— Ная, а вы поняли значение песни? Я помню, что это заклинание, но что именно в нём говорится? — Зиран озвучил то, о чём сейчас думал весь отряд, поэтому остальные мужчины тоже бросили на женщину вопросительные взгляды.

Предводительница, обернувшись через плечо, усмехнулась, но не остановилась. Она призвала Перепёлку и, отправив её лететь замыкающей, тихо заговорила на ходу. Её голос в тишине тоннелей звучал, как инфернальный заговор:

— «Река бесконечным потоком несёт свои воды по этой земле», — энергия не имеет начала или конца, она вечна.

«Сквозь времена и измерения сияет её течение», — сила Богов во все времена проявляет себя во всех измерениях.

«Словно ясные глаза Матери, видит она то, что происходит рядом», — Боги любят своих детей — дроу, и присматривают за нами глазами Жриц.

«Бурные волны хранят свои берега, унося весь сор прочь», — магия огромной мощи защищает Има и Изумат.

«Но запертое в воде зло не исчезает», — но монстры, попадающие из этого измерения в чёрное, не исчезают бесследно.

«Оно будет жить веками, пока стихия не угаснет», — ловушка — жемчужина Сайеры — продержалась три тысячи лет, но её магия угасает.

«Когда придёт время тонуть, придёт и создающий Демон.

Когда придёт время освободиться, придёт и разрушающий Бог», — когда статуи Бога и Демона в храме Има сойдутся над предвечным пламенем, и оно погаснет, Главная Жрица наконец-то освободится и растворится в Бездне.

«Свободная, река будет течь дальше», — всё пойдёт своим чередом, монстры окажутся на свободе.

«Но время не вечно — однажды она остановится», — Изумат стоит уже очень долго, но он не вечен — грядёт время его падения.

«Возможно, это случится уже завтра — никто не помнит правды», — в какой именно момент исчезнет чёрное измерение, и твари нападут на Изумат, неизвестно. К сожалению, в нём никто не помнит историю Сайеры, поэтому город окажется не готов к этому грядущему сражению.

«Мы будем любить её, пока живы», — любовь к своему городу жители Има и его жриц создала возможность для тех, кто остался в живых после трагедии.

«Мы будем хранить её, когда мертвы», — ценой своих жизней они позволили Изумату жить в безопасности.

«Мы будем рекой, но мы не вечны», — но ловушка рушится, и скоро это благословенное время закончится.

«Словно ясные глаза Матери, видит вода то, что происходит вокруг», — Жрица по-прежнему любит тёмных эльфов, и, как может, оберегает их на своей территории.

«Нежные волны хранят свои берега, забирая весь сор прочь», — она создала золотое измерение — защиту, чтобы дроу не страдали раньше времени.

«Но запертое в течении зло однажды исчезает», — однако, чёрное измерение сжимается и скоро исчезнет.

«Демон и Бог сойдутся в битве, чтобы увидеть его», — это произойдёт, когда статуи в храме столкнутся.

«Свободная, река будет течь дальше», — всё пойдёт своим чередом, тварей больше нечему будет удерживать.

«Но время не вечно — однажды она остановится», — всему, что создано, однажды приходит конец.

«И нас уже не будет рядом», — последняя выжившая из Има — Главная Жрица его храма — умрёт, и вместе с ней исчезнет золотое измерение и её песня-заклинание. История Има наконец-то закончится.

Вольный перевод Наи Лияр, — снова обернувшись к своему отряду, довольно улыбнулась предводительница, — мы, мои хорошие, — благословение Изумата. Жаль только, что сейчас они этого, скорее всего, не поймут, а потом уже может быть слишком поздно, — закончила она.

В Изумате Ная отправила Эмиэля к Главам восьми основных кланов, чтобы он предупредил их о грядущей опасности. С точки зрения предводительницы, представителям города следовало бы, конечно, пойти в Норгиль и пригласить из его храма жриц, чтобы построить здесь свой, но она даже сама не верила, что такое было возможно с учётом всех особенностей местного мировоззрения. Однако, возможно, услышав историю Има, в Изумате, по крайней мере, начали бы по-другому относиться к обучению и всё-таки создали бы защитный круг. Это бы уже стало хорошим подспорьем в будущих сражениях. Но, в целом, Ная была готова к тому, что её мужчин, не говоря уже о ней самой, тут слушать никто не станет.

Зиран по своей наивности тоже пытался предупредить тех, с кем общался в городе, но в итоге вернулся к предводительнице с видом затравленного мутта.

— Что, не верят тебе? — потрепала его по волосам женщина.

— Ни единому слову, — опустив голову, подтвердил тот.

— Ничего, в Норгиле поверят, — подбодрила парня Ная.

Она знала, как себя чувствуют те, кого никто не понимает. Её стремление постоянно лезть из кожи вон для своих мужчин тоже никто никогда не понимал. Гордое звание «занозы в заднице Таэмрана» это только лишний раз подтверждало. Вот только Нае уже давным-давно стало плевать на чужое мнение. Думая об этом, предводительница про себя ядовито усмехнулась: «Небось скучают там без меня: не на кого все самые поганые задания спихивать. Повыпендриваться что ли по возвращении, заломив цены?».

Эмиэль пришёл от Глав Изумата в комнаты отряда в таверне с непривычно довольным выражением лица, так что Зиран даже на несколько секунд обрадовался, подумав, что тому удалось до них достучаться, но его воодушевлению пришёл конец, когда мужчина, порывисто обняв Наю, сообщил, что нашёл отличного ювелира.

— А что тебе сказали в кланах? — парень, насупившись, потребовал у Эмиэля объяснений.

— «Спасибо за информацию», — безразлично пожал плечами тот.

— И всё? — не отставал от него Зиран. — Они будут как-то защищать город? Что-то делать?

— Не отчитались, — хмыкнул мужчина.

Эмиэлю было совершенно неинтересно, что будет дальше с Изуматом. Это был не его город, здесь не было никого, о ком бы он должен был заботиться, так что прислушается ли здесь кто-нибудь к его словам или нет, для него не имело ни малейшего значения. Ему дали задание — он его выполнил. На этом для него вся эта история закончилась. Теперь его занимал подарок для Закани, который обещали изготовить в течении двух суток, и отсутствие доспеха у предводительницы. Но последнюю проблему пока решить было невозможно, потому что Ная бы ни за что не стала покупать себе доспех в Изумате, так что об этом он тоже пока не видел смысла думать.

Вслед за Эмиэлем в таверну вернулся и куда-то уходивший до этого Иран. Он разбудил дремлющего на коленях предводительницы Кьяра и сунул ему под нос золотую подвеску с крупным рубином.

— Держи! — Иран положил танцору в руки его украшение, которое они три месяца назад обменяли у старухи на две жемчужины, которые сейчас болтались у того в ушах.

— К… Как? — танцор глупо хлопал глазами, переводя взгляд с Ирана на рубин и обратно.

— Чтоб не ныл в следующий раз, — легонько ударил Кьяра в плечо Иран. Он был явно собой очень доволен: в его личном мире справедливость, похоже, восторжествовала.

Кьяр, признаться, тоже был рад получить обратно эту подвеску. В Таэмране у него была целая коллекция украшений, подаренных ему женщинами разных городов. Он ценил её не только как память о прекрасных встречах, но и как то, что в самых разных ситуациях могло оказать ему, Нае и остальному отряду неоценимую поддержку. Его браслет с руки Матери Цеара помог Лиасу получить способные видеть в темноте глаза. Ещё раньше его кулон несколько лет хранил в себе воспоминания Яры, спасшие им с Асином жизни. А сколько раз танцор продавал подобные вещи, когда отряду нужны были деньги, он уже и сосчитать бы не смог.

Сейчас у него тоже были с собой украшения, которые, если повезёт, должны были дойти с ним до Таэмрана и пополнить его коллекцию: подаренные русалками браслеты и бусы, а теперь ещё и рубиновая подвеска от Управляющей Норгиля. В дополнение к этому был ещё увесистый мешочек жемчуга и перламутра: на прощание хвостатые девушки, помимо комплиментов и благодарностей, снова осыпали Кьяра драгоценностями, “чтоб он их не забывал”, а Рашшас даже пообещала назвать дочь Кьярой в честь отца, хоть тот её и отговаривал.