Эмиэль, кстати, заказал серьги для Закани именно из этого, принесённого русалками перед их уходом из Има, перламутра: Кьяр оставил себе не всё — разделив часть своих подарков между всеми мужчинами отряда, он даже предложил несколько жемчужин Зирану, но тот отказался. Сперва, по крайней мере. Потом он всё же попросил у танцора одну на память о всех событиях, что он пережил под командованием Наи. Теперь на шее парня висела короткая выплавленная Ариеном серебряная цепочка с причудливой, будто сделанной из тонких когтей, подвеской с крупной жемчужиной внутри.
Когда серьги Закани были готовы, Эмиэль заставил Наю их примерить, чтобы всем отрядом оценить, как они выглядели со стороны. После минутного обсуждения мужчины пришли к выводу, что в отличие от недовольного лица предводительницы, серьги выглядели отлично и, сняв их с Наи в непонятно сколько рук, принялись за упаковку подарка.
— Чего они так расстарались? — недоумевал Зиран.
— Закани — Управляющая Дома Яр, отвечающая за защитные барьеры всего Таэмрана, — меланхолично объяснила предводительница, — как ты думаешь, насколько основательно стоит рвать зад, чтобы сделать ей хороший подарок?
— Думаю, достаточно основательно… — немного ошарашено согласился парень, — а зачем Эмиэлю вообще делать ей подарки? Она же намного выше него по статусу — всё равно не обратит внимания…
— Она уже обратила на него внимание, — усмехнулась Ная, наблюдая за метаморфозами на лице Зирана, — они уже несколько лет вместе, вот Эмиэль и лезет из кожи вон, чтобы порадовать свою госпожу. Хотя, зная Закани, в этом нет никакой необходимости — она и без этого будет рада его видеть. Желательно голого, разумеется.
— А шрам ему тоже она поставила? — по интонации парня, казалось, что он уже просто устал удивляться, и теперь готов к любому, даже самому невероятному, ответу.
— Нет, шрам у него с детства: с дочерью Матери своего Дома подрался — наказали, — Ная вздохнула, вспоминая момент, когда сама в первый и в последний раз услышала эту историю. Эмиэль не любил об этом говорить, хоть у него и не было никаких особых чувств по этому поводу. Он к своему лицу уже давно привык, и, откровенно говоря, ему даже шёл этот шрам. Он придавал его образу какой-то шарм постоянной угрозы. Это было сродни тому чувству, которое испытываешь, стоя под скалой, которая может в любой момент обрушиться тебе на голову. Нае нравилось. Многим другим женщинам тоже. Необузданная мощь, которая подчиняется только тебе — что могло быть прекраснее? Ная понимала Закани. На её месте, она бы тоже кусала Эмиэля до шрамов, чтобы все видели, что он принадлежит ей. Жаль, что оставленный Управляющей на прощание след сошёл спустя несколько месяцев после того, как они ушли из Таэмрана. Впрочем, на чувства Эмиэля это, конечно, никак не повлияло. А с Наей его никогда не связывало ничего кроме глубокой преданности и заботы друг о друге.
Свои вещи в Изумате Зиран распродал довольно быстро. Всего у него получилось около трех золотых, две из которых по-хорошему следовало бы вернуть его дяде, потому что именно он когда-то всё это ему и покупал. Однако, Шана в городе не было, так что все деньги достались Нае в плату за то, что она брала парня с собой в Таэмран. Задание по стандартному образцу Зиран по требованию предводительницы тоже написал, хоть и не понимал, зачем это делать с учётом того, что кроме неё самой эту бумажку никто бы не увидел, но та требовала, и он не посмел упрямиться.
— В случае чего, ты этой бумажкой потом сможешь свою задницу в Таэмране прикрыть, — объяснила женщина, — это твоё доказательство связи со мной, которое я отдам в Управление отрядами, чтобы в Таэмране знали, откуда ты взялся у нас. А чтобы тебя взяли в Дом Хелен, советую тебе вылизывать Кьяра: у него там есть хорошие постоянные знакомые с высоким статусом и любовью к заполненным отверстиям.
Зиран обречённо глянул на танцора, которого до сих пор не мог признать достойным уважения мужчиной, но, тем не менее, попасть в Дом Хелен для него было важнее, поэтому он при всём отряде в обмен на помощь согласился выполнять всё, что Кьяр ему скажет. Тот, правда, только с улыбкой отмахнулся и сказал, что поможет и просто так, если сможет. На вопрос парня “почему”, он ответил “потому что тебе всего двадцать, и наш отряд — твой первый Дом — сейчас мы за тебя отвечаем”. Зиран просто не знал, как реагировать: тот, на кого он смотрел свысока, мог и был готов исполнить его самую сокровенную мечту, даже ничего не попросив взамен. Парень впервые в жизни был готов расплакаться от стыда и от переполняющего его чувства благодарности. Чем бы там Кьяр ни занимался, это внезапно стало абсолютно неважно, потому что парень вдруг понял, что ещё никогда не встречал никого, в чьём сердце было бы столько тепла и принятия, как в сердце танцора. Что ж, Зиран наконец-то осознал, почему Ная того так любила и была готова за него в клочья порвать. Потому что таких добрых мужчин в их безжалостном мире тьмы и хаоса ещё поискать надо было, и то не факт, что удалось бы найти.
Уходя из Изумата, Ная в ста метрах от города выжгла на стенах тоннеля огромные надписи: «Через десять лет на Изумат начнут нападать монстры. Приготовьтесь, если хотите выжить». Это было её последнее прощальное послание этому городу. Вряд ли бы она сюда ещё когда-нибудь вернулась. Судьба, конечно, всегда была непредсказуемой, но всё же Изумат был почти в годе пути от Таэмрана. Должно было случиться что-то действительно из ряда вон выходящее, чтобы Ная снова оказалась так далеко от дома.
В тоннелях предводительница нашла ту самую пещеру с узким входом, где они с отрядом в прошлый раз избавлялись от следов чёрного измерения, и, объявив долгий привал, приказала Ариену снова призвать своё белое пламя, чтобы повторить для них этот не самый приятный процесс очищения. Мечник, судя по лицу, в чём-то сомневался, но перечить не стал. Его магия сконцентрировалась до огня далеко не с первого раза, но в конце концов, ему всё же удалось сделать то, что было необходимо для общей безопасности и безопасности его и Наи. Магия давалась ему довольно тяжело из-за того, что в у него голове до сих пор крутились всевозможные не самые приятные мысли.
Видя его подавленность, предводительница сдалась, и при всем отряде пересказала те слова Жрицы Има, которые Ариен не слышал на ступеням храма: она надеялась, что верно угадала причину его переживаний. До этого она думала о том, чтобы вообще не говорить мечнику об их отчасти предопределённой теперь судьбе, потому что не хотела усложнять ему жизнь, но, с другой стороны, он имел право знать. У него должна была быть возможность отказаться, если он не хотел становиться Богом. Но, к облегчению Наи, Ариен, услышав, что ей ничего не будет за то, что она выбила двери храма, засиял на всю пещеру и, под привычную ругань Ирана про люминесцентных лягушек, бросился обнимать свою госпожу, шепча ей что-то про преданность и любовь сквозь времена и измерения. Для него было невероятным облегчением узнать, что Наю не ждала божественная кара за осквернение святынь, а вместо этого над ней была простёрта длань благословения. Более того, он был счастлив услышать, что Ная больше не испытывала ненависти ко всему, что было хоть как-то связано с Демонами, не отвергала свою собственную стремящуюся к ним суть и теперь сама осознанно выбирала этот путь. Другие мужчины в отряде, казалось, совершенно не были удивлены намерениям предводительницы: к тому, что Ариен без пяти минут Бог, они все привыкли уже давно, к тому, что Наю всё подземелье звало Демоницей, — тоже. Ничего принципиально нового никто не услышал, в жизни отряда новость о посмертном предназначении Наи и Ариена ничего не меняла. Асин только похихикал, что теперь им всем можно было вообще расслабиться и ни о чём не переживать, потому что предводительница до семиста умирать не собиралась, а значит, и им бы не позволила. “Я вам расслаблюсь!” — смеясь, прикрикнула на него за такие шутки женщина. Но всё же где-то в глубине души, она была с магом согласна: она хотела и дальше оставаться их предводительницей — даже за семьсот лет компания её мужчин ей бы не надоела, и она все эти годы с радостью бы защищала их и дальше, если бы они всё так же были рядом с ней. Пока будет существовать отряд, всё будет так же, как сейчас — в этом Ная могла поклясться: её отношение к отряду не изменилось бы, кем бы она ни была — дроу или Демоном — это было не важно, пока она была жива. Когда придёт время возвращаться в Бездну, станет ясно, кто она, а пока она была обычной тёмной эльфийкой, и её это абсолютно устраивало.
