, релаксировать пленникам не позволил. Даже умиротворённо посидеть, лениво отмахиваясь, пучком травы, от досаждающих насекомых. Ткнул пальцем в сторону раздвоенной сосны, едва различимой в бинокль, и приказал двигаться в этом направлении.

— А куда мы идём? — встревожился Мельников, растерянно озираясь по сторонам, — Опушка в другой стороне.

— Ты, будучи на охоте, часто объяснял подстреленному кабану, куда и с какой целью его тащишь? — усмехнулся Ломов.

— Так, то кабан, — обиделся на сравнение Гизмо.

— Ты ничем не лучше. Поэтому двигай поршнями и помалкивай.

— Хотите использовать нас в качестве отмычек? — вступился за товарища Черов, — Зря вы так. По сути, у нас одна цель.

— Не знаю, что ты там себе нафантазировал, но цели у нас разные. А с криминалом, вообще, дел никогда не имел и отмычками не пользовался.

— Вы не поняли, Дмитрий Дмитриевич, — Денис хотел обратиться более лояльно, типа, Дим Димыч, но не смог принудить себя, — В книгах про сталкеров, «отмычками» называли новичков, которых не брезговали использовать в самых опасных местах. Например, пустить первым, если есть подозрение на зону с активными аномалиями.

— Что такое «зона с аномалиями»? — не понял Ломав.

— На вашем языке — это минное поле.

— В сущности, хорошая идея, — подумав, одобрил отставник, — Только она для сволочей. Когда-то давно, чехи, нацики, бандерлоги, использовали для разминирования наших пленных. Эти, твои сталкеры, они тупые?

— Скорее жестокие, — поправил Денис, — У них существовало такая практика, что если новичок сделает несколько ходок с бывалыми, в качестве «отмычки», то в будущем станет хорошим разведчиком, а в последствии и опытным проводником.

— Разведчиком? — переспросил Ломов, уцепившись за знакомое слово, — Так, эти твои сталкеры, военные? Тогда вдвойне тупые.

— Да, почему, тупые-то? — не выдержал Денис, уничижительного отношения к любимым книжных персонажам.

— Потому что, не рационально, — донесся из-за спины равнодушный голос ветерана, — Хочешь получить хорошего разведчика — подготовь его. А с твоих слов, ленивые сталкеры, использовали новобранцев как пушечное мясо. Пустили новичка на минное поле и тупо наблюдают, как тот получает бесценный опыт. Глупо. Обделается парнишка, только и всего. А если выживет, научится штаны от дерьма отстирывать. Обучить разведчика — это целая наука. Тут системный подход требуется. Тот, кого ты назвал отмычкой, потом отомстит такому наставнику за учёбу, к бабке не ходи.

— Ну, в каком-то смысле, вы правы, — убавил гонор Денис, — Друзьями они никогда не становились. Сталкеры — одиночки. А на роль отмычек соглашались добровольно. Трудно объяснить мир Зоны Отчуждения человеку, ни разу, не слышавшему про этот сеттинг. А вы, могли бы обучить будущего разведчика?

— Я этим пятнадцать лет занимался.

— Значит Марию вы не танцам учили? — сделал вывод Черов, а ветеран прикусил язык.

— Умный значит? — хмыкнул Ломов, — Годный разведчик должен быть хорошим танцором. А в случае Манюни, это, вообще, идеальный материал. Ничто в штанах танцевать не мешает.

Поняв, что отставник пытается перевести разговор в шутку, Денис задал более прямолинейный вопрос:

— А из меня получится разведчик? Я в детстве яблоки из сада, да кукурузу с фермерского поля таскал. Ни разу не попался.

— А я за девками на озере подглядывал, — похвалился Гизмо, — Бывало, такую борозду вспашешь, пока поближе подползёшь, но ни один часовой не запятнал. А охраняли свой пляж, девки, дай Боже! Меня, хоть сейчас, можно в разведку посылать.