— А что им знать не следует?

— По-хорошему, ничего. Но тут я бессилен. Что-то им скормить придётся. Поэтому читай и запоминай.

После ухода подполковника легче не стало. Перспектива вылететь из милиции по статье, замаячила в полный рост. Самое обидно в том, что и мама, и Настя давно уговаривали написать заявление по собственному желанию и устроится на менее опасную работу. Настя советовала попробовать себя в адвокатуре, а мама, как и Данилыч, заманивали большими перспективами в работе юрисконсульта, где-нибудь на птицефабрике.

Но не так Денис представлял своё будущее. Он со второго класса мечтал походить на отца, раскрывавшего в Отрадном самые запутанные преступления.

Батя постоянно твердил, что не следует верить киношным постановкам, где герои вечно гоняются за преступниками, прыгая как кенгуру и размахивая пистолетом словно кавалерист шашкой. Прежде всего, нужно думать, подмечать мелочи и сопоставлять факты. Без умения анализировать, элементарную бытовую кражу раскрыть не получится.

Слушая советы отца, Денис, по-своему воображал профессию сыщика. Сейчас он понимал, что слишком всё романтизировал, но тогда, даже книги подбирал исходя из этих параметров. Конан Дойл, Агата Кристи, Сименон, Честертон... В какой-то момент переключился на российских авторов и понял, что герои Воронина, Кивинова и Корецкого ему ближе и понятнее. Они не сильно напрягали голову, зато метко стреляли и отличались сильно развитой интуицией. Хотя, чего греха таить, больше всего понравились истории про лейтенанта Никиту Ивашова, попавшего в сказочный город Лукошкино, во времена царя Гороха. Были моменты, когда реально представлял себя в каком-нибудь фэнтезийном мире, где его талант сыщика непременно раскрывался во всей красе.

К счастью, бдительная мама не позволила долго витать в облаках и мечтать о несбыточном. Быстро вернула к реальности и продвигала собственные идеи, воспитывая культурного и образованного гражданина. Она не скрывала, что мечтает вырвать его из провинциальной среды и отправить покорять один из городских конгломератов.

Пристально следила за окружением сына, стараясь избавить от тлетворного влияния улицы и подростковых компаний. Выбирала кружки и секции, где подросток мог получить дополнительное образование, сообразно её представлении о формировании личности.

Вместо футбола и бокса, его водили сначала на танцы, а когда в девятом классе начали проходить «Евгения Онегина», Лидия Максимовна, за ручку отвела в театральный кружок, где ему досталась эпизодическая роль гусара на балу, а позже секунданта Онегина.

Трудно сказать, как желание походить на отца и стремление не перечить матери, уживались в душе у Дениса. Наверное, так же как идеи дизайнерского минимализма, выраженные в архитектурном перфекционизме, сочетались с любовью к панк-музыке в голове Гизмо.

Вернулся Гизмо. Уже без медицинского штатива, но с неотъемлемым выражением страдания на лице. Прямо олицетворение телесных и душевных мук в палате скорби. Заново перевязанное предплечье и шейный фиксатор делали его похожим на обиженного Весельчака У из последнего ремейка «Гостьи из будущего». Такая же смесь притворства и показушности.

— Этот, что ли, твой командир? — спросил панк, указывая пальцем себе за спину.

— Бывший, — пробурчал Денис, стараясь вложить в ответ, как можно больше презрения.

— Чё, тоже прокатил? Сука! Я ему говорю, мол, мне за ранение льготы положены и планка, как у ветеранов боевых действий. Я такую у деда видел. За ранение. Круто смотрится! А он мне: я тебе путёвку в санаторий выпишу с трёхразовыми бесплатными клизмами. До, вместо и после еды. Урод!

Денису говорить не хотелось, но Мельникова было уже не заткнуть. Свив себе гнёздышко из подушки и двух одеял, он удобно откинулся на спинку кровати и принялся рассуждать о царящей в мире несправедливости. Начав с отношения власти к рядовым труженикам, он резко перескочил на влияние глобального потепления на вкус пива. Потом, каким-то образом увязал современную попсу с деградацией жителей мегаполисов и, наконец, заявил, что качество медицинского обслуживания постоянно ухудшается, потому что длина юбок у медсестёр удлиняется год от года.

— Не дала? — посочувствовал Денис.

— Привереда какая-то! Будто в детстве не из навоза куличи лепила, а кристаллы Сваровски в формочках продавала. В песочнице на Патриках. Тьфу. Она обычный шоколад, видишь ли, не любит! Ей раффаэлло подавай! Ты знаешь, что такое раффаэлло? Вафля в кокосовой стружке! Я ей предложил нормальную кожаную вафлю и мешок стружки с пилорамы, а она пообещала слабительное в снотворное подмешать. А я, между прочим, ранен! Мне уход требуется и внимание. А пива в буфете нет!

Денис закрыл глаза и попытался задремать под однообразные причитания соседа. Доказать бы всем этим начальникам, что оперская чуйка в нём заложена на генном уровне, а весь хвалёный профессионализм — это для всяких посредственностей. Пусть годами нарабатывают навыки, штудируют инструкции и доводят до автоматизма выполнение регламента уголовного права. Он чувствовал, что его стихия импровизация, а вся бюрократия, словно кандалы каторжанину. Рамки холста художнику. То, что мешает развернуть талант в полную силу.

— Уснул, что ли? — начал трясти за плечо Гизмо, — Мне щас батя отзвонился. Видосики скинул. Глянь, что о нас в инете выкладывают!

Денис не успел протереть глаза, а Мельников уже совал ему под нос смартфон, где на фоне туманного утра, метались, по парковке эвакоцентра, четыре смешные фигурки, две из которых одеты в больничные пижамы.

— Отвали! — рявкнул Денис, — Нет настроения.

— Не хочешь смотреть, послушай, что пишут. «Полный провал учений Гражданской Обороны. Условный противник сумел беспрепятственно проникнуть на территорию эвакоцентра, заглушить направленным радиоизлучением все компоненты защиты, подавив сигналы для активации систем ПВО и наземных механизированных комплексов». Точка, блин. Вот почему ни один модуль не раскрылся и ни одна роботизированная падла не вылезла, чтобы прикрыть нас бронёй и залить боевиков свинцовым ливнем. Понимаешь? Обосрались и говорят, будто всё было понарошку. Тактические учения! Не было нападения! Условный противник, блин! А запястье я об асфальт поцарапал, когда по парковке ползал!

— Ещё раз прошу, Родя, отвали! Нет у меня настроения обсуждать это.

— Ну, как же так?

— Никто не допустит, чтобы СМИ начали сеять панику среди гражданского населения! Директива такая. Все сообщения подвергать цензуре и говорить, мол, так и задумано. Представляешь, что начнётся, если все бросятся скупать сахар и гречку, а потом ломанутся в Отрадное, требуя ввести военное положение? Рассосётся, потом расскажут, что происходило на самом деле. И то, всей правды никогда не скажут.

— А мы? Молчать будем?

— Я да, — отчаявшись отделаться от нудного товарища, вздохнул Черов, — Я, пока на службе, обязан подчиняться всем директивам. Уволят, тогда другое дело.

— А я не согласен! — набычился Гизмо, отчего лицо, торчащее из розового силиконового шейного фиксатора, побагровело и стало похоже на шарик мороженого, — Надо мной все ржать будут, а я молчать и обтекать? Хрен им!

— Статью о дискредитации власти никто не отменял, — напомнил Денис.

— Статья 319, пункт не помню, — весело сообщил третий сосед, заходя в палату, — Меня разок пытались притянуть, когда на камеру заявил, что апрельские субботники — это скрытое проявление крепостничества со стороны администрации посёлка. Мандарины хотите?

С собой он имел пластиковый пакет с оранжевыми плодами, напоминающими уменьшенные копии апельсинов. В другой руке держал влажную литровую банку с тщательно вымытой клубникой.