— Толку от вас… — разочарованно поморщилась Ная, поняв, что спрашивать дальше бесполезно.

Пока они шипели друг на друга, Аэн наконец-то смог привести Риссу в состояние более-менее отличающее от «при смерти»: та, похоже, спала, но цвет её кожи уже не так сильно напоминал белёсые, пролежавшие добрый десяток лет под водой, кости, а дыхание стало ровным, хоть и не глубоким. Иран делился с братом магической энергией, восстанавливая его после того, как тот, можно сказать, провел две серьёзные операции подряд: одну на голени Наи, вторую на хвосте Риссы. Шиину кто-то из русалок всё же принёс рыбы, поэтому они с Асином сидели её разделывали. Зиран всё так же мучился с пока что взрывающимся в его руках заклинанием. Эмиэль с Ариеном зачем-то ушли в целый тоннель.

— Когда ты собираешься лезть туда? — прервала явно затянувшееся напряжённое молчание Шенса. Что она имела ввиду, учитывая весь её предыдущий разговор с предводительницей, можно было даже не спрашивать.

— Когда ходить смогу нормально, — указала на свою ногу без куска мяса Ная, — наращивать мышцы, это долго, знаешь ли. Интересно, я хоть вкусная?

— Хочешь, чтобы я попробовала? — усмехнулась русалка.

— Нет уж, спасибо. Мне хватило, — скривилась предводительница.

Над озером разнёсся тихий скрежещущий смех, от которого Ная невольно поёжилась — звучало это по-прежнему жутковато. Однако, это было знаком, что русалки более-менее расслабились. На самом деле, многие из них уже уплыли, и сейчас у берега осталось всего с десяток высунутых из воды голов, с любопытством наблюдающих за возней на суше. Шенса, оценив состояние Риссы, тоже вскоре уплыла, оставив ту на попечение Аэна и Кьяра. Доверие это было или безразличие, потому что она уже сделала всё, что могла, отряду осталось только гадать. К слову, сколько русалки могли прожить без воды, им тоже никто сказать не потрудился.

Где-то спустя часа два после того, как Шенса скрылась под водой, у берега появилась коричневая макушка Рашшас. Русалка выскочила на гранитные плиты и тут же обрушила на Кьяра целую лавину причитаний и вопросов о том, как он себя чувствует. Тот, естественно, поспешил успокоить свою хвостатую фаворитку, клятвенно заверяя, что с ним всё в порядке и переживать о нём не стоит.

Чуть позже Аэн выяснил у Рашшас, что на суше русалки могли спокойно находиться часов восемь без вреда для себя, после чего всё, что покрыто чешуёй, плавники и жабры стоило омыть водой, чтоб не засохло. Именно это целитель и принялся делать для Риссы, потому что по его подсчётам времени с тех пор, как её вытащили на его спальную шкуру, прошло уже достаточно много. Рашшас же на черноглазую соплеменницу, как ни странно, было плевать, её интересовал только её Жемчужинка. Видимо, она принадлежала к числу тех, кто был на стороне кого-то другого из четырёх лидеров.

Эмиэль с Ариеном вернулись из тоннеля только спустя часов девять. При этом лица у обоих были крайне задумчивые.

— Где вы бродили? — начала допрашивать их предводительница. Если бы она не была на сто процентов уверена, что там до самого десятиметрового нагромождения булыжников в восьми часах пути от пещеры абсолютно ничего и никого не было, она бы уже извелась.

— Пытались найти место, откуда отряды слышали песни, — объяснил Эмиэль, — но если такое место и есть, то оно наверняка у самого завала. По крайней мере в четырёх часах ходьбы отсюда мы ничего не обнаружили, так что я склонен предполагать, что искать нужно дальше.

— Что ты хочешь узнать? — Эмиэль никогда не делал ничего просто так, поэтому Ная хотела выяснить настоящие мотивы его поисков.

— Возможно, мы внутри ещё одного измерения или барьера, — начал озвучивать свои предположения мужчина, — сама посуди: если песню поют не русалки, а в Има кроме них только Главная Жрица Хаоса, которая бы точно петь не стала, значит должен быть другой источник — заклинание, магия… Что-то, что создаёт звук в тоннеле.

— Мы скорее всего избежали этого чего-то благодаря звезде Ариена, — задумалась Ная, — так что, если ты хотел попасть под влияние этого, скажем, заклинания, то тебе нужно было как минимум идти без него.

— Я надеялся, что он уловит момент, когда вокруг него рушится это «заклинание», — возразил Эмиэль, — думаю, что стоит проверить и с ним и без него. Завтра сходим с ним до самого завала. Если ничего не найдём, я потом схожу ещё раз с Шиином — может, он что-то обнаружит.

Предводительница кивнула, одобряя план. Со всеми последними находками и событиями, она уже и забыла про песню. Хорошо, что Эмиэль про неё вспомнил. И пока Ная не могла нормально ходить, самое время было хорошенько подумать над текстом. А если бы мужчинам удалось выяснить, кто или что здесь поёт, вообще было бы прекрасно — ещё один ключ к загадке Има.

Однако, больше всех работы сейчас выпадало Аэну. Мало того, что укус Наи требовал от него постоянного внимания, так он ещё и трое суток добросовестно держал под присмотром Риссу. Кровь Кьяра ей подошла, так что русалка довольно быстро шла на поправку. Целитель с танцором каждые шесть часов омывали её водой, а в озеро выпустили, только когда она сама попросила, почувствовав себя достаточно хорошо, чтобы самостоятельно плавать. На Наю она, как ни странно, не сердилась, но и вытащить из неё хоть какую-нибудь полезную информацию за всё время, что она провела с отрядом на берегу, так никому и не удалось.

Позже за своё спасение Рисса принесла Аэну и Кьяру два инкрустированных драгоценными камнями кубка. Очевидно, это были вещи из какого-то центрального здания Има, так что стоили они очень дорого. На случай если ничего путного им здесь больше найти не удастся, отряд решил оставить эти кубки для Матери Ар'тремон, но пока мужчины из них с удовольствием пили сами. Иран даже по доброте душевной, вытащил откуда-то бутылку настойки, чтоб Аэн с Кьяром «из такой красоты хлебали то, что положено, а не воду из озера, куда русалки ссут».

Ная же с Ариеном часами напролёт пытались понять смысл теперь уже очевидно не русалочьей песни, вкладывая в её строки всевозможные смыслы, какие только приходили им в головы.

«Река бесконечным потоком несёт свои воды по этой земле.

Сквозь времена и измерения сияет её течение.»

Эти строчки, предположительно, означали энергию, которая позволяла существовать чёрному и золотому измерениям в Има.

«Словно ясные глаза Матери, видит она то, что происходит рядом.

Бурные волны хранят свои берега, унося весь сор прочь.»

«Глаза Матери» и «бурные волны», вероятно, означали приманку для монстров — «сор», которая позволяла Изумату мирно существовать все эти годы.

«Но запертое в воде зло не исчезает.

Оно будет жить веками, пока стихия не угаснет.»

Это, очевидно, было о том, что чёрное измерение не вечно, и, рано или поздно, оно должно было исчезнуть.

«Когда придёт время тонуть, придёт и создающий Демон.

Когда придёт время освободиться, придёт и разрушающий Бог.»

Кроме как приписать эти строчки себе, Ная с Ариеном вариантов не находили. Создавалось такое впечатление, что автор песни заранее знал, что Ариену нужно будет разрушить границу измерений, а Нае что-то сделать своей магией воплощения. Что именно — пока оставалось загадкой.

«Свободная, река будет течь дальше.

Но время не вечно — однажды она остановится.»

Исходя из этого, мечник предполагал, что Нае нужно будет уничтожить всех монстров в чёрном измерении, чтобы пройти к храму, поэтому «река» и будет «свободной». Такой вариант развития событий ему очень не нравился, но если это было предопределено, то избежать боя всё равно бы не удалось — оставалось только подготовиться к нему.

«Возможно, это случится уже завтра — никто не помнит правды.

Мы будем любить её, пока живы,

Мы будем хранить её, когда мертвы,

Мы будем рекой, но мы не вечны.»

Эти строчки, скорее всего, означали, что в Изумате уже никто не помнил, что на самом деле произошло три тысячи лет назад в Има, но здесь всё ещё был кто-то, кто хранил эти знания. Однако, Ариен видел только одну Жрицу. Возможно, в чёрном изменении с ней был кто-то ещё.